Ход колдуньи

Брат скривился: один – один. Мне не нравится имя «Тишка», – прямо как мартышка! – но Бернард регулярно меня так называет. А я не люблю быть в долгу. У его имени тоже есть варианты, которые заставляют братца морщиться.

– Думаешь, если сбежишь, проблема будет решена? – Бернард подошел вплотную, голубые глаза раздраженно блестели, в каштановых волосах искрились снежинки.

– Я не сбегаю, а перевожусь. И да, хочу решить свою проблему. – Я застегнула пуговицы на накидке, подцепила чемодан за ручку.

Брат заступил дорогу.

– Мелкая, это не поможет.

– Откуда ты знаешь? Вы же даже не пытались, – поморщилась я, обходя Бернарда.

– Все проверено до нас, в этом нет смысла, – отзеркалил мою гримасу брат, схватил за плечо и развернул к себе лицом. – Послушай, просто смирись. Все будет хорошо.

Но явно не у меня!

За спиной раздалось сердитое покашливание.

– Девушку отпустил, – процедил Змей, огибая меня и перехватывая руку Бернарда.

– Не твое дело, – отозвался братец. – Она моя сестра.

– Уже понял. – Стейн с едва заметной усмешкой медленно отвел его руку в сторону.

Брат был всего на полголовы ниже теневика и куда шире в плечах, но не мог ничего сделать.

Я положила ладонь на сцепленные руки парней, пытаясь их разъединить.

– Хватит!

– Вечно тебе все спускают! – неожиданно зло выдал Бернард. – Все, мелкая, конец твоей свободе! И никуда ты не денешься! Наконец-то все прекратят носиться с тобой!

Слова ударили сильнее пощечины: столько ярости и скрытой радости прозвучало в них, что я, ошарашенно глядя на Бернарда, не знала, что сказать.

– Подобрал себя и вышел, – едва слышно выдохнул Змей. – Иначе я тебя выйду отсюда, причем не факт, что целиком. А Мартина вряд ли будет в восторге от этого. Ты же ее братец.

Брат отдернул руку и скривился. Потом нахмурился, в голубых глазах промелькнуло непонятное недоумение. И Бернард, толкнув плечом Юргена, за время нашего разговора оказавшегося на крыльце, вылетел на улицу.

– Надо бы догнать, – задумчиво сказал ему вслед Змей и мотнул головой.

– Это приказ? – азартно уточнил Юрген, следя за тем, как Бернард ругается с водителем, а потом грузится в мобиль.

В переднюю часть железного коня нырнул… один энфилд. Остальные четыре, освобожденные от связи с артефактом, сидели рядом с Кристофом и Вардом.

– Нет, не приказ, – ответил Юргену Змей.

Отнял у меня руку и потер пальцами лоб. Темно-русые брови сошлись на переносице.

– Я сам разберусь.

Юрг с сожалением проследил за отъезжающим мобилем.

В голове звучали слова брата: «конец свободе», «никуда ты не денешься», «прекратят носиться с тобой». Я-то думала, что меня не замечают. Что я лишняя. А оказывается, Бернард мне… завидует? Мне?

В кармане зажужжала линза. Вытащив ее, я увидела личико сестры. Едва нажала, как Ненси выпалила:

– Я тут! То есть у дома! В общем, я тебя вижу. Ты выходишь, да? – И отключилась.

– Мартиша! – Радостный голосок сестры прозвучал у крыльца.

Спустя миг облако белоснежного меха и светло-рыжих волос налетело на меня.

– Ты правда перевелась к боевым магам? – Выпустив меня из объятий, сестра стиснула мои ладони холодными пальцами.

– Правда.

– Поторопись, мы отправляемся. – Змей понимающе улыбнулся, отобрал у меня чемодан и вышел на крыльцо.

Ненси лукаво покосилась на него, хитро глянула на меня и оттащила к лестнице.

– Симпатичный!

Кто о чем, а она парнях!

– Не рано тебе на парней заглядываться? – подколола я сестричку.

– Мне как раз, а вот тебе скоро будет поздно, да, старшая сестра? – рассмеялась Ненси.

Старшая, но не настолько. Всего на два года.

– Ты правильно делаешь! – неожиданно громким шепотом выпалила сестричка, тиская мои руки пальцами.

– Эм… Что именно делаю? – не поняла я.

– С отцом не соглашаешься, – ответила Ненси.

Неожиданно!

– Нельзя так… – пояснила она. – Дом и все остальное… Неправильно это все. Ты же не виновата, чтобы тебя под арест сажать. Папа преувеличивает! Что плохого в правде?

– Я тоже так сказала. – Но запись в кристалле утверждала обратное.

– Я вот всегда правду говорю! – просияла сестра, отпустила мою руку и хлопнула себя по лбу: – Забыла!

Она стянула с плеча небольшой светло-коричневый рюкзак, тот самый, что я видела, когда она связывалась со мной первый раз.

– Это тебе! На удачу! – Она вручила его мне и хитро добавила: – Ты же до сих пор хранишь того мишку?

Ничего я не храню! А плюшевый медведь всего лишь лежит в моих вещах. Просто так. Как напоминание о детстве, когда я не замечала, что родители ведут с нами себя по-разному. К слову, в институт теневиков я его не взяла. Забыла. Слишком резко на голову свалилась программа обмена. Может, это знак? Не нужно цепляться за прошлое?