Взлёт и падение. Книга первая. На высоте.

– Товарищ командир! – укоризненно произнесла девушка. – Не совсем не рожают. Схватки у ней начались.

– Вот это номер! – отвисла челюсть у Устюжанина. – А какого хрена она в самолёт полезла, если ей в роддом нужно?

– Вот этого я не знаю, – отмахнулась проводница и запричитала: – Товарищ командир, что делать?

– Принимать роды, – неуверенно проговорил Васин и посмотрел на механика.

– Кому? – ахнул Пашка. – Нам что ли? Ну и рейс подсунули!

Обычно в каких-то щекотливых ситуациях возникающих во время полёта в салон посылают разбираться механика, и Пашка решил, что Васин его сейчас и пошлёт. Он заныл:

– Командир, я лучше сам рожу, но роды не буду принимать. Пусть ждет до посадки.

– Люся, среди пассажиров врачи есть? – принял решение Васин.

– Есть, мы уже выяснили. Но один зубной, а другой ветеринар.

Пашка, сообразивший, что роды принимать его не пошлют, обрёл чувство юмора.

– Там, откуда дети появляются, не зубы растут, – рассудил он.

– Резонно, – согласился командир. – Но других нет. Люся, привлекай зубника. И ветеринара тоже. Они клятву Гиппократа давали, – привёл он, как ему показалось, веский аргумент.

– Ветеринар – вряд ли, – усомнился Доронин.

– Штурман, свяжись с Краснодаром, обрисуй ситуацию. Пусть скорую помощь к трапу подадут. Ну и всё остальное, что там положено. Когда начнем снижаться?

– Через полчаса.

– Понятно. А ты, Люся, из старых женщин привлеки кого-нибудь. Которые уже рожали. Они всё знают. Поняла? Другого выхода нет. Ну, иди, иди, командуй там.

– Боюсь я, Герард Всевдлч, – захныкала девушка.

– Иди, иди, милая. Не бойся. Тебе тоже предстоит это. Делай, как я сказал.

Люся вышла. Но минут через десять снова появилась в кабине. Все головы повернулись в её сторону.

– Рожает. Около неё две женщины и этот… ветеринар. Но он только у оленей роды принимал. Ой, что делается! Пассажиры уже и пелёнки нашли. Мы горячую воду приготовили…

– Ну и хорошо, – прервал её Васин. – Ступай в салон, мы сейчас снижаться начнём.

– До аэродрома – двести тридцать, – проинформировал штурман. – Через три минуты расчётное снижение.

Быстро прочитали контрольную карту перед снижением. Далёкий голос диспетчера приказал сразу снижаться до эшелона перехода. Им давали зелёный свет.

– У нас видимость девятьсот метров, туман. Синоптики прогнозируют ухудшение. Ваш запасной?

– Запасной – Сочи, – ответил за штурмана Васин. – Но мы намерены садиться у вас при любой возможности. На борту нештатная ситуация.

– Извещён, – коротко ответил диспетчер. – Погода пока позволяет, но туман быстро сгущается.

Выключили большой свет, прибрали режим двигателям. Самолёт со скоростью 15 метров в секунду устремился к земле. На высоте трёх тысяч вошли в рыхлую облачность. Началась слабая болтанка. Доложили высоту эшелона перехода.

– Видимость на полосе 800 метров, – ответил диспетчер подхода. – Работайте с кругом.

Диспетчер круга подтвердил видимость и приказал снижаться до 500 метров к четвёртому развороту. Переставили давление на аэродром посадки и продолжили снижение. Земли не видно, внизу плотная пелена тумана. Теперь полетом полностью распоряжались лётчики. Систему управления самолёта штурманом отключили. Он сейчас мог корректировать курс, подавая команды.

– Пятьсот заняли, – предупредил Ипатьев. – До третьего разворота три.

– Шасси выпустить! – приказал Доронин, ни на секунду не отрываясь от приборов. -Стабилизатор – два с половиной градуса!

Внизу под полом кабины засвистело, словно там сидел доселе смирно соловей-разбойник. Это врывался воздух через открывшиеся створки передней стойки шасси.

– Третий разворот, курс сто сорок! – скомандовал штурман.

Выполнили разворот, выпустили закрылки. Теперь самолёт не несся, как на эшелоне, а как бы подкрадывался к посадочному курсу на малой скорости.

– Начало четвёртого, крен двадцать… поехали, – дал новую команду Ипатьев и подумал, что за это вырвавшееся «поехали» может получить дыню, когда начальники расшифруют полёт. Нарушение фразеологии. Ну да чёрт с ними. Первый космонавт земли тоже сказал это слово при старте и ничего.

Перешли на связь с диспетчером посадки.

– Продолжайте заход, – разрешила земля. – Учтите, на полосе предельная видимость.

Ваше удаление – восемнадцать, правее – девятьсот.

– Вас поняли, – с нажимом на последнее слово ответил Васин.

Подобный диалог означал, что видимость-то на полосе уже меньше минимума, но вас принимают, учитывая ситуацию на борту. Диспетчер как бы призывал их мобилизоваться на такую посадку. Ведь погоду меньше минимума он дать не мог, а если бы дал – обязан был бы отправить их на запасной аэродром. Конечно, командир может принять решение о посадке и хуже минимума, но только в чрезвычайной ситуации. К какой ситуации относить роды на борту, ни в одном документе не сказано. Доказывай потом инспекции, что ты не ишак. Чёрт бы побрал этот туман, наползший с недалёкого водохранилища!

А в этот момент в салоне появился нигде не зарегистрированный пассажир, заявив о себе громким «УА-А!». Кое-кто из пассажиров захлопал в ладоши.

Выполнили четвёртый разворот, выпустили закрылки в посадочное положение, прочитали контрольную карту перед посадкой.

– Эдик, пилотируешь до ВПР (высота принятия решения), – напомнил Васин. – Дальше – я. Нужно сесть с первого захода. Если не попадём на полосу с 30 метров – уходим на второй и в Сочи. Повторно при такой погоде нам зайти не дадут.

Всё это Васин произнёс, не нажимая кнопку внутренней связи. Для того, чтобы ничего не записалось на магнитофон. А «Марсами», слава богу, кабина не оборудована.

– Вошли в глиссаду, снижаемся, – скомандовал Ипатьев.

Доронин пилотировал по командным стрелкам, ведя самолёт по наклонной траектории к торцу полосы. Несмотря на работающий вентилятор, лицо его начало покрываться каплями пота, спина под рубашкой стала влажной. Такую посадку он на этом типе ещё не производил ни разу.

– Нормально идём, – сказал штурман, – на курсе, на глиссаде.

– Сто семнадцатый, шасси выпущены, к посадке готовы, – доложил Васин.

– Посадку разрешаю, – слегка затянув ответ, разрешил диспетчер.

Сейчас он впился глазами в экран своего посадочного локатора, контролируя движение самолёта по курсу и глиссаде. И стоит им выйти за предельные значения – тут же поступит команда уходить на второй круг. И повезут они новорождённого «зайца» в Сочи. Но они ещё не знали про зайца. Во время посадки проводникам запрещено отвлекать экипаж.