За миг до откровения

В это время года такой товар не имеет спроса, и покупка обошлась в три раза дешевле, чем, если бы это было весной. Дачный сезон давно миновал, но дачу еще не закрыли и в ближайший выходной собирались поехать закрывать ставни на зиму, укладывать розы, сливать воду из душевого бака, если конечно не планировать приезжать на дачу зимой.

– Вот я и отвезу тебя, голубушка, дом сторожить, – подумала Надежда Петровна.

Лягушка, известное дело, промолчала.

Сыну Надежды Петровны летом исполнилось 27 лет. Как она не рассматривала под микроскопом наедине с самой собой его характер, как не выискивала хоть какие-нибудь отрицательные черточки характера, ничего такого подобного найти не могла. Её любимый мальчик был безупречен. Умненький, институт закончил на раз, работает не по специальности, но на отличном месте, хорошо зарабатывает, красивый, добрый, щедрый.

Надежда Петровна растила сына одна. Бурная любовь с целованием ног и дрожащим голосом: «Ты моя награда на склоне лет!!!», – мгновенно кончилась, когда Надя твердо сказала, что забеременела, и будет обязательно рожать, тем более что ей 35 лет. Нет нужды вспоминать, как это непросто растить ребенка без отца. Мама, конечно, помогала, пока были силы, но, когда малышу исполнилось пять лет, она слегла, и уже двоих малого и старого пришлось, надрывая жилы потихоньку тащить к светлому будущему. Уже не пожилая лежачая мать была в помощницах: подай – принеси, а мальчишка, на удивление с пониманием относящийся к жизни. У того, кто целовал ноги и дрожащим голосом объяснялся в любви, сына не было, а была только дочь, но страх и ужас разоблачения были так велики, что, мельком взглянув на ребенка он больше никогда не проявлял желания повторить встречу. Доктор медицинских наук, профессор, поджал хвост и лег на дно, оберегая своё спокойствие и благополучие своей семьи.

Все бы было хорошо, но жизнь, как известно, идет дальше. Соседская девчонка, дерзкая, ленивая уродка, перекуковала дневную кукушку и вот уже пять лет держит на крючке её любимого мальчика. Нигде не работает, не учится, всё лежит на диване да ногти полирует. И чем она его взяла? Ни лица, как говориться, ни фигуры. То ей, то купи, то это, то в один ресторан своди, то в другой. Сейчас все отдыхать заграницу едут, а мы что хуже, давай вези… Он её и за границу возил, в Испанию, а потом она захотела в Таиланд. В общем, ничего хорошего нет в этих отношениях, хоть плач. Надежда Петровна молчит и терпит, но уж очень мальчика жаль.

Вот сейчас, они поехали во Францию, а зачем? Денег у мальчика нет, ведь все на дачу истратили. Новый построили дом. Сад оживили. Дом тёплый, можно и осенью пожить и зимой, но нет ей во Францию охота. Мерзкая курица. Уж если живут, так уж женились бы, детей рожали, а то так, то вместе, то врозь… Такую сноху лежачую Надежда Петровна сильно не хотела, но её она знала с детства. Хорошенькой девочкой была, куда все очарование подевалось? Все теперь олигархов ищут. Вот и она, небось, выбирает, а где они олигархи? На всех не хватает. Вот и вцепилась в мальчика…

Зима длилась как будто полгода. Длинная, холодная, без оттепелей. У Надежды Петровны скакало давление, отекали ноги. Мальчик много работал и часто ночевал на строительстве объектов, которые строил в Подмосковье, бывал дома редко. Хотелось не только думать, но и говорить о нём, а с кем? Надежда Петровна заходила в гости к «мерзкой курице», чтобы о мальчике поболтать, но увидев валяющуюся на диване в обнимку с компьютером «курицу», желание пообщаться сразу исчезало, и она, раздраженная, возвращалась домой.

Как ни долго длится что-то неприятное в виде холодной зимы, но времечко течет, течет и течет без остановки. Пришла весна, и хлопоты весеннего сада поглотили Надежду Петровну. Лягушонка возлежала на бережке крошечного прудика, а для красоты хозяйка воткнула между ног земноводного пластмассовую веточку плюща. Еще зеленого покрова практически нет, а яркая ультрамариновая ветвь бросается в глаза, и счастливая беззаботная лягушка привносит в жизнь счастье и надежды на обязательно счастливое будущее.

Получая новое задание от директора частной фирмы, мальчик Надежды Петровны с увлечением принялся за дело. Такого сотрудника, как он, у новоявленного предпринимателя еще никогда не было: и умен, и хорош собой, толков, с полуслова понимает, молод, силен, творчески решает любые задачи, просто золото, а не сотрудник, а до чего обаятелен, просто почти родной человек. Дочка предпринимателя с интересом смотрела на красавчика-руководителя стройкой отца, и ей он очень нравился.

Когда на дачу впервые приехала «мерзкая курица», Надежда Петровна опасалась, как бы эта ленивая не отвадила любимого мальчика от замечательного кусочка природы, и он не перестал приезжать к маме на дачу с удовольствием. Но она рассеянно побродила по скошенному газону и, опустившись в шезлонг около прудика, с восторгом уставилась на лягушку со словами: «Какая прелесть!».

– Хоть красоту понимает… и то хлеб… – подумала Надежда Петровна.

Время шло, и перемены как судьбоносные сюжеты после антракта обрушивались на зрителя или на главного героя пьесы под названием жизнь. На дачу стала приезжать прелестная молодая девочка, дочка начальника. Надежда Петровна не могла нарадоваться этому неожиданному событию. И вот однажды…

Надежда Петровна лелеяла надежду, что мальчику уже 28, ему пора бросить якорь, и было бы неплохо, если бы именно эта молодая фея с такими основательными и состоятельными родителями стала его избранницей.

Тут стали происходить какие-то нелепости. Мальчик стал отдаляться от матери. Он не позвонил маме, когда она ждала звонка. Он не приехал, как обещал, сославшись на занятость и усталость. Он не привез нужные материалы для ремонта, и рабочие прождали его в маминой разрушенной от ремонта квартире целые сутки и ушли, а на звонки он не отвечал, так как был вне зоны действия сети…

Раньше такого никогда не было. Всегда звонил, в любое время дня и ночи. Находил доброе слово и с утра «Доброе утро!», и на ночь: «Все хорошо, спокойной ночи!», а тут как будто его подменили.

– Не волнуйся мамочка, приедем в выходной на дачу!

– Жду тебя, дорогой!

– Я вместе с Линой приеду!

– Хорошо, мой дорогой!

Суета выходного дня с готовкой шашлыка, с выездом на купалку на речку, с ночным бдением у костра так вымотали Надежду Петровну, что она даже не успела осознать, насколько её любимый мальчик далёк от неё.

Когда на следующее утро она проснулась, на столе лежала записка: «Мы уехали, у нас дела. Целуем и обнимаем. Лина скосила траву, а я починил газовый переходник. Обнимаю. Твой сын».

– Даже не разбудил, – подумала она.

Вышла в сад, добрела до прудика, и вдруг увидела забрызганную скошенной травой лягушечку, небрежно брошенную в сторону попой кверху, и мелко разорванную газонокосилкой веточку пластмассового плюща, перемешанную с землей и травой. Плоский зад лягушечки, как знак фортуны, повернувшийся не тем местом, которого каждый жаждет в течение жизненного пути. Вырванный и искромсанный пластмассовый плющ, так украшавший беззаботную улыбку земноводного, как растоптанная неоправдавшаяся надежда на счастье. Ничего не произошло страшного, а почему-то сердце Надежды Петровны было разбито, она села на лавочку и горько заплакала. Та, «мерзкая курица» не могла так быстро и так всерьёз забрать её мальчика, как сумела эта ослепительно молодая, эфемерная и черствая, не видящая красоты клизма. Она зарыдала еще сильнее, опущенная в своё материнское одиночество, и никак не могла унять своих слёз, всё всхлипывала и вздрагивала, и плакала, и вздыхала, и не могла остановиться.

– Одна у меня «мерзкая курица», вторая «клизма», что же я творю и с самой собой, и с моим мальчиком?! Нужно немедленно взять себя в руки, – и она заплакала еще сильнее.

Благотворительность

Что такое хорошо и что такое плохо, в Советском Союзе все выучили ещё с детства по стихам Владимира Маяковского. Правда, жизнь расширяла перечень поступков хороших и плохих в соответствии с возрастом и корректировала некоторые в соответствии с обстоятельствами.

Распоясавшееся время так называемой «перестройки» безжалостной рукой бросило в нищету трудящихся интеллигентных профессий: врачей, учителей, актеров, преподавателей ВУЗов и множество других. А такие профессии, как, например, библиотекарь – и по сей день в этой нищете пребывают. Я преподавал и в ВУЗе, и в школе, чтобы хоть как-то свести концы с концами и прокормить семью. Однажды мой бывший аспирант Алеша Клюев позвонил и сообщил, что в некой восточной стране ищут директора национального парка, но, чтобы был профессор или академик…

Мы с женой довольно долго обдумывали это, к тому времени уже сформировавшееся, конкретное предложение и решили согласиться. Срок – пять лет – не казался тогда таким уж большим. Мне было сорок четыре года, я был полон сил и здоровья. Единственное, что меня несколько смущало, так это слабый английский язык, который весьма неплохо когда-то был накоплен в университете, но по истечении времени сильно позабылся. Мы и представить себе не могли, какие приключения ожидают нас в такой специфической и далёкой от нас не только по расстоянию, но и по культуре и менталитету, стране.

Я уехал первый, а семья должна была присоединиться ко мне через некоторое время. Пока я устраивался в неизвестном месте и обживал облезлую квартиру в арабском районе, мне стала более или менее понятна специфика востока: семья – это святое, и все местные жители живут во имя Аллаха для блага семьи. Поскольку я биолог-зоолог и отличный профессионал, мне не составило труда сразу обрести авторитет среди многочисленных нанятых на работу индусов, египтян, шри-ланкийцев, филиппинцев и людей других национальностей, приехавших из небогатых стран, как и я, заработать на кусок хлеба. А поскольку я профессор и директор, отношение ко мне было в соответствии с восточным миропониманием…