Уроки для графа

Уроки для графа
Валери Боумен

Шарм (АСТ)
Последнее, чего хотел только что вернувшийся с войны капитан Дэвид Элсуорт, – это внезапно обнаружить, что стал новым графом Элмвудом. Со всеми вытекающими вроде необходимости осваивать манеры, сильно отличающиеся от армейских, жениться и производить наследников. Но если неизбежного не изменить, то почему бы не сделать новой графиней прекрасную Аннабел Беллингем, по дружбе помогающую ему усвоить правила и обычаи высшего света?

Маленькое «но»: Аннабел не хочет замуж вообще. Завоевать ее будет непросто…

Валери Боумен

Уроки для графа

Valerie Bowman

Earl Lessons

© June Third Enterprises, LLC, 2021

© Перевод. И. Родин, 2023

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

* * *

Пролог

Городской дом

маркиза Беллингема, Лондон, 1797 год

Из сладкой дремы Аннабел вывел все тот же ужасный голос. Сердце заколотилось. Она натянула одеяло до подбородка. «О нет! Нет! Нет! Только не это!»

В спальне стояла кромешная тьма. Она всегда боялась темноты, но от того, что сейчас происходило там, в конце коридора, впадала в панику.

– Смирись, Анжелина! Я не позволю тебе выказывать непокорность! – прогремел страшный голос, от которого кровь стыла в жилах.

Аннабел натянула одеяло до самого носа, словно оно могло укрыть ее от опасности. Отец опять кричал на маму. В последнее время это происходило все чаще и чаще, и каждый вечер, ложась спать, Аннабел трепетала от ужаса.

– Джордж, пожалуйста, тише: детей разбудишь, – донесся до нее испуганный голос матери.

Аннабел задохнулась. Даже в свои пять лет она понимала, насколько ужасно происходящее. Скандал всегда начинался одинаково, с крика, затем следовали звуки ударов, а вслед за ними – рыдания и мольбы матери.

Первым инстинктивным движением Аннабел всегда было забиться в уголок, спрятаться, но она могла потребоваться старшему брату, храброму настолько, что мог дать отпор отцу. В прошлом Бомонт, или Бо, как его звали домашние и друзья, заработал немало синяков и даже сломал руку, когда пытался защитить маму от пьяного гнева отца. Аннабел очень беспокоилась за брата: для него это могло плохо кончиться, как всегда.

Аннабел не сомневалась, что Бо проснулся. В одиннадцать лет он уже считал себя хозяином дома и был готов вступиться за мать и сестру, когда отец становился совсем неуправляемым, хотя и не мог еще достойно противостоять их отцу, особенно когда тот пребывал в ярости, вот как сегодня.

Собравшись с духом, хотя и понимала, что увидит что-то ужасное, Аннабел откинула одеяло и соскользнула с кровати. Темнота пугала ее до жути, но она, подбадривая себя: «Не трусь! Смелее!» – бегом преодолела по ковру, лежавшему на полу ее спальни, пространство до двери, со скрипом приоткрыла ее и выглянула в пустой коридор.

Тишина…

Она знала, что это вовсе не означает, что отец сменил гнев на милость: обычно затишье было прелюдией к чему-то худшему.

«Ну же, соберись! Не бойся!» – мысленно повторяла снова и снова Аннабел, когда, проглотив комок в горле, заставила себя открыть дверь еще шире и проскользнуть в такой же темный коридор. Прижимаясь спиной к стене, оклеенной обоями, затаив дыхание так, что ныли легкие, девочка двинулась в сторону материнской спальни.

Как Аннабел и предполагала, дверь в комнату брата, которую она миновала, была распахнута, а постель пуста: стало быть, Бо ушел на помощь маме. Ну разумеется, кто бы сомневался! Аннабел расправила плечи и пошла дальше, к спальне матери, повторяя как молитву: «Ты храбрая, просто поверь в это!»

Когда она наконец-то добралась, дверь оказалась плотно закрытой. Вне всякого сомнения, это сделал Бо, чтобы сестра не проснулась от шума. Аннабел сделала глубокий вдох и уже взялась за дверную ручку, но резкий звук удара заставил ее отпрянуть от двери.

Из комнаты донесся тихий плач. Не обращая внимания на набежавшие слезы, девочка приказала себе не трусить, ухватилась за ручку и толчком отворила дверь. Первым она увидела Бо, который заслонял собой мать, забившуюся в дальний угол комнаты. Отец нависал над ней, зажав в одной руке высокий серебряный подсвечник, а в другой – бокал, наполненный коричневой жидкостью. Он всегда пил по ночам.

– Пожалуйста, Джордж, – запричитала мать, – не трогай ребенка! Бо, дорогой, возвращайся в постель, умоляю!

От отчаяния в голосе матери колени Аннабел затряслись, и она резко отпустила ручку двери. Ее всегда одолевала в такие ночи, как эта, дурнота, и тем не менее она заставила себя смотреть на кошмарную сцену, которая разыгрывалась перед ней. По щекам ее текли слезы, тело охватила дрожь, ей было страшно.

Только Бо и не думал отступать – напротив, поднял сжатые кулаки и приготовился драться. Даже отсюда Аннабел было видно, что его трясет, но она знала: брат не струсит, будет биться до последнего вздоха. Мама ничего не сможет ни сказать, ни сделать: он не отступит.

Крепко зажмурившись, Аннабел принялась молиться. Однажды она спросила приходского священника, что нужно делать, если ей вдруг потребуется помощь, и святой отец посоветовал молиться, и тогда Господь услышит ее. Каждый раз, когда случалось что-то подобное, она молилась, но никогда не получала ответа на свои мольбы. Отец все так же кричал, оскорблял и избивал маму, пока она не замолкала, теряя сознание.

– Прочь, мальчишка! Повторять не буду! – прогремел отец.

Аннабел рискнула приоткрыть глаза как раз в тот момент, когда он замахнулся на Бо канделябром, но тот оказался проворнее и сообразительнее, чем основательно пьяный отец, и легко увернулся, но тем самым только еще больше его разъярил. Бо стал отступать к двери, но маркиз двинулся к нему, пытаясь нанести удар, и опять промахнулся. Брат же продолжал отступать, стараясь отвлечь внимание отца от мамы и удержать его от ударов, пусть и с риском для себя.

Утерев слезы ладошками, Аннабел распахнула дверь, понадеявшись, что брат сообразит выскочить, если понадобится, но Бо и не собирался бежать, несмотря на то что его противник в три раза старше и гораздо больше. Как только ему удалось отвлечь внимание отца от матери, он расправил свои худые плечики и, вздернув подбородок, опять поднял кулаки и встал в стойку.

– Если тебе так хочется кого-нибудь ударить, давай, бей меня! – гневно процедил Бо, с ненавистью глядя на отца.

Мать выскочила из угла, пытаясь защитить сына, но следующий удар подсвечником с хрустом пришелся Бо в челюсть сбоку, сбил его с ног, и он опрокинулся на спину.

– Нет! – закричала мать.

Аннабел ахнула, увидев, как кровь хлынула у него изо рта, и бросилась к брату. Упав рядом с ним на колени, подложила ему под голову подол своей ночной сорочки, и на ткани моментально растеклось кроваво-красное пятно.

Мама тут же оказалась рядом, откинула с потного, окровавленного лица сына светлые волосы, чтобы оценить тяжесть раны, и в безумной тревоге склонилась к нему.

Над ними возвышался маркиз, но смотрел на сына с таким видом, словно ему было безразлично, жив тот или нет.

– Так и надо паршивцу, – уронив на ковер окровавленный канделябр, он нетвердой походкой двинулся вон из комнаты. – Не надо вставать у меня на пути, это не твое дело. Мал еще отцу противоречить.

Аннабел перевела дыхание. Отец получил удовлетворение… по крайней мере, на эту ночь, как обычно. Как только ему удавалось серьезно избить жену или сына, он всегда выметался из дома. Это был кошмарный способ добиться его исчезновения, но Белл всегда был готов принять удар на себя как раз по этой причине.

Слезы ручьем потекли по щекам Аннабел. Она еще усерднее принялась молиться, чтобы брат пришел в себя.

– Аннабел, дорогая, – услышала она шепот матери сквозь слезы. – Иди скажи Мэри, чтобы принесла воды и полотенце. Быстрее!

Девочка поняла, что мама не хотела, чтобы она оставалась здесь: дети не должны становиться свидетелями таких сцен, – но Аннабел уже не раз слышала крики в ночи и не собиралась прятаться в постели в то время, когда мать и брат нуждались в ней. Единственное, на что ей не хватало смелости, – это, как брат, выступить вперед и отвлечь на себя ярость отца. Но придет время, и она сможет. В один прекрасный день она вот так же даст отпор этому деспоту. Сможет! Она пообещала себе это. Если бы не струсила, сделала бы это сегодняшней ночью.

Уступив место матери, чтобы поддерживать голову брата, девочка подобрала окровавленный подол ночной сорочки и, выскочив из комнаты, бегом, что было сил, помчалась через темный коридор в холл. Торопливо вскарабкавшись по ступенькам лестницы для слуг, она бросилась к спальне Мэри. Та была ее гувернанткой, и ей единственной из всех слуг мама доверяла семейные тайны. Спальня Мэри была первой справа на четвертом этаже, и Аннабел проскользнула внутрь, не постучав, а затем в жуткой темноте приблизилась к кровати гувернантки, осторожно потрясла ее и в отчаянии прошептала:

– Мэри, проснитесь!