– Я что, жив или в Ирий попал? – хотел спросить Лютовой старика, но у него не получилось. Старик по его вопросительному взгляду понял, что хотел узнать княжич.
– Будь здрав, княжич светлый! Слава Семарглу, он заметил в тебе искру жизни и поспешил на помощь. Енто он принёс тебя ко мне, теперича бушь жить.
Лютовой сумел разлепить губы и прошептать:
– Чё со мной? Пошто я не чувствую свово тела, рук и ног?
– С твоим телом всё хорошо, не тревожься княжич, – улыбаясь, пояснил кудесник.
Лютовой хотел что-то ещё спросить, но застонал и закрыл глаза.
– Ладноть, – проворчал кудесник, – потерпи ужо немного, вот зелье выпьешь, поспишь и твоё тело, руки и ноги вновь обретут силу, ты забудешь о своих ранах. Не для того Семаргл вырвал тебя у Морены, чтобы отпустить в Навий Мир. Пей зелье, оно тебе поможет скоре набраться сил и заживит твою страшну рану.
Кудесник приподнял голову Лютовоя и стал поить настоянным травяным зельем. Горазд был очень могущественным колдуном, люди называли его Ведьмаком. Давным-давно, в качестве воина дружины, он был сильным и отважным воем и всегда надеялся только на себя и на свой меч. Теперь его оружием были заклинания, обряды и различные зелья. Кудесник не спрашивал ни о его семье, ни о сражении. На разговоры времени не было, надо было срочно спасать отрока.
– Благодари Семаргла, княжич, вовремя он тебя принёс ко мне. Теперь всё будет хорошо.
– Откуда ты, кудесник, знашь, что я княжич?
– Дык кто же не знат князя Нискинина и его сыновей!
– Из троих сыновей двое нас у него осталось, да ещё сыновец малый, двенадцати годов от роду.
– А что же случилось со Светловоем?
– Пошто думашь, что со Светловоем?
– Я кудесник, отрок, покуда ты лежал в беспамятстве, я заглянул в святую чашу с водой, она мне всё показала и рассказала.
– Да, ты прав, кудесник. Потом расскажу, что случилось, хотя, ежли ты заглядывал в свою колдовску воду, то должон был увидеть как погиб мой брат.
Справившись с кровотечением, кудесник напоил княжича сон-травой, а когда услышал его размеренное дыхание, взял костяную иглу, жилу и зашил рану. Покончив с перевязкой, он собрал и свернул окровавленные лоскуты, потом присел рядом с княжичем. Когда Лютовой проснулся, спросил, лукаво поглядывая на него:
– Ну что, не сильно больно?
– Видно, крепкие ты слова знашь, кудесник, которы любу хворь прогоняют! – с благодарностью глядя на него, ответил княжич.
– Ну, спи, отрок, набирайся сил.
Лютовой отвернулся, закрыл глаза и почувствовал, как после выпитого зелья руки, ноги и тело стали наполняться силой, а веки потяжелели, сомкнулись и он уснул.
***
Наступило утро следующего дня. Кудесник внимательно рассматривал шов на животе Лютовоя и удовлетворённо кивал головой. Когда Семаргл принёс ему этого отрока со страшной раной, он не был уверен, что отрок выживет, хотя ему приходилось лечить воев и в более тяжёлом состоянии. Он смазал шов мазью и наложил из белой холстины свежую повязку. Лютовой пока даже не пытался вставать, кудесник ему строго наказал лежать, хотя он и не смог бы встать, слишком мало времени прошло с тех пор, когда кудесник не дал ему переступить порог Ирия. Закончив процедуры кудесник собрался было уже пойти заняться другими делами, как услышал тихий голос Лютовоя:
– Скажи, кудесник, как тебя зовут, кого мне благодарить, что жив остался.
– Люди меня зовут Горазд, а благодарить тебе надобно Семаргла и богиню Живу.
– Горазд! Мне бы домой сообщить, что я жив, а то батюшка с матушкой не успели оплакать одного сына, а тут и я потерялся. Он же может рать отправить на дреговичей, чтобы отомстить.
– Тебе, покуда, нельзя шевелиться, рана разойдётся, вот немного схватится, тада и будешь писать послания.
– А сколь мне лежать?
– О, боги! Вы поглядите на ентого отрока! Токо вечером я штопал его кишки, а ныне он уже готов бежать! Лежи, коль хошь жить. На вот, взвар выпей, быстре выздоровеешь.
Горазд приподнял голову Лютовоя, и стал поить травяным взваром. Допив, Лютовой тяжело вздохнул.
– Кудесник! Чё же ты такой горький взвар мне даёшь?
– У своей матушки бушь пить сладкие взвары.
Лютовой почувствовал, как веки против его воли сомкнулись, и он тут же уснул. Ему приснилась бабушка. Она была высокой, статной, седой, с высоко уложенными вокруг головы косами. С крупными, но правильными чертами лица, тронутого морщинами, с прямой осанкой, одета в тёмную кофту и чёрную с красной вышивкой по подолу, понёву.
– Бабушка?! Откуда ты здесь? Я тебя так давно не видел, подойди ко мне.
– Нет, внучек, теперь я не могу. Думала смогу прижать тебя к своей груди, но я рада, что ентого не случилось. Тебе надобно жить, ты ишшо молод.
– Бабушка, забери меня к себе, мне так плохо, всё болит.
– Боги не по силам испытаний не дают, милый, потерпи, всё будет хорошо!
И вдруг вместо бабушки оказалась мама и, протянув к нему руки, воскликнула:
– Соколёнок мой! Дитятко!
Ему почудилось прикосновение маминых рук… Что может сравниться с ними? Они снимают все страхи, все обиды, все боли. Это они делают окружающий мир таким добрым и безопасным.
– Мама…, – услышал кудесник, подошёл к нему и положил прохладную руку Лютовою на горячий лоб.
Глава 5
Дружина, уехавшая в полюдье, вернулась в Искоростень без княжича. В сече погибло несколько десятков кметей, наставник княжича Белимир получил рану в плечо, ещё два десятка кметей были ранены и кое-как перевязаны. Когда Нискинин увидел побитую дружину, он молча обвёл взглядом кметей и не увидев Лютовоя, страшная догадка каменной тяжестью придавила его плечи, он ссутулился, голова склонилась, предчувствуя новую беду. Но вдруг князь вскинул голову, воевода Буяр, уже спешился и стоял возле своего жеребца, увидев взгляд князя, вздрогнул и отшатнулся – такое дикое, нечеловеческое отчаяние было в его глазах.
– Где мой сын?! – хрипло произнёс князь.
– Была сеча с дреговичами, после боя мы не нашли его, – ответил воевода, опустив голову.
– Ты зачем вернулся, душной козёл? – с трудом проговорил Нискинин, и глаза его от ненависти стали чёрными. – Зачем ты вернулся без моего сына?! – заорал он вдруг во весь голос, – почему не стал искать княжича?! Ты воевода или пёс смердящий? Ты должон кажного кметя беречь, а княжича особо!
Нискинин подскочил к воеводе, схватил Буяра за кафтан и рванул с такой силой, что кафтан затрещал и развалился на лоскуты, воевода содрогнулся.
Кмети сбились в кучу и стояли молча, опустив головы. А голос князя гремел над их головами, изобличая их в предательстве, как будто сам Перун гневно разметал громы над ними, осуждая кметей и готов поразить их своими молниями.
– Княже, места там зело глухие, боры кругом, урочища. Мы искали его, всё вокруг облазили, но его нигде не было, – оправдывался воевода.
– А ты, Белимир, где был, пошто княжича потерял? – перекинулся князь на наставника Лютовоя, – ты должон был прикрывать спину свому воспитаннику, а ты его бросил! Ерлан не уберёг одного сына, ты другого, да вы чё охренели?! Думаете, вам енто с рук сойдёт?! Вы пошто моих наследников сгубили, стая шакалов?! Да я вас на дыбу всех!!