Хижина Тома

Приехала скорая помощь вместе с супругом русской женщины. Та всё ещё прибывала почти в бессознательном состоянии. На носилках её уложили в машину, ребёнка передали молодому отцу, и машина помчалась в город.

Мы с Гульсуй, махали ей вслед, желали молодым родителям и их малышу огромного счастья. Наконец – то страхи волнения позади! Я обнял свою Гульсуй а та, друг, что – то вспомнив, метнулась к лачуге. —

– Что это с ней, подумалось мне. Поторопился вслед за ней. То, что я там увидел, меня заставило на некоторое время застыть на месте. Я, молча и с непониманием смотрел на улыбающуюся Гульсуй, прижимающую к себе какой – то свёрток. Потом понял, что в нём находится ребёнок, так как свёрток запищал. Абсолютно ничего не понимая, стоял, как парализованный. Жена быстро и с жаром пыталась мне объяснить произошедшее.

Оказывается, пока я бегал в пансионат, что – бы вызвать скорую помощь, родился ещё один младенец. Гульсуй в растерянности металась вокруг несчастной матери, которая теряла силы и находилась в очень плохом состоянии. Бедная женщина и не осознавала, что рожает второго ребёнка. Быстро перерезав пуповину, дрожащими руками моя жена приняла другого дитя, а заметив, что в доме нет воды, побежала искупать его в море. К её удивлению ребёнок молчал и только кряхтел, когда его обмывали в водах тёплого моря. Потом Гульсуй уложила его в подушки, сама продолжила хлопотать над первым ребёнком и его мамашей. Гульсуй сейчас нужна была им – кричащему малышу, появившемуся первым и его матери, которая, то приходила в себя, то снова падала в забытьё. Другой тихо лежал себе в подушках, и не давал о себе знать. В такой вот суматохе, почти в шоковом состоянии, моя Гульсуй совсем забыла о нём, который так и не дал о себе знать.

Пришла машина, мы погрузили молодую женщину на носилки, и передали младенца папаше. Те уехали, оставив за собой мою испуганную жену и меня.

Теперь я понимал, почему Гульсуй так заторопилась в избушку. В той самой суматохе и произошло недоразумение. Я смотрел на маленький свёрток, на улыбающуюся, теперь, жену, пришедшую наконец – то в себя, и вдруг подумалось – пусть насладится она хотя бы несколькими мгновениями материнского счастья. Пусть подержит она в своих руках чудо, которое так и не смогла сама родить. Я же собрался снова бежать в пансионат, что – бы вызвать машину для другого малыша. Волнуясь за исход такого обстоятельства, уже собрался уходить, объяснив всё жене. Та, вдруг села передо мной с ребёнком на руках, прошептала-

– Не делай этого, Том! Дай мне прикоснуться к моей мечте! Может быть, ты и не поймёшь, но только прошу тебя – не делай мне больно! —

Потом она меня уговорила, что малыша они отвезут в больницу завтра, ведь на улице уже так поздно! И было ещё одно обстоятельство, что заставило мою Гульсуй оставить малыша до следующего дня – она видела, что мать этого мальчика была в критическом состоянии и могла умереть буквально в считанные минуты. Сейчас ей совсем не до малышей. И раз уж так случилось, они могут одного из малышей, оставить пока у себя. Ничего за одну ночь с ребёнком не случится. И после долгих споров оставили мальчика в своём доме. Гульсуй раздобыла молоко, вскипятила и накормила малыша. Он был таким спокойным, что мы с женой то и дело смотрели на спящего младенца, убеждаясь, что с ним всё в порядке. Моя Гульсуй ни на минуту не отпускала его с рук. Я, вконец обессиливший после такой ночи, задремал. Проснулся ранним утром – в хижине никого. Вышел на берег. Гульсуй качала младенца на руках, ходила по берегу и пела колыбельную песню. Впервые я слушал, как она поёт! Песня проникала в душу, заставляла глотать ком в горле, и было невыносимо слушать это проникновенное пение. Я чувствовал счастье своей жены и ощущал мурашки по всему своему телу. Пришло огромное желание – прижать к себе малыша. Отбросив своё несбыточное желание в сторону, ничего не говоря своей жене, я побежал к автобусу, что – бы поехать роддом. Нужно было узнать о русской женщине и её ребёнке. Хотел объяснить ситуацию и попросить, что – бы за другим малышом прислали машину. Для начала я просто поинтересовался о самочувствии молодой мамаши и её ребёнке. Мне ответили, что эти русские только что улетели. Муж той женщины решил отправить её в Москву. Очень она была плоха. Их отговаривали лететь, да только мужчина настоял на своём. Убеждал, что в России он знает хороших врачей и, извинившись, забрал жену из больницы. Уговорив врача акушера лететь с ними, самолёт поднялся в небо, увозя русскую семью из Турции.

Продолжая стоять в неопределённом состоянии, услышал голос врача-

– Вы им знакомый? —

– Да, произнёс я, размышляя о дальнейших своих действиях. А что тут было думать? При другой, какой – нибудь ситуации, я бы передал малыша в больницу и дело с концом. Но перед глазами стояла моя Гульсуй. Если бы вы видели, как нежно она держала тот свёрток! Как светились её глаза от счастья! И получилось так, как получилось…

Дни шли, а бедная Гульсуй не хотела расставаться с малышом. Она прижимала к своей груди мальчика, умоляюще смотрела на меня, и в её глазах я видел, как будет невыносимо больной для неё эта потеря. Ко мне пришли вдруг мысли о том, что, быть может, не зря забрела русская женщина к нам на побережье? Быть может, не зря родила она двух малышей? Может быть, Бог сжалился над моей Гульсуй, и подарил ей материнское неожиданное счастье? Я долго думал и размышлял над этой ситуацией. Я тогда целую гору табаку выкурил. Дня через два, я, всё – таки снова поехал в город, в ту больницу, выведать, не хватились ли малыша? Я вновь поинтересовался у медсестры – не знает ли она что либо о той русской женщине? Всё ли в порядке? Мне ответили, что с мамашей всё нормально, с ребёнком тоже недавно её муж звонил в роддом и сообщил, как обещал это сделать, врачу. Никакой паники в больнице я не заметил.

Со мной боролись два чувства – одно – невзирая на то, что пока затишье и нет никакой паники, то ни сегодня, так завтра, кинутся искать младенца. За это могут наказать, что вовсе не входило в мои планы. Меня другое беспокоило, что придётся моей Гульсуй расстаться с малышом, а ведь это было бы для неё большим ударом. Не хватило у меня смелости поведать о том, что у нас находится малыш, второй ребёнок русской мамаши. Переборол я себя, махнул рукой – эх, была – не была! Если так случилось, значит, так тому и быть! Не мне менять судьбу других людей. Пусть остаётся так, как есть. Если придётся за этот поступок ответить, то он, Том, согласен. Время покажет. С этим решением я направился к морю, к своей жене и младенцу…

Малыш доставлял нам столько радости, что мы с Гульсуй не могли нарадоваться своему счастью. В заботах о мальчике проходили дни. Потом мы его записали на себя, и боялись признаться друг – другу в том, что – разоблачат нас и заберут малыша, мы же окажемся в тюрьме.

Но странно, что нас никто не беспокоил и мы продолжали с Гульсуй и малышом жить, как и жили. Соседям наплели что – то вразумительное и все они приняли ребёнка за нашего. Мы постоянно боялись приходу каждому пришедшему в наш дом. Так и прошли первые три года – в страхе, в хлопотах о малыше, в ожидании тех русских, которые могут появиться у них в любое время,, что – бы забрать сына. Нас никто не тревожил, и мы понемножку привыкали к тому, что мальчик окончательно станет нашим.

Наше, можно сказать, чужое счастье омрачила неожиданная беда – через три года утонула моя Гульсуй. Только и было у неё материнского счастья – всего лишь этих три года.

Однажды на пляже увидел я ту самую русскую, которая, не ведая того, подарила нам сына. Узнал я её сразу. Испугался – зачем появилась здесь? От знакомого рыбака, у того, что всё так же продолжал работать в пансионате, узнал, что русские приехали сюда по делу, мужчина профессор и у него здесь какие – то важные дела. Ещё они приехали сюда, что – бы оздоровить своего мальчика. Он же здесь родился! Ты помнишь, Том, как прибегал ко мне вызвать скорую помощь? Ты же их тогда спас – ты и твоя жена. Вам стоило бы встретиться. Надо же, как совпало – после того, как твоя Гульсуй, не имея столько лет детей, вскорости родила. Я думаю, что это дело заразное – забеременеть! – Они оба засмеялись. —