Игла в квадрате

Игла в квадрате
Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Вера Викторовна Зеленко

Олег Алексеевич Ждан-Пушкин

Алесь Константинович Кожедуб

Валентина Станиславовна Дробышевская

Сергей Александрович Трахимёнок

Александр Николаевич Карлюкевич

Сучасная беларуская лiтаратура
Новая книга из серии «Сучасная беларуская лiтаратура» включает рассказы шести современных прозаиков. Небольшие произведения показывают, что у каждого автора свой, особенный взгляд на окружающий мир. Писатели не замахиваются на то, чтобы одним произведением разрешить глобальные социальные конфликты, но заставляют задуматься о том, как приоткрыть сложный внутренний мир хотя бы одного человека.

Адресуется широкому кругу читателей.

Игла в квадрате

Составитель и автор вступительных статей – председатель Союза писателей Беларуси А. Н. Карлюкевич

В оформлении обложки использованы фрагменты диптиха «На Дзяды» С. А. Тимохова из коллекции Национального художественного музея Республики Беларусь

© Ждан О. А., 2024

© Трахименок С. А., 2024

© Кожедуб А. К., 2024

© Зеленко В. В., 2024

© Матвиенко А. Е., 2024

© Дробышевская В. С., 2024

© Тимохов С. А., изображение на обложке, 2024

© Карлюкевич А. Н., составление,

Отражение на равных

Новое издание серии «Сучасная беларуская лiтаратура» собрало под своей обложкой произведения авторов, пишущих на русском языке. На страницах этого сборника художественными открытиями делятся Олег Ждан-Пушкин, Сергей Трахименок, Алесь Кожедуб, Вера Зеленко, Анатолий Матвиенко и Валентина Дробышевская. Все они творят на русском языке, за исключением Алеся Кожедуба, который является писателем-билингвом: пишет и на белорусском (первые три его книги повестей и рассказов), и на русском языке.

В Беларуси во второй половине XX в. сформировался большой отряд русскоязычных писателей. Даже спор идет, как правильно называть сложившееся явление: «русская литература Беларуси» или «русскоязычная литература Беларуси»? Спор оставим для литературно-критических и литературоведческих площадок… Но при любом исходе этого спора неизменно то, что река белорусской художественной литературы формируется из двух течений – из произведений, создаваемых на двух государственных языках, родных и понятных для читателей нашей страны.

В 1960–1970 гг. мощную поддержку русскоязычным поэтам и прозаикам оказал литературно-художественный журнал «Неман». Свой творческий диалог с читателем через это издание вели Георгий Попов, Аркадий Савеличев, Алесь Адамович, Наум Кислик, Бронислав Спринчан, Владимир Кудинов, Николай Чергинец, Михаил Герчик, Николай Круговых, Давид Симанович. Позже в это сообщество вошли Елена Попова, Олег Ждан-Пушкин, Вениамин Блаженный, Анатолий Аврутин, Валерий Гришковец, Глеб Артханов, Юрий Сапожков… Имен множество. Не случайно лучшие творческие силы были замечены московскими (тогда еще всесоюзными) литературно-художественными журналами-«толстяками», пользующимися авторитетом у многомиллионного читателя, – «Дружба народов», «Юность», «Наш современник», «Знамя», «Москва».

И сегодня многие литераторы Беларуси создают поэтические и прозаические произведения на русском языке. Речь об Андрее Тявловском, Елизавете Полеес, Татьяне Лейко, Татьяне Дашкевич, Тамаре Красновой-Гусаченко, Любови Красевской и других. На мой взгляд, не стоит разделять авторов, работающих в одной стране, по языку их произведений. Да, есть какие-то различия, но все их цементирует, скрепляет печать одной жизни, общих социальных и общественных процессов, сплачивает само понятие единства народа Беларуси.

И у авторов сборника прозы, который вы открыли сейчас, и у всех остальных литераторов – одинаковой силы желание показать то, что происходит с человеком сегодня, как он реагирует на действительность, на отношения с родными и близкими, о чем думает, что его возвышает, а что – приземляет. Получилось ли такое отражение убедительным, решать вам, уважаемые читатели.

    Алесь Карлюкевич,
    председатель Союза писателей Беларуси

Олег Ждан-Пушкин

НЕ ПЛАЧЬТЕ!

Олег Алексеевич Ждан-Пушкин родился в 1938 г. в Смоленске (Россия). Детство и юность провел в Мстиславле[1 - Мстиславль – древний (889 лет) город в Могилевской области.] на Могилевщине. Окончил историко-географический факультет Могилевского педагогического института (1960). Работал слесарем, инженером-диспетчером на строительстве Карагандинского металлургического комбината в Темиртау (Казахстан). Затем – в Приташкентской геофизической партии, на Братском лесопромышленном комбинате. С 1963 г. живет в Минске. Трудился на Минском тракторном заводе (1963–1972). Заочно окончил Литературный институт имени А. М. Горького в Москве. Работал на телевидении, на киностудии «Беларусьфильм», в журнале «Всемирная литература». Долгое время был редактором отдела прозы журнала «Неман».

Первый рассказ – «Санька, Туся и бригадир» – опубликовал в 1963 г. Автор книг «В гостях и дома», «Знакомый», «Черты и лица», «По обе стороны проходной» и др. По сценариям Олега Ждана-Пушкина сняты два художественных фильма. В последние годы написал несколько книг для детей. Их заметили. Даже перевели на белорусский язык. Сам же литератор переводил белорусскую прозу на русский язык: произведения Анатоля Козлова, Алеся Бадака, Андрея Федаренко и др. Творчество Олега Ждана-Пушкина – значимое явление в белорусской литературе.

За сюжетом рассказа «Освобождение», вошедшего в сборник, стоят реальные события, которые произошли в сентябре 1943 г. в небольшом городке Мстиславле. В этом рассказе почти нет стрельбы и канонады, но есть судьба одной белорусской семьи, переживавшей войну вместе со всем народом. Рассказ во многом документален. Читателям из других городов и селений незнакомы топонимы Троицкая гора, Кагальный колодец, Каланча, но всем понятны горе войны и радость освобождения, пришедшие на родную землю: «Сегодня на том месте, где были пожарища Максимки и Евиля, стоит многоквартирный дом. В парке выросли другие деревья. Братской могилы здесь давно нет: бойцов перезахоронили на старом городском кладбище. Не плачьте, матери, не плачьте, сестры, теперь у ваших сыновей и братьев в этом городе свой вечный, оплаканный вами, приют. То место на земле, где лежал парень в белой рубашке с ярко-красным пятном под левой рукой и где Максимка впервые увидел смерть, тысячу раз омыто дождями, и теперь уже никто не знает, где и как это произошло. На другой стороне парка долгое время действовала танцевальная площадка с духовым оркестром, но и она ушла в прошлое. Ушли люди, которые здесь, на площади, славили победу и горевали. Но беспокоит жителей генетическая память: мнится порой далекий 43-й год, солнечный сентябрь, молодой офицер с золотыми погонами: “Не плачьте!..”»

Освобождение

1

Дом был хороший, просторный и теплый. Дед Иван строил его почти в одиночку (Бог не дал сыновей, а какая при строительстве от дочек помощь?) – по бревнышку, по дощечке – и перед войной забил, как говорится, последний гвоздь. Вполне можно было рассчитывать на жизнь и смерть в его стенах.

В конце сентября 1943 года в Мстиславле стала слышна далекая канонада – с каждым днем ближе.

Судя по сводкам Информбюро, гнали немцев без остановок и через день-другой начнутся бои за город. Немецких солдат скопилось здесь много, и они тоже настороженно прислушивались и смотрели на север.

– Надо уходить, – сказал дед Иван.

Ночью выкопали на огороде большую яму, опустили ценные вещи: лопаты, топоры, чугуны, ватные одеяла, перьевые подушки… Каждый принес то, что для него было важно и дорого. Бабушка вытащила с чердака давно не рабочую прялку.

Когда Максимку разбудили, телега уже была загружена и Белка стояла в оглоблях.

– Едем, – сказал дед Иван и открыл ворота, а бабушка перекрестила дом.

Белка сильно прихрамывала, и на телегу посадили только Максимку. Когда проезжали мимо соседнего дома, мальчик привстал, чтобы посмотреть, не появился ли Евиль, его друг. Пускай бы увидел, как он катит на Белке. Но ни Евиля, ни кого-либо из домашних не было видно. Наверно, уехали они очень далеко, как сказала мать. Когда в доме вспоминали их, тетя Катя почему-то начинала плакать. Плакала она всегда шумно, сморкалась, кашляла, что-то приговаривала в платочек. «Не плачь, сестричка, – говорила ей мама. – Может, они уже на небесах». Максимка прислушивался, но ничего не понимал. Кто на небесах? Почему?

Тетушки Катя, Маша, мама и бабушка шли сзади, а Вовчик все целился вскочить на телегу и прокатиться.

Максимка уснул и проснулся, только когда Белка остановилась и послышались немецкие голоса и голос деда, который пытался говорить по-немецки, показывал на ногу Белки и повторял: кранк, кранк…

Хромота у Белки была военная. Когда немцы входили в город и началась сильная перестрелка, семья спряталась в погреб. А когда стало тихо, дед поднялся наверх первым и увидел, что Белка в сарае лежит на земле: шальная пуля попала в ногу, чуть ниже груди, в подплечье. С помощью веревок ее приподняли к балкам, и так, на весу, она жила, пока не окрепла. Смотреть на нее Максимке было страшно. А дед не боялся: каждый день смазывал рану чем-то вонючим и бинтовал ногу.

Дед был странный, не такой, как другие. Другие кланялись бы, просились, а дед ворчал: «Что ты щупаешь, пан? Ослеп? Не видишь? Ранена она, кранк, кранк! Пешком драпать надо! Пешедралом!» Немцев было двое около пушки с огромным стволом, но, слава богу, ни один не понимал по-русски, иначе дорого ему обошлось бы такое ворчание. Немцы недоверчиво щупали ногу Белки, она вздрагивала, лягалась. Тетя Маша была глухонемая, но тоже подошла сюда, руками стала показывать стрельбу – пух-пух! – и ранение лошади. Немцы слушали ее с отвращением, но в конце концов отошли с дороги. Телега тронулась…

Маша рассмеялась и ладонью похлопала себя по груди. Считала, что именно она убедила немцев отпустить Белку. Голос у Маши, когда пыталась говорить, был неприятный, мычащий, словно пыталась что-то преодолеть, прорваться, а смех легкий, освобожденный.

Через неделю после начала войны у них поселились три офицера – понравился дом, а когда обнаружили, что постройка в конце огорода – банька, очень обрадовались и сразу приказали Ивану топить печь, а хозяйке – готовить ужин. «Готова баня, – доложил через час Иван незваному постояльцу, – чтоб ты угорел, пан». Ругатель дед Иван был известный. Все опасались его ворчливого языка, который и теперь плохо держался за зубами. Не ворчал он только на Максимку. «Ох, папа, ох, папа…» – повторяла Вера.

Ввалилось несколько человек, орали дурными голосами, обливаясь горячей и холодной водой, пили шнапс, воинственно пели песни. Больше они Ивана не замечали до следующей помывки, ну а Иван дал волю своей ворчливой натуре: «А, пан, ты еще здесь? Скоро, скоро покатите обратно!» – «А если он понимает по-русски?» – говорила Вера. Один из офицеров глядел вопросительно: не понимал, но догадывался, что не похвала звучит из уст мерзкого старика. Однажды даже больно ткнул пальцем в грудь Ивану: «Пу-пу!» – «Ага, пу-пу, – отозвался Иван. – А кто вам баню будет топить, воду в бак носить?» Так он этого немца и называл теперь: Пупу. «Пупу пришел! Пупу жрать хочет!» Особенно его возмущало, что приказали стирать их исподнее белье, хотя дело было нетрудное: три мужика на трех женщин. «Мыло, мыло неси, пан-г…напхан!» – требовал у Пупу, показывая последний обмылок.