Мой бесстрашный герцог

– Не за что, дорогая.

Ах, она уже успела позабыть, какой у него приятный голос.

Николь нахмурилась. Да, он пошел за ней, но вовсе не потому, что ревновал. А если даже испытывал ревность, то совершенно иную. Просто ему не нравилось присутствие другого мужчины рядом с тем, что он считал своим, будь то женщина или, например, пистолет. Марк самодоволен и склонен к соперничеству. Если бы граф вышел на балкон с его коробкой сигар, Марк направился бы следом и потребовал возврата своей собственности. А если серьезно, похоже, Марк просто искал ссоры. Надо будет предупредить Генри, чтобы держался в стороне.

Она вздохнула и тихо спросила:

– Итак, о чем ты хотел поговорить со мной наедине? Я же сказала, что изложу свои условия завтра. – Только теперь Николь поняла, как давно не говорила на родном языке. Хотя она учила французский с раннего детства, английский оставался ее любовью.

Марк подставил лицо легкому ветерку, наполненному запахом лаванды. Сейчас он стоял совсем близко, и его запах – легкий аромат одеколона – будоражил чувства и пробуждал воспоминания.

– Ты собиралась здесь целоваться с графом?

Брови Николь взлетели на лоб, но она постаралась скрыть удивление. Это было не так уж трудно, поскольку на балконе царил полумрак.

– А ты собирался целоваться здесь с бабочками? – спросила она с усмешкой.

– С какими еще бабочками? – Марк нахмурился.

– С роем молодых девиц, не отпускавших тебя весь вечер.

Марк был явно озадачен. И Николь вдруг заметила, что он с утра не брился, – его подбородок уже покрылся короткой щетиной. Вспомнив, как эта щетина когда-то щекотала ее лицо, она ожесточенно заработала веером – словно старалась таким образом отогнать непрошеные воспоминания.

– Девицы не в моем вкусе, – сообщил Марк. – Я предпочитаю женщин.

– Правда? – Она сделала еще один глоток бренди, стараясь не думать о женщинах, которых он… «предпочитал» с тех пор, как они расстались.

– Да, чистейшая.

– И какие женщины тебе особенно нравятся? – Она затаила дыхание в ожидании ответа. Ох, как ее угораздило начать такой опасный разговор?

– Такие, как ты.

Николь невольно вздрогнула, но тут же справилась с собой и рассмеялась.

– Пытаешься мне польстить, чтобы я выполнила твою просьбу?

Марк какое-то время молчал, глядя куда-то вдаль, потом, не поворачиваясь к ней, спросил:

– Мне это удается?

– Это зависит от многих обстоятельств.

– От каких например?

– Главным образом от того, согласишься ли ты на мое условие.

– Какое условие? – На его губах заиграла улыбка, но он тотчас отвернулся и снова стал смотреть вдаль.

«Интересно, что он там видит? – подумала Николь. – Ведь темно!» Снова вздохнув, она ответила:

– Скажу тебе об этом завтра. Пока я еще не готова, но… Признаюсь честно, я восхищена твоим упорством.

Марк покосился на жену.

– Ты знала, что я буду здесь, не так ли?

– Конечно.

– Поэтому ты вышла на балкон с графом? Чтобы заставить меня ревновать?

Николь коснулась кончиком пальца серьги в ухе.

– А ты ревнуешь?

– Еще как! – В его ответе была такая порция сарказма, что Николь невольно поморщилась.

Глотнув бренди, она сообщила:

– Генри хочет на мне жениться.

Муж не смотрел на нее, но краем глаза она заметила, как напряглось его лицо.

– Ты уже замужем, – проворчал он.

Николь ощутила странное волнение. Она его больно задела, – а ведь лишь очень немногим удавалось одержать верх над Марком Гримальди.

– Ну, это всегда можно изменить, – заметила она с усмешкой.

Глава 9

Стиснув зубы, Марк наблюдал, как Николь, покачивая бедрами, возвращалась в бальный зал. Он испытывал сильное возбуждение. Что за черт? Он не мог припомнить, когда в последний раз так сильно желал обладать женщиной. Разумеется, он периодически занимался самоудовлетворением, однако это был чисто физический акт – как еда или сон. Однако же, когда Марк занимался этим, всегда представлял рыжие волосы, розовые губки и глаза Николь – синие как море.

Он отвернулся от бального зала и снова вперил взгляд в темнеющие поля. Теперь он не сомневался! Будь оно все трижды проклято! Герцогиня ведь сказала ему, что Николь влюблена в графа. И она хотела попросить его, Марка, о разводе. Таково ее условие. Ну и ладно. Если она хотела именно этого, у него оставался только один выход – договориться с ней об отсрочке.

Согласится ли она называться его женой еще год или два? Год – это минимальный срок, на который он мог согласиться. Ему требовалось время, чтобы утвердиться в новой должности. Нужно время, чтобы проработать политические аспекты развода. Если поговорить с правильными людьми, призвать на помощь друзей, они, возможно, смогут провернуть дело без лишнего шума и сплетен. Проблема крайне деликатная. А что, если придется сослаться на мужское бессилие? Или на ее безумие? Нет-нет, это неприемлемо. Надо будет что-то придумать, чтобы развод был тихим. Марк перебирал в уме все возможности, но ничего не мог придумать.

Проклятье! Он на мгновение зажмурился. Как его угораздило попасть в такую ситуацию? Ирония судьбы в его случае очевидна. Он почти два десятка лет верой и правдой служил короне. Корона потребовала от него полной самоотдачи – преданности, времени, жизненных сил. У него просто не было возможности вступать в отношения с женщинами. Неудивительно, что они с Николь разъехались и стали чужими друг другу. Останься они вместе, она бы наверняка его бросила.

А теперь, когда он решил пожертвовать всем ради этой должности, корона потребовала, чтобы он остепенился и начал изображать счастливого отца семейства. Хотя когда-нибудь ему все равно пришлось бы разобраться с Николь. Нелепо думать, что окончательного разрыва вообще можно избежать.

Она ждала сообщения о его гибели. И едва не дождалась. Это было пять лет назад. Он попал в плен к французам. Его немилосердно пытали, и он оказался на волосок от смерти. Тогда его спас верный друг Рейф Кавендиш. Рейф с друзьями проник во французский лагерь среди ночи, убил стражу и выкрал его. А потом ему пришлось восстанавливаться много месяцев. У него было сломано больше десятка костей помимо носа.

Марк грустно улыбнулся. Да, он пожертвовал всем ради карьеры. Он даже не мог ни с кем по-настоящему подружиться. Рейф и Кейд, братья-близнецы, были его единственными друзьями, но и с ними приходилось соблюдать дистанцию. Ведь он был их командиром, поэтому не мог подпустить к себе слишком близко. Вот такую цену он заплатил…

Николь понятия не имела, что приложила руку к его спасению. Каждый день в том французском лагере он думал о ночах, проведенных с ней, думал об их недолговечном счастье. Воспоминания о ней помогли ему справиться с самыми тяжелыми моментами в жизни, но он бы скорее вернулся обратно в лагерь военнопленных, чем признался ей в этом. Она бы швырнула такое признание ему в лицо.

Марк снова повернулся к бальному залу. Поставив бокал на перила, он достал сигару и подошел к горящей свече, стоявшей на столе. Прикурив, с наслаждением вдохнул сладковатый дым.