За стеной

Машка, справившись с изумлением чуть быстрее, чем я, отвела меня в сторону и тихо спросила:

–– Говоришь, не забирала заказ?

–– Не забирала, – сказала я, пытаясь выглядеть невозмутимо. – Я не приезжала сюда в тот день. Это какой-то бред…

В глазах подруги снова возникло беспокойство. Она перевела взгляд на Киру и сказала громче:

–– А кто у вас выдаёт книги?

–– Сотрудники склада, – ответила та.

–– Можно с ними поговорить?

–– Зачем? – с недовольством спросила Анастасия Максимовна.

–– Хотим, чтобы они описали нам того, кто приезжал за тиражом.

–– Кира, посмотри, чья была смена на складе. А какую-нибудь машину на записи вы узнали?

–– Нет, – поспешно ответила я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

–– Ладно, мне надо работать, дальше сами разбирайтесь, – махнула рукой руководитель, посмотрев на нас с неудовольствием. – Кира, помоги. Если ещё что-то понадобится, я у себя.

Сотрудник склада, молодой парень, по национальности то ли киргиз, то ли узбек, на ломаном русском и с сильным акцентом ответил на наш вопрос:

–– Девущка била на мащине.

–– Как она выглядела? – уточнила Машка и видя, что он плохо понимает, добавила: – Какая девушка? Большая, маленькая? Волосы светлые, тёмные?

Кладовщик замялся, переминаясь с ноги на ногу, а потом вдруг ткнул в меня пальцем:

–– Девущка. На неё похожий.

Кира неодобрительно поджала губы, наверное, заподозрив, что мы морочим ей голову. Лицо Машки вытянулось. А я, чувствуя себя ужасно глупо, проронила:

–– Ладно, поехали домой.

–– Погоди, – остановила меня подруга. – У них же должны быть подписанные тобой документы. Кира, покажете нам бумаги?

–– Поехали домой, – настойчиво повторила я, чувствуя, как в висках начинает пульсировать боль. Если сейчас окажется, что на документах моя подпись, я этого просто не вынесу.

После недолгих препирательств, Машка согласилась покинуть типографию и повезла меня в сторону дома. По пути мы некоторое время молчали, подруга первой нарушила тишину:

–– Хочешь, останусь у тебя сегодня?

–– Мы это уже обсуждали.

–– Тебе нужно отдохнуть, выспаться хотя бы…

–– Поеду в гостиницу.

–– Правда? Ну что ж, ладно, – неуверенным тоном протянула она. – Если вдруг передумаешь, напиши или позвони.

Простившись с Машкой у моего дома, я уже понимала, что без обезболивающей таблетки, а то и двух, сегодня не обойтись. В висках стучало, затылок свело тупой болью.

Натянув дежурную улыбку, я прошла мимо консьержки Веры Никитичны – солидной на вид дамы с серебристыми волосами, а когда дверь лифта за мной с лёгким скрипом закрылась, в изнеможении прислонилась к стене.

Какого чёрта? Что происходит? Может, это какой-то глупый розыгрыш? Но кому это нужно?

Боковым зрением я уловила своё отражение в слегка заляпанном зеркале и, не удержавшись, подошла ближе, критически вглядываясь в него. Светлые, шелковистые волосы средней длины – моя гордость с детства, и после процедуры ламинирования в салоне они выглядели, как обычно, потрясающе. Пожалуй, только волосы пока не пострадали от стресса, который я ежедневно испытывала с тех пор, как мы переехали в эту чёртову квартиру. Глаза – голубые, обычно яркие – смотрели устало. Первые мимические морщинки в их уголках явно стали заметнее. Тёмные круги под глазами давали о себе знать даже через слои консилера и тонального крема. Между бровей пролегла глубокая складка. Заметив её, я поняла, как сильно напряжена и попыталась расслабить мышцы лица, сделав глубокий вдох и медленный выдох.

Лифт, добравшись до семнадцатого этажа, слегка дёрнулся и открыл дверь. Я понуро шагнула в сторону квартиры и отперла замок. Коридор тонул в темноте. Щёлкнула выключателем, но свет не загорелся. Снова.

Чувствуя, как тело тревожно напряглось, включила фонарик на смартфоне и заглянула в ящик с лампочками. На этот раз там не было ни одной. Хотя вчера, я точно запомнила, оставалась одна штука.

–– Класс! – заорала я и со всей дури захлопнула ящик, едва не попав себе по пальцам.

«Можно и дальше обвинять кого-то в дурацкой шутке или розыгрыше, – противно шепнул внутренний голос, – или иметь мужество признаться себе в том, что с тобой что-то не так…».

На глаза навернулись злые слёзы, в душе бушевали гнев и обида непонятно на кого.

«Со мной всё так!» – упрямо возразила я самой себе, а потом, громко топая, прошла в кухню и зажгла свет. После чего, развернувшись в сторону коридора, застыла как вкопанная. Посередине прихожей стояла картонная коробка, которую я видела здесь впервые. По крайней мере, когда днём выходила из квартиры, её точно не было. Муж в командировке. Кроме нас двоих, никто не мог заявиться в квартиру.

Медленно, с опаской я приблизилась к коробке и протянула к ней руку, заметив, как трясутся от страха пальцы. Коробка оказалась не заклеена. Мысленно уже догадываясь, что там увижу, я подняла крышку. Сердце бешено забилось. Так и есть – мои книги. Тираж, который я не забирала, стоит себе спокойно в коробке у меня в прихожей.

Это было уже выше моих сил. Чувствуя, как голову накрывает новой волной боли, а в ушах появляется звон, я схватила сумку и выскочила из квартиры. Не дожидаясь лифта, побежала по лестнице вниз. Прочь из этой квартиры, прочь от этого дома…

На улице уже зажглись фонари. Я шла быстрым шагом по проспекту вперёд, без цели, без единой мысли в голове, пока, спустя какое-то время, не почувствовала холод. Ледяной ветер трепал мои волосы, задувал под воротник пальто. Сжатые в кулаки пальцы стало покалывать, и я уже не могла это игнорировать. Остановилась и достала смартфон. Вызвала такси, выбрав пунктом назначения на карте максимально удалённую отсюда точку города. Машина затормозила рядом уже через две минуты. Сев в тёплый салон, я смогла наконец немного успокоиться и начать соображать.

«Пора к специалисту, – мысленно сказала себе с горечью. – Совсем не обязательно, что ты закончишь, как мать. Возможно, даже наоборот, получится вовремя обратить болезнь вспять…».

Машина увозила меня всё дальше от дома. Я уныло смотрела в окно, стараясь сосредоточиться на пейзаже за ним и ни о чём не думать. Когда въехали на мост через реку, я внезапно ощутила мрачную решимость.

–– Остановите! – бросила таксисту.

–– Здесь? – изумился он. – Мы на мосту, тут нельзя…

–– Остановите немедленно! – повторила я тоном, не терпящим возражений. – Мне плохо!

Водитель выругался себе под нос, включил аварийку и притормозил.

–– Уезжайте, закончим поездку здесь, – сказала я, вылезая из машины. Упрашивать не пришлось: он быстро дал по газам и вскоре скрылся из виду.

Я отошла подальше от проезжей части и, приблизившись вплотную к ограждению моста, взглянула вниз, на реку. Чёрная вода, на поверхности которой ветер создавал рябь, отражала свет фонарей и фар машин, мерцая жёлтыми бликами. Как заворожённая я смотрела в эту черноту, перегнувшись через перила. Пальцы леденели, щеки и уши обжигало холодом, волосы метало ветром в разные стороны, но я продолжала стоять, наклонившись и не сводя глаз с воды.

В голову полезли мысли «А что, если…», когда сзади я вдруг услышала визг тормозов. Хлопнула дверь машины, но мне не хотелось оборачиваться на звук, тьма внизу манила меня.

–– Алина, ты?! – встревоженный голос показался знакомым. Через несколько секунд сильные руки схватили меня за плечи и, слегка встряхнув, развернули спиной к мосту.

–– Здравствуй, Павел, – кое-как произнесла я, почти не чувствуя своих замёрзших губ.

***

Дневник:

Лев Эдуардович снова задал мне домашнее задание. Велел вспомнить и написать на бумаге какое-нибудь воспоминание из детства, в котором остались злость и обида на бабку. Что ж, мне, к сожалению, долго над этим думать не надо.

Хорошо помню тот день. Была осень, я шла следом за бабкой и разглядывала разноцветные листья под ногами. Мы прошли мимо нашего подъезда, но я, смотря вниз, не сразу это заметила. А когда, наконец, обратила внимание, спросила:

–– Бабушка, мы куда?

–– За Кудыкину гору, – огрызнулась она. – Топай быстрее, да ноги поднимай, а то шаркаешь, как будто каши не ела.

Вскоре мы остановились у дверей парикмахерской. Я знала, что там у бабки работает знакомая.

–– Зачем сюда? – спросила я со страхом, вспомнив наш вчерашний разговор. Пытаясь расчесать мои запутанные волосы, бабка сильно злилась и драла их так, что я еле смогла стерпеть.

–– Заходи, – Она подтолкнула меня в спину.

–– Я не хочу стричься, – с отчаянием сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

–– А кто сказал, что ты будешь стричься?

–– А зачем мы пришли? – чувствуя подвох, не отставала я.

–– Да просто концы подровняют…

–– Меня не подстригут? – с сомнением уточнила я.

–– Нет. Да заходи уже! Стоим как дураки, люди смотрят.

Как только села в кресло, сразу поняла, что бабка меня обманула. Парикмахерша одним точным движением отрезала мой хвост чуть ниже резинки. Через полчаса я с ужасом смотрела в зеркало и не могла сдержать слёз. Мои белокурые волосы, которые ещё сегодня днём длиной были до поясницы, сократились в несколько раз, превратившись в каре-боб. Я стала похожа на мальчика с нелепой стрижкой, а ведь завтра мне читать стих на конкурсе чтецов перед всей школой!

Всю обратную дорогу до дома я молча глотала слёзы, зная, что «на людях» нельзя показывать свой гнев. Бабка с равнодушным видом шла рядом. Не проронила она ни слова и когда мы вернулись домой. Я же от охвативших меня злости и бессилия громко хлопнула дверью своей комнаты так, что с потолка осыпалась штукатурка. Бабка тут же заорала:

–– Давай, давай, хлопай! Отвалится дверь – новую ставить не буду!

–– Ты меня обманула! – крикнула я в ответ.

–– Сама виновата! – отрезала она, заглядывая ко мне в комнату. – «Не хочу стричься, не хочу стричься»… нехочуха! А мне мучайся с твоими космами, да?!

–– Уйди! – я подскочила к двери и попыталась закрыть её у бабки перед носом, но она намертво вцепилась в ручку и не двинулась с места. – Уйди!

–– Психованная! – припечатала бабка, гневно сверкая глазами. – Такая же ненормальная, как твоя чокнутая мамаша! Да тебя надо врачу показать, этому… как его… психиатру!