Багульника манящие цветы. 2 том

Катерина заметила, как внимательно слушает Павла Митя. Он смотрел на Лёнькиного отца с каким – то необыкновенным проникновением, как – бы разглядывая его. Сделав бровки домиком, ловил каждое его слово, иногда переводил взгляд на Лёньку и незаметно вздыхал. Лёнька, погружаясь в бесконечные какие – то дела с Митей, потихоньку привыкал к тому, что теперь с ним погибшего друга Виталика.

Весёлый, черноволосый новый друг Лёни всегда вызывал у Катерины добрую улыбку.

Митя был крупнее её сына, упитанная его внешность и всегда розовые пухлые щёчки просто умиляли её.

Вот сейчас взгляд его был совершенно по – взрослому серьёзен. Он слушал Павла и боялся пропустить даже одно слово. И эти глаза его – что сливы, горят желанием всё понять и разуметь. Раискины глаза, Раискин взгляд и было даже немного не по себе – этот мальчик вобрал в себя все черты своей матери. Все черты, и все её повадки. Митя был вначале непреклонен тому, что – бы подчиняться Леониду. Не в его характере это было. В силу таких обстоятельств, мальчишки первое время часто ссорились. Когда же Митя понял, что Лёнька в каких – то моментах проявляет большие способности и знания, понял, что бразды правления нужно передать Лёне.

Мальчишки убежали с фотоаппаратом искать корреспондентов, которые по случаю сбойки в штольне и по многим другим своим делам, приехали в посёлок.

Вечером вся семья Егоровых отправилась к грузину. Надо поторопиться, хоть Сашко и помогает своей жене, всё же лишние женские руки в таком деле не помешают.

Войдя в квартиру своих друзей, Катерина обомлела – пред ней стояла Шемаханская царица из сказки «тысяча и одна ночь»…

Оливковые глаза, подведённые в стиле Востока, атласный синий халат с райскими птицами, распущенные волосы с розочкой с одного бока, персиковый цвет кожи от тонального крема и пухлые, красные, словно вишня, губы сразили наповал Катерину:

– Ну, истинная – царица! Никогда тебя такую не видела. Вот это халат! Она перевела взгляд на Павла – тот тоже стоял, как заворожённый. Не обращая внимания на то, что Танюшка тянула его за руку, что – бы пройти в комнату, он не сводил с Раиски глаз. Сашко, предвидя такое, поинтересовался:

– Ну как вам моя красавица? Это я её заставил накраситься в честь праздника. Пусть все видят, какая у меня жена! Пока она себя перевоплощала, я, как мог, на стол накрывал. Насмотрелись, и хватит, а то ещё сглазите мою жену. Скоро придут гости, а у нас по столу шаром прокати.

Павел засмеялся над пословицей, которую, как всегда, Сашко путал.

– Ой, друг, сколько тебя не учи, ты так и будешь придумывать все слова на ходу. Тебе сейчас не о столе и закуске думать, а о том, что – бы пришедшие к тебе гости не увели твою красавицу. Пока будешь расставлять рюмки и тарелки на столе, Раиску украдут. Наши ребята не промах – так что усы свои держи востро. Сегодня у тебя жена превзошла все ожидания. Даже я её никогда такой красивой не видел.

Сашко вдруг засмеялся:

– Я у тебя ошибку нашёл! Я точно помню пословицу, которую ты только что сказал. Сказал неправильно! Нужно говорить «ухо держи востро, а не усы! Правильно Сашко заметил?

– Да, действительно, ты прав. Как это я оплшался? – оба засмеялись и дружно взялись за дело, расставляя на столе тарелки и рюмки. К ним присоединилась и Танюшка.

Женщины удалились на кухню готовить жаркое. Оставшись наедине, Катя не выдержала и снова сделала комплимент своей подруге:

– Ты так похорошела с этими распущенными волосами, с крашеными ресницами и губами. Надо, же, как может измениться женщина, если захочет! Но откуда, всё же такой роскошный халат? Ты мне его раньше не показывала.

– Сашко, когда —то заказал своему напарнику по работе привести из отпуска для меня халат красивый, на своё усмотрение. Вот он и привёз его из своего Баку. Хотел Сашко на день рождение мне его преподнести, да не вытерпел, сегодня и подарил.

Грузин подлетел к подругам. Обращаясь к жене, произнёс:

– Я хочу, что – бы ты сегодня блистала в новом халате и даже накрасилась. Сделай из правил исключение. Я правильно сказал?

– Нет, Сашко, ты просто не исправим! Но мне всё равно в тебе всё нравится.

– Правда? Тогда я пойду стол раздвигать, носить посуду. Поедем в отпуск, я тебе куплю самые дорогие краски и помады.

Катя смеялась над умилением мужа своей подруги а она, мелькая своим красивым халатом по комнате, говорила:

– Ну, что тут поделаешь, я и проявила свою бурную фантазию на лице. Надо соответствовать новому халату. Никогда не красилась, не люблю это пустое занятие.

Раиска засмеялась:

– Я помню, как однажды моя мама и Пашкина мать на Новый год, глядя в телевизор, насмотревшись на расфуфыренных женщин, решили накраситься. Долго подкрашивали чёрным карандашом глаза, накрасили яркой помадой губы, и уселись за праздничный стол. Они были такими серьёзными, гордыми, словно их видит вся страна и просто замирает от их красоты. Мне было смешно, и я еле сдерживалась, что – бы не рассмеяться, старалась в их сторону не смотреть. А папка мой, увидев их размалёванные лица, присаживаясь за стол, обратился ко мне:

– Дочка, ты случайно не видела наших подружек? Скоро куранты пробьют, а их нет. И что делают в нашем доме за новогодним столом эти ряженые? Беги к соседке, наверняка они там, без них, моих ласточек, и праздник – не праздник.

Он подмигнул мне, а я подыграла ему:

– Сейчас сбегаю, мне не трудно, но они и сами должны понять, что уже пора за стол садиться. Я мигом, не волнуйся, потороплю их.

Подруги посмотрели друг на друга, довольные собой, но, не успела я выйти из – за стола, как моя мать тут – же осадила меня:

– А ну, сядь, отцова заговорщица. Решила родную мать не признавать в надлежащем виде? Привыкли с отцом видеть меня и тётку Дусю в старых изношенных одеждах? Ты вот с ним, со своим отцом – то заодно, да только не знаешь, как он пялится в телевизор на разукрашенных девок! Пялится и облизывается. А мы, бабы деревенские, как проклятые, с утра и до ночи у печи возимся, да из коровников не выходим. В зеркало иногда нет сил заглянуть, падаем, словно только что родившиеся телки! Давайте, смейтесь над нами, мы давно своими курами обсмеянные ходим.

Тётка Дуся поддержала мою мать.

– Они, эти мужики, только себя любят, нас ни во что не ставят. Не выходила я сто лет замуж и правильно делала! Тётка Дуся тоже отвернулась от отца, усердно стала вытирать губы.

Мы с отцом никак не ждали такой реакции от них. Отец, понимая, что шутка его обидела женщин, стал извиняться. А подруги, в гневе стирая со своего лица красу и румяны, снимая с ушей серёжки и бумажные цветки из своих волос, обещали отцу припомнить ему сегодняшнюю насмешку.

Кое – как успокоили мы их с отцом.

Потом они и сами, конечно смеялись над собой, а отец сказал тогда запоминающие для меня слова:

– Когда я пялюсь, как только что сказано, в телевизор на разодетых и разукрашенных девиц, я всегда думаю об одном и том – же; что за этой неприродной красотой прячется? Зачем они порождают из этого тайну для всех? Я понимаю новые приличные одежды и даже сам присматриваюсь к моде. Но лица! Для чего на них слоями наносить шпаклёвку, а потом ночью соскабливать её? Никогда не пойму, для чего лепить ресницы и делать их буквально, как у нашей Зорьки? Особенно это касается молодых девушек. Их красота и притягательность в их молодости, а совсем не в накрашенных губах. Зачем обманывать себя и окружающих? Лучше, чем создал тебя сам Господь, ты не станешь. Никогда не красься, дочка, радуйся своей наружностью и не вводи в заблуждение людей. Те женщины, которые хотят изменить свой облик, не уверены она в себе, в своих действиях и поступках, не уверены в красоте душевной. Красота любой женщины лично для меня состоит в том, если она имеет красоту внутреннюю. Этим стоит гордиться и куда важней нам, мужчинам, видеть глаза любимой естественными и лучистыми, а не продираться сквозь кущи её пристёгнутых ресниц, что – бы разглядеть в них родной и любимый взгляд. Я люблю свою жену именно за то, что она мне понятна. Не скрывается она под несметным слоем помад и румян. Естественна её улыбка и открытый взор. Всё мне в ней понятно и вот за это я ей благодарен. Пусть моя шутка не станет дурным намёком, а наоборот, я подчеркнул, как мог естественную красоту души моей Алёнки. Евдокия же так всегда хороша собой, что не взирая на свои не совсем молодые годы, и теперь может свести с ума любого. Замуж могла выйти, действительно сто раз после Степана, ну здесь мы бессильны. Так, что, дорогие мои женщины, разрешите мне, единственному мужчине среди вас, поздравить вас с наступающим Новым Годом и признаться в своей любви к вам!

– Ах, какой ты Тимофей, хитрец! Сумел выкрутиться! Но всё же, принимаем твои поздравления и в честь новогодней ночи прощаем тебя!

Мир после курантов был восстановлен, но я впитала те слова своего отца и никогда не красилась. А зачем? Кого я должна удивлять своими крашеными ресницами и губами? Я вполне довольна собой и этого достаточно. Сегодня вот только решила побаловаться косметикой. Самой даже интересно стало – насколько я могу измениться во внешности? По – моему, ничего, хорошо получилось. Пашка сразу и не узнал меня.

– Да, Раиска, Сашко с первого дня знакомства понял, что ты и есть та самая, о которой он мечтал. И он не ошибся. Ты, действительно замечательная со всех сторон. О такой жене могут некоторые просто мечтать. Всё же наш Паша глупый, если не разглядел в тебе самую из прекрасных женщин. Как ты думаешь, Раиска, что испытывает он сейчас? Может быть, его гложет зависть к грузину и злость к самому себе? Злость на то, что уехал тогда за мной, не вняв словам своей матери? Да я и сама только сейчас понимаю, как бездумно мы с ним тогда поступили. Какими всё – таки были глупыми! Я тоже тогда бабушку не послушала, хоть и отговаривала она меня и твердила, что у Паши есть девушка.

– Ты что же, уже сомневаешься в правильности своего выбора? Сомневаешься в Пашиной любви к тебе? Да он тебя всегда любил. Любил с самого того дня, как ты первый раз приехала к нам в деревню со своей сестрой. Тогда все мальчишки были в тебя влюблены, Павел тоже не был исключением. Только шансов у него было меньше всех. А видишь, как всё получилось. Получилось правильно, вы созданы друг для друга. Такие разные и удивительно похожие. Не думай ты не о чём, не жалей и знай, что Паша по – настоящему тебя любит и любить будет всегда, я его натуру знаю.

Праздник в честь сбойки набирал свои обороты в гостеприимном доме грузина.

Сашко произносил тосты во славу всех тех, кто был причастен к этой сбойке, Раиска же следила за тем, что – бы стол не пустел от закусок.

Павел в этот вечер выпивал мало, но всё же для него и этого было достаточно, что – бы проявить себя с дурной стороны. Он громче всех говорил, стараясь перекричать своего друга Сашко и даже музыку. Жестикулировал руками, пока, наконец – то, не разбил тарелку. Заработал при всех от Раиски хорошую оплеуху, почесал затылок, присмирел, но ненадолго. Он вдруг вышел плясать в присядку, хлопая сам себе по груди и не обращая ни на кого внимания. Катя отвернулась от него, глубоко вздохнув:

– Вот видишь, что вытворяет! Я заметила, что ему совсем нельзя пить, сам не свой становится! У нас уже были по этому поводу размолвки на Урале, потом и в Москве. Моя мама тогда вмешалась, дело доходило до развода. Сегодня вечером не исключено, что на него нападёт ревность. Ревнует меня ко всем подряд, и ничего с этим не могу поделать. От тебя я, конечно, старалась всё это скрывать, да шило в мешке не утаишь, когда – нибудь, да показал бы мой муженёк, на что способен. Сейчас вот веселится, а домой придём, станет придираться.

Удивлённая Раиска произнесла:

– Надо же! Никогда не представляла Павла пьяного, да ещё буйного и ревнивого. Он был к этому зелью совсем равнодушен. Значит, будем отучать его даже от кваса, пусть пьёт чай и кофе. Ты посмотри, как разгулялся! Даже неудобно перед гостями. Хорошо, что здесь все свои. Нет, я сейчас его быстро угомоню! Почему ты никогда мне не говорила о таком его невежестве?

Раиска долго не заставила себя ждать – подошла к Павлу, врезала своей ручищей ему по шее, шепнула что – то ему на ухо и тот тут – же поторопился за ней, потирая затылок.

Что она говорила ему на кухне, Катя не знала, но после разговора с Раиской, Пашка тихо сидел за столом, лениво жевал маринованные грибы и косо поглядывал на свою жену, с опаской озираясь на Раиску.

По дороге домой он не проронил ни слова, а дома, отвернувшись к стенке, вдруг произнёс: