Когда цветут камелии

Когда цветут камелии
Валентина Чайак

Выйти замуж не напасть… Если бы не кардинальные различия в характерах, брак Алены и Степана был бы безоблачным, чуть ли не совершенным. К сожалению или к счастью, ничто на свете не совершенно, и даже прекрасным, безупречным с виду камелиям не дано благоухать. Но если услышать аромат камелий нельзя, научиться слышать друг друга все еще можно.

Валентина Чайак

Когда цветут камелии

Последний круг – и мучения закончатся!

Алена бежала из последних сил. Хвост, затянутый на затылке, развалился, и волосы, покрашенные в чудесный пшеничный цвет, развевались на ветру, как знамя.

«Просто начните, и вы сами не заметите, как занятия спортом станут важной частью вашей повседневной жизни!» – вертелись в голове слова одной из спортсменок, на видеоблог которой в один пасмурный день так повезло – или же, наоборот, не повезло – наткнуться Алене. Эта девица, с такой уверенностью вещающая о пользе физических упражнений, была до безобразия подтянутой и стройной, у нее не было ни грамма лишнего жира, а готовность немедленно надеть беговые кроссовки и навернуть пару кругов по стадиону вне зависимости от погодных условий была столь явной и естественной, что повергала Алену в смятение.

В боку начинало покалывать. Деревья, заботливо высаженные стройными рядами вокруг школьного стадиона, перестали казаться частью идиллического утра. Не потому что деревья были кривыми или хилыми. Просто идиллия как-то растаяла в воздухе уже после первого круга.

Когда Алена слышала словосочетание «школьные годы», ей сразу же вспоминались уроки физкультуры. Хотелось бы сказать, что Алена была капитаном школьной команды по легкой атлетике или волейболу, но это было бы неправдой. Да что там, это было бы наглым враньем. Из воспоминаний были только радостные возгласы, которыми комментировались особенно выдающиеся результаты прыжков в длину или забитый мяч, гулкое эхо, отлетавшее от давно не крашеных стен спортзала, и запах пота в девчачьей раздевалке. В мальчишеской пахло так же, если не хуже, это Алене удалось узнать опытным путем, когда она решительным шагом промаршировала прямиком в гости к полуголым одноклассникам, явно не ожидавшим такого внезапного вторжения, и рывком забрала свой пакет со сменкой, который они зачем-то у нее отобрали. Больше визитов она не наносила. Но и сменку, впрочем, никто больше не отбирал.

В университете ровным счетом ничего не поменялось. Ноги и руки не гнулись так, как надо, а бегать получалось только медленно и печально, да еще и с пыхтением. Для Алены занятия по физической культуре заканчивались либо плачевно, с незачетами, болью в боку и почему-то в левой ноге, либо напротив, хорошо, когда во время командных игр она оставалась сидеть на скамейке на пару с такими же выдающимися спортсменками, как она сама, которых никто не спешил брать в свою команду. Что поделать, если мяч, точно заколдованный, не хочет отскакивать от рук в нужном направлении?

«Как удачно, что я живу рядом со школой!» – думала поначалу Алена, стараясь отыскать подходящий размер в очередном спортивном магазине. Костюм для бега она купила шикарный – яркого цвета и с огромным количеством карманов. Теперь, несмотря на такой красивый наряд, перспектива несколько раз в неделю с неизменным пыхтением бегать по стадиону на виду у всего честного населения громадами стоящих прямо за деревьями многоэтажек внушала сомнения.

Дотащившись до квартиры, Алена открыла дверь и, едва переступив порог, услышала:

– Аленка, эгегей! А где мои брюки?

– Какие еще брюки? – мгновенно включилась в режим семейной жизни Алена.

– Как какие? Клетчатые, которые я ношу с ремнем.

– В темную клетку? Или в светлую?

– В красную.

Алена вздохнула тяжелее обычного. Эти брюки уже давно были камнем преткновения в этом доме.

– Они должны быть в спальне.

– Клянусь честью, их здесь нет!

Алена пожала плечами и направилась к зеркалу. Внимательно оглядев себя, она заметила, до чего вымотанной выглядит. Никогда бы не верить той девице, для которой спорт – часть жизни, без которой она не представляет себе ни минуты настоящего счастья!

– Ален, ну подойди! – вновь раздался зычный голос. – Не могу я их найти!

В их спальне было два шкафа – один принадлежал Алене, другой формально – ее мужу Степану, фактически – опять Алене. Степан стоял у формально своего шкафа и копался в нем с назойливостью мыши. Алена подошла, решительно отодвинула мужа и с готовностью погрузилась в недра шкафа.

– А это что?

В ее руках, словно по волшебству, возникли брюки в красную клетку. Степан сначала посмотрел на них недоверчиво, затем с удивлением. Карие глаза его перебегали с жены на брюки и обратно. Затем он взлохматил пятерней свои курчавые темные волосы.

Алена в ту минуту боролась с нарастающим раздражением. Брюки в вызывающе красную клетку висели на том же самом месте, что и всегда – слева, прямо у самой стенки шкафа.

Степан горячо поблагодарил Алену, сжав в объятиях и одарив своей фирменной улыбкой, и исчез из комнаты вместе с брюками.

***

Жизнь Алены, как это нередко бывает в годы молодости, разделилась на две неравные части – до замужества и после. Раньше она была неловкой девчонкой, все принимающей слишком близко к сердцу, но затем удивительным образом в ее душе проклюнулась внутренняя мудрость, которая до того момента будто бы пряталась где-то в углу. Без вынужденного спокойствия плыть по волнам семейной жизни со Степой было решительно невозможно. Иногда, размышляя о том, какую школу она прошла за эти годы, Алена начинала понимать, почему мама чуть ли не схватилась за сердце, когда узнала о предстоящей свадьбе дочери и веселого парня по имени Степа.

Он слишком веселый, отметила тогда мама, потирая лоб. Когда он впервые пришел знакомиться с родителями Алены, то решил, что с порога поразить родителей любимой женщины щедрой порцией шуток будет вполне уместно. Степан чувствовал себя свободно, смеялся и трогательно обнимал Алену, которая иногда смотрела в пол и едва сдерживала смех (правда, нервный), мама смотрела на будущего зятя в упор, но вместе с тем немного растерянно, папа же был в восторге. Брата, к счастью, в тот исторический день дома не оказалось, но впоследствии он отреагировал на нового члена семьи примерно так же, как отец – неуместным восторгом.

В веселости Степану нельзя было отказать, как и в громкости. В нем жила неукротимая кипучая энергия. Из-за этого говорить с ним почти всегда было непросто, но зато в нем, несмотря на всю кажущуюся легкомысленность, чувствовалась что-то прочное, постоянное. Что-то, за чем можно спрятаться в случае необходимости. Именно в этом и крылась опасность – Степины шутки и громкий голос, напоминающий шум взлетающего «Боинга», временами безмерно выводили из себя, но его непоколебимая внутренняя сила и уверенность заставили Алену окончательно пасть в его объятия.

Их первое свидание было до ужаса банальным. Они встретились у фонтана в форме чаши на одной из площадей города. Алена шла Степану навстречу, а он широко раскинул руки и, не менее широко улыбаясь, побежал вперед, к ней, вместо того чтобы дождаться, пока она подойдет сама. Они гуляли по городским улицам и бульварам, сидели на скамейках в парке, под конец дня забежали в пиццерию, где прикончили сырную пиццу, а затем пошли в кино на фильм, который оказался чем-то средним между душещипательной мелодрамой и нелепым боевиком. В темноте зрительного зала Алена прижалась к Степиному плечу и затихла, однако сердце в ее груди грохотало так, что, казалось, оглушало всех в радиусе километра. Все было решено в тот момент, когда Степа коснулся ее руки и легонько поцеловал в макушку. И тут же на огромном экране, который распростерся перед десятками зрителей, взорвался очередной небоскреб.

Полгода прогулок под луной и без нее, удачных и не очень свиданий, совместных поездок по дальние и близкие расстояния, пауз для серьезных разговоров и долгих, заполненных только ими двоими ночей завершились свадьбой.

Алена настаивала на том, чтобы уважить всех родственников и друзей и пригласить их на свадьбу. Степан, который лучше бы обошелся программой-минимум, начинал подвывать от одной лишь мысли об этом, но такова жизнь.

Со стороны жениха помимо родителей, таких же разговорчивых, как он сам, прорваться в свадебный зал особенно стремились младшая сестра с удивительно молчаливым мужем и ребенком средней степени молчаливости, несколько друзей детства, тетушка по имени Розалия, дядя-рыбак, двое двоюродных братьев и двоюродная сестра в единственном экземпляре.

Со стороны невесты все было еще хуже. Родители, брат со второй женой веселого нрава, двое их детей девяти и семи лет, бабушка с манерами английской гувернантки и вечно всем недовольный дядя с носом картошкой и тухлым взглядом. Кроме того, нельзя было обойти стороной двух ее близких подруг, одна из которых была высоченной блондинкой с торчащими во все стороны волосами и привычкой говорить все в глаза, а другая обладала низким голосом, добрыми глазами и делилась со страждущими последней копейкой.

– Ты меня убиваешь этим списком гостей! – по обыкновению раскатисто восклицал Степан, потрясая листком, на котором аккуратным убористым почерком Алена написала имена всех тех, кому они собирались посылать старомодные, но все-таки симпатичные открытки с приглашением на свадьбу.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, что!

– Понятия не имею.

– Имеешь! Нам стоит подумать над тем, чтобы провести свадьбу в тесном семейном кругу.

Алена поднимала на Степана свои голубые глаза и вопрошала:

– Степа, ну куда еще теснее?

На этой реплике Степа обычно стискивал зубы, низко опускал голову, тяжело вздыхал, и диалог прерывался. Жертвовать бабушкой нельзя. Дядей-рыбаком – тоже. Обидятся. А Степа и Алена не привыкли никого обижать.

Свадьба состоялась в холодный летний день. Ветер немилосердно трепал ветви деревьев, после полудня с неба хлынули потоки воды, и зеленые газоны больше стали напоминать моря, настолько мокрыми они были. Бабушка Алены, растревожившейся и ворчащей о своей нелегкой судьбе, все повторяла, что дождь в день свадьбы – это к счастью.

На церемонии в руках у Алены был букет из камелий чудесных оттенков розового. Степа знал о цвете будущего букета невесты и хотел надеть на торжество розовые носки, чтобы дополнить картину, и спросил Алену, что она думает по этому поводу. Алена пригрозила, что если это произойдет, их семейная жизнь кончится, даже не начавшись, и вопрос был снят с обсуждения.

Запланированная фотосессия по вине дождя частично переместилась в арендованный на вечер зал небольшого ресторанчика, где по чистой случайности осталась еще не разобранная с чьего-то свадебного торжества фотозона с цветочной композицией, воздушными шарами, еще не успевшими сдуться, блестками, которые не успели осыпаться, и табличкой: «Добро пожаловать в семейную жизнь!». Табличку, конечно, убрали, потому что мало того факта, что это была чья-то чужая фотозона, пусть и миленькая, запечатлеть первые часы жизни в качестве женатых людей возле этого указателя было бы слишком.

Мероприятие под кодовым названием «Свадьба» уже давно шло не по плану. Но окончательно это стало понятно ровно в тот момент, когда на сцену, украшенную опять же шариками, поднялся дядя-рыбак, гость со стороны жениха. Дядя прочистил горло и обвел глазами присутствующих. В зале воцарилось молчание, все воззрились на дядюшку, который удивительно крепко вцепился в микрофон.

В течение следующих сорока семи минут (Алена засекала) родственник Степы рассказывал о достоинствах хорошего карася, громко смеялся и объяснял, чем отличается славная удочка от удочки менее славной. Никто не решался его остановить. То ли большинство собравшихся были подшофе, то ли стеснялись прерывать рассказ, то ли всем было искренне интересно. Напоследок, как раз на сорок седьмой минуте пламенной речи, дядя вспомнил, где находится, и выдал:

– Молодежь, они ж как рыбины! Плавают себе где ни попадя, нечищеные, непотрошеные… – Дальше он сделал многозначительную паузу. – И лишь после вступления, так сказать, в брачные сети… то есть узы, они осознают, что… э-э-э… есть на свете романтика рек и морей. Выпьем за счастье молодых!