Взлёт и падение. Книга первая. На высоте

– Ну, что же, давайте знакомиться, – оглядев всех четверых, сказал инспектор и щёлкнул ручкой, доставая блокнот. – Командир?

– Васин, – услужливо подсказал Заболотный. – Герард Васин, командир-стажёр Доронин…

Переписав всех четверых, Поливанов встал из-за стола и ещё раз осмотрел экипаж.

– Интересное имя, – сказал Васину. – Вы где родились?

– Я местный, – ответил тот. – Но в моём роду есть немцы.

– Понятно. Вам известно, товарищи пилоты, что в авиации не бывает мелочей?

– Да, – коротко кивнул Доронин.

– Конечно, известно, – расплылся в очаровательной улыбке Устюжанин. У него с утра было прекрасное настроение, и даже неожиданный вызов на ковёр не мог его испортить.

– Известно, – подтвердил Ипатьев, пытаясь сообразить, чего хочет инспектор. Он сразу ему не понравился. Сейчас начнёт «тянуть жилы».

– А вот ваш командир, кажется, с этим не согласен.

– Почему же, я полностью с этим согласен.

– Есть сомнения. Мало того, мне кажется, что у вас не всё хорошо обстоит в экипаже и с дисциплиной.

У присутствующих на лице выразилось откровенное недоумение. Это чтобы у Васина было плохо с дисциплиной?

– А там, где нет дисциплины, страдает безопасность полётов, – продолжал инспектор. – Это аксиома. Я правильно говорю, товарищи командиры?

Товарищи командиры, не понимающие, куда клонит Поливанов, вынуждены были согласиться. А Заболотный несколько раз поддакнул: да, да, конечно!

– Вот у вас троих, – продолжал Поливанов, – расстегнуты под галстуками пуговицы. Казалось бы, мелочь. А это нарушение формы одежды и говорит о нетребовательности командира экипажа. Кстати, у самого командира всё в порядке. А ведь вы шли сюда, зная, что с вами будут беседовать члены комиссии. Ведь командир отряда вас предупредил. И, тем не менее, вы не привели себя в порядок. А что это вы всё время улыбаетесь? – обратился он к бортмеханику.

– Да он у нас всегда улыбается, – попытался разрядить обстановку Шахов. Однако круто взял инспектор. Да сейчас вся молодёжь так галстуки носит.

– Да-а, – неопределённо промычал Поливанов и посмотрел на Заболотного, потом на Шахова. – Возможно, я не прав, объясните мне? А может, вы объясните, командир Васин?

– За свой экипаж я в воздухе спокоен, – с достоинством и с едва ощутимой иронией ответил Герард, – даже если бы они были и без галстуков.

– Хм, вы так считаете? А как насчёт дисциплины?

– Не уверен, что галстук – критерий дисциплины и безопасности полётов. Гораздо важнее ощущение ответственности и знание материальной части.

– По вашему, дисциплина второстепенна?

– Нет. Но она как раз и складывается из ощущения ответственности, а не из-за не застёгнутой от жары пуговицы.

Поливанов помолчал несколько секунд, переваривая сказанное, и повернулся к Заболотному.

– Это и есть ваш лучший экипаж? А худший, извините, придёт сюда с… расстегнутой ширинкой?

На лице Заболотного отразилась откровенная растерянность. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но промолчал.

«И почему в комиссии всегда включают таких зануд? – думал Доронин – Специально, что ли подбирают, чтобы людям нервы портить».

«Ну, этот раздует из искры пламя, – внутренне усмехнулся Шахов. – Ничего себе, перестроился парень!».

«Думаешь, ты один поборник безопасности полётов? – мысленно возражал инспектору Ипатьев. – А другие только и мечтают, чтобы что-то нарушить».

«Только заплесневелый сухарь и недалёкий человек может провести параллель между пуговицей и безопасностью полётов», – думал Устюжанин. Он тут же не возлюбил этого проверяющего, и уже никакая сила не смогла изменить его мнение.

– Ну что же, отношение к работе в этом экипаже мне понятно, – Поливанов что-то нацарапал в своём блокноте. – Вы говорили о знаниях, – посмотрел на Васина. – Что ж, проверим ваши знания.

И Васину, и Шахову за время своей долгой лётной деятельности не однажды встречались подобные люди. И, хотя их было не так уж и много, но нервы они способны были испортить многим. Они поняли: инспектор, что называется, закусил удила и просто так не отстанет. Пока не сделает из этих ребят ничтожеств. Но это не легко сделать с Васиным. Ему вдруг захотелось встать и уйти из своего кабинета.

– Кстати, я бы хотел познакомиться и с худшим вашим экипажем, – напомнил инспектор Заболотному.

– Да, конечно. Я помню. Найдём… худший.

– Ну что же, хорошо. А пока я задам пару вопросов лучшему экипажу, – кивнул на пилотов Поливанов. – И тут выяснится и уровень их знаний и то, как вы, командиры, работаете с подчинёнными в области профилактики нарушений правил полётов. Ну, вот, вы, стажёр, скажите, какова скорость на глиссаде с полностью выпущенной механизацией крыла в условиях болтанки?

Не успел Эдуард открыть рот, как Пашка, лучезарно улыбаясь, спросил:

– А на каком типе? У разных самолётов она разная.

– Мы говорим о типе, на котором летаете вы, – чуть смутился инспектор.

– Мы летаем на Ту-134, – с нотками гордости в голосе сказал механик.– А вы, на каких типах летаете?

У начальника штаба Шилова и Агеева начали вытягиваться лица. Заболотный заметно побледнел. Шахов сидел с непроницаемым лицом, внутренне одобряя желание механика поставить на место лихого инспектора. Но лучше бы он молчал. Ведь отыграются на Васине.

– Вот мы у вас и спросим, – забыв про Доронина, переключился на Пашку инспектор. – Вы ведь бортмеханик? Скажите мне, о чём говорит документ МГА от 23. 11. 85 года номер 335/У?

– Сейчас скажу. – И Пашка достал из кармана записную книжку, куда заносил все основополагающие документы МГА.

– Не надо искать, ясно видно, что не знаете, – с сарказмом в голосе произнёс Пашкин мучитель. – Может, вы стажёр, знаете? Тоже не знаете? Ну а вы, штурман?

– Напомните, пожалуйста, о чём говорит этот документ, и я вам его расшифрую, – вежливо попросил Ипатьев.

– Это вы мне должны напомнить, – скривился в улыбке инспектор и посмотрел на своих сопровождающих. Дескать, сами убедитесь, какие наглецы. Лучший экипаж!

– Извините, но ни в какой голове нельзя удержать массу одних сухих цифр, – не выдержал Васин. – Требование штурмана справедливо. И я уверен, что он знает суть этого документа.

– Герард Всеводолович, помолчите, – постучал по столу Агеев. – Ведь не вас спрашивают. Мы только что о дисциплине говорили.

Но Васин тоже закусил удила. С инспекторами и прочими начальниками он разговаривать не боялся. А чего бояться, за спиной уже три пенсии. Да и молодёжь раболепствовать отучается. Сказываются первые плоды перестройки. Ещё пару лет назад никто не посмел бы так говорить с этим дуроломом. И Васин заговорил жёстко и напористо:

– Почему я должен молчать, Матвей Филиппович? Я такой же летчик, как и инспектор, только, судя по его налёту, опыта больше имею. И не меньше, чем он заинтересован в безопасности полётов. А даже больше, поскольку первый и пострадаю. Это одно. А во вторых, глубоко ошибается тот, кто думает, что безопасность можно поднять только массой порождаемых в министерстве документов. Да их столько, что ни в одной голове не удержать, даже в вашей инспекторской, – повернулся к Поливанову. Для этого и введены рабочие книжки, чтобы туда записывать все требования. Невозможно всё запомнить.

– А это можно проверить, – снова расцвёл Пашка в лучезарной улыбке, продолжая держать блокнот открытым. Вот, например, указание МГА от 17. 04. 81 года номер 1234/14.