Чашка кофе

Чашка кофе
Валентина Дмитриевна Гутчина

Порою, чтобы обрести истинную любовь, нужно всего лишь выпить чашку кофе…

Валентина Гутчина

Чашка кофе

«Беру темную медную турку, которую еще моя прабабка купила на стамбульском рынке в 1913 году, и медленно наливаю в нее чистой воды, взятой из-под крана в час волка, одновременно читая заклятие воды: «Tiatfirmamentuminmedioaquarumetseparet…»

Насыпаю три ложки трижды молотого кофе и ставлю турку на медленный огонь. Когда темная, шоколадно-коричневая корка начинает медленно подниматься и лопаться, снимаю турку с огня и нашептываю свое желание, после чего закрываю ее крышкой и оставляю на столе. Заговоренный кофе должен быть выпит, максимум, через двадцать четыре часа после заговора».

По доброй старой традиции утро в провинциальной телередакции «Апельсин» начиналось с грандиозного скандала: красавица и стерва Лера Стерликова «увела» у славной девственницы Натальи Ореховой единственного на данный текущий момент оператора.

–Я три дня назад договорилась, что именно сегодня, в девять тридцать, отправляюсь снимать Ивана Николаевича, – яростно сморкаясь, выкрикивала Наташа, стоя посреди кофейной. – Сегодня старику исполняется ровно сто лет, соберется вся его родня – семеро детей, двенадцать внуков и пять правнуков. Господи, ну почему этой проклятой Лере-холере нужно было именно сегодня, с утра пораньше что-то там снимать?!

Кофейной в редакции называли небольшую, округлой формы комнату перед кабинетом главного редактора «Апельсина» Игоря Петровича Князева. Здесь был современный электрический кофейник на четыре чашки, удобные кресла, и здесь все собирались в свободную минутку выпить кофе и позубоскалить, обмывая как новости города, области, родного коллектива, так и всей страны в целом. Шефа между собой, по подсказке его знаменитой фамилии, прозвали Князем. Из своего кабинета он выходил крайне редко, а потому посиделки всегда проходили шумно и весело.

На этот раз, в снежный декабрьский день, в редакции, не считая водителя и бухгалтеров, оставалось совсем мало народу: хорошенькая куколка-секретарша Лялечка, исправно несущая службу за столом перед редакторской дверью, несчастная Наталья, сочувствующие ей коллеги-корреспонденты Лена Скворцова и лысый умница Толик Сенчугов, пресловутая Лера-холера и уведенный ею оператор Сенька Зайцев. Оператор Женя Мясников отпросился на свадьбу к двоюродной сестре в Ульяновск, а одно место труженика телекамеры оставалось печально вакантным.

-Нашей гениальной Холере всегда есть что снимать, – стараясь самим своим голосом успокоить коллегу, проговорила Лена. – Сегодня она вспомнила о петардах, завтра – о модных сапожках. Главное, что в любом сюжете на первом плане будет она – красавица с микрофоном в руках… Толик, зайка, там еще есть кофе?

–Есть, лисонька, – с готовностью отозвался Толик, подливая коллеге ароматного напитка. – Наталья, ты бы тоже выпила кофейку, успокоилась, улыбнулась нам. Как говорится…

Дружеские увещевания ничуть не помогли – Наталья словно и не слышала никого вокруг себя, напряженно думая лишь об одном: кровь из носа, а скоро будет необходимо ехать на съемки, а оператора – нету!

–Кто бы знал, как я ненавижу эту стерву, так вот взяла бы ее сейчас и – мордой о стенку!

И она в ярости заходила кругами по кофейной под сочувствующими взглядами потягивающих кофе Лены и Толика, сидящих в соседних креслах.

–Но еще только девять, – пропищала Лялечка, округляя глаза. – Быть может, она успеет вернуться.

–Как же, явится она прямо сейчас! – взмахнула руками Наташа. – Да она назло мне будет снимать про свои петарды до обеда!

–Нет в жизни счастья, – вздохнул Толик.

Все лицо бедняжки немедленно пошло красными пятнами, словно вспыхнув от огненно-рыжих волос. Только сейчас Толик обратил внимание, что помимо рыжих кудряшек у Натальи удивительно красивые, ярко-зеленого цвета глаза и брови вразлет.

Странная вещь – женская привлекательность! И Наташка, Лера-холера – одного возраста, каждой по двадцать одному году. Но если Лера считается общепризнанной красавицей с эффектными формами в стиле Мэрилин Монро, то Наташка на ее фоне – всего лишь худая конопатая девочка-подросток. А ведь если ее со вкусом одеть, причесать…

–О, женщины, женщины, – печально вздохнул Толик.

Наталья резко к нему обернулась.

–Ты, конечно, имеешь в виду эту красотку, – она вздернула подбородок своего пылающего лица. – Понятно, что я на женщину мало похожу. По крайней мере, на красивую женщину.

В одно мгновение все ее лицо залилось слезами, она громко всхлипнула и, рыдая, выбежала вон из кофейной. Испуганно и виновато Толик взглянул на Лену, та успокаивающе похлопала его по плечу, а Лялечка за своим секретарским столом взволнованно поправила прическу.

–Бедная Наташенька! Иногда мне ее так жалко, так жалко!

И Лялечка, вздыхая, принялась торопливо подкрашивать свои и без того в два слоя накрашенные ресницы.

В этот момент неожиданно и беззвучно, как в фильмах ужасов, открылась дверь кабинета за Лялечкиной спиной, и в кофейную вышел сам Князь – редактор Игорь Петрович Князев. Лена с Толиком как сидели с чашками кофе в руках, так и замерли, мгновенно словно превратившись в куклы из музея мадам Тюссо. Хотя ужасного в появлении главного редактора, собственно говоря, было мало, разве что полная неожиданность.

Шеф «Апельсина» был молодым – тридцать шесть лет – стройным шатеном с небольшими, светло-серыми глазами; человек интеллигентный и молчаливый, как правило, он позволял себе чисто деловое общение с коллективом, не более того.

Единственной печальной особенностью Князя была его хромота: согласно просочившимся сплетням, в юности он усиленно занимался горными лыжами, подавая в этом плане добрые надежды. Все просто: травма, неправильно сросшаяся кость, отказ Князя на любезное предложение врачей вновь ее сломать, чтобы собрать, как следует, а в общем итоге – почти старческая хромота. Быть может, именно потому Князь и предпочитал в одиночестве сидеть в собственном кабинете, не мозоля никому глаз.

И вот теперь он стоял перед своими сотрудниками и неловко хмурился.

–Доброе утро, – кивнул, конкретно ни на кого ни глядя. – Что тут у вас приключилось?

Толик и Лена удивленно переглянулись, а Лялечка просто застыла с тушью для ресниц в руке, изумленно раскрыв свой алый ротик.

Князь поинтересовался, что тут приключилось! Просто так, не по работе! Удивительно, но факт.

–У нас каждое утро начинается со скандала, – придя в себя, не без ехидства ответила Лена. – Скандал, кто первым пьет кофе, скандал из-за оператора – каждый ведь считает, что именно его репортаж нужно снять в первую очередь… И так далее, и тому подобное. Сегодня Валерия без предупреждения забрала единственного оператора Арсения, хотя прекрасно знала, что у Натальи заранее назначена съемка. Вот такие дела.

Князь, поджав губы, внимательнейшим образом разглядывая носки собственных – безупречных! – ботинок, выслушал Ленину тираду, молча кивнул и, не произнеся ни слова комментария, вновь неожиданно и беззвучно скрылся в своем кабинете.

Подождав минуточку и убедившись, что он вновь не появится, Лялечка проговорила шипящим шепотом:

–Вчера Игорь Петрович спросил меня, почему некоторые называют Валерию Стерликову Лерой-холерой. Представляете себе ситуацию? Ну, и что я могла ему ответить?

–Объяснила бы, что наша Лера – настоящая холера в самом прямом смысле, – хмыкнул Толик.

Все трое весело улыбнулись.

–Интересно, почему это его вдруг так заинтересовало? – допивая свой кофе, вздернула бровь Лена. – Коню понятно, что наша славная Лера заслуживает гораздо более выразительного прозвища. У нее и фамилия говорящая – Стерликова. Или Князю и здесь следует подсказать, что Лера – не просто холера, она еще и самая настоящая стерва, а потому…

В этот момент общего жизнерадостного смеха дверь Князя вновь бесшумно отворилась, и он вновь появился – на этот раз с сотовым телефоном в руке. Хохот мгновенно стих, и все с живейшим интересом на него уставились.

Чуть нахмурившись, Князь посмотрел на всех присутствующих, затем перевел взгляд на свой мобильник.

–Мне только что позвонил один старый знакомый. Спросил, нет ли в редакции места для его сына-оператора, выпускника ВГИКа. Как по заказу. Что вы на это скажите?

–Чудеса, – хмыкнула Лена.

–Именно – чудеса, – задумчиво проговорил Игорь Петрович, все так же уставившись на свой сотовый. Наконец он поднял глаза на коллектив.

– Парню двадцать два года, ни в какую не захотел остаться в Москве, хотя отец и пытался его там пристроить. Зовут Андрей, он скоро подъедет. Надеюсь, вы ему объясните…

Тут Князь сделал неопределенный жест рукой и вновь, неожиданно и бесшумно, скрылся за дверью.

–Занавес! – проговорил Толик в полголоса. – Интересно, дамы и господа, что означал сей жест?

И он попытался повторить жест Князя.

Лялечка лишь хихикнула, торопливо склонившись над пудреницей и подмазав губки.