Сквозь звуки вальса Мендельсона
Я слышу голос аонид:
«У Пушкина сама Истома
Ногою медленно кружит.
А у тебя страсть к новоязу,
Скупа строка, тяжёлый слог,
И ты не ел в пути ни разу
Нетленный страсбургский пирог».
Я был смущён, но, сбросив шоры,
Увидел двух эфирных дам —
«Дианы грудь, ланиты Флоры»,
Упругий и подвижный стан,
Лазурны очи, мглисты бусы,
А на устах таёжный мёд.
И вновь напомнили мне музы:
Как прелесть «ножкой ножку бьёт».
И как сошлись «вода и камень,
Стихи и проза, лёд и пламень».
И этим благодатным днём
Я музам слова благодарен,
А Пушкиным – я потрясён!
Беловодье[4 - Беловодье – легендарная страна свободы в русских народных преданиях. Именно к нему восходит образ текущей с неба Молочной (Млечной) реки в русских сказках и сказаниях. Образ Беловодья частично переплетается с образом невидимого града Китежа.]
Искали люди к Богу путь,
О волюшке мечтали,
Но воля им дала хлебнуть
И горя, и печали.
Молочных рек искал народ
С небесной кашей манной.
И двигался славянский род
К земле обетованной.
Через Сибирь шли на Алтай,
Там, в Беловодье где-то,
Среди лесов построен рай
На самом срезе света.
Там нет ярма и нет бояр,
А в паспорте «печати»,
Там на холме стоит алтарь,
Но нет церковной знати.
Свободен, волен там народ,
Мораль несокрушима,
Её и старость не берёт,
И смерть проходит мимо.
Тянулась в Беловодье нить,
Где русский род с поклоном
Хотел не по уставу жить,
А по мирским законам.
Нагота
Не шевельнуться, не вздохнуть
Не мог при этой даме —
Пленяла маленькая грудь
С курносыми сосками.
Упругий девичий живот,
Тугие ягодицы.
И небольшой губастый рот
Любвеобильной жрицы.
Коснулся взор точёных ног,
Молочно-белой шеи,
Задел венерин бугорок
И утонул в купели.
А мысль, влетевшая в уста,
Заметила игриво,
Что из одежд ей нагота
Всех больше подходила.
Мы – русские
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами!
А. А. Блок
Мы – русские, мы – соль земли!
Мы внуки бога Рода,
Из несгибаемой семьи
Славянского народа.
Под рёбра била нас судьба,
Бросала на колени,
За Русь святую шла борьба
На евразийской сцене.
В лугах по снегу, по траве
Текла кровь, как водица,
А на семи холмах в Москве
Ждала свой час орлица.