– Можно? – шепнул тот, спрашивая глазами.
– Входи, Валерик, тут нет никого, – Цуна лежал, высоко опираясь головой на подушки, с открытой по-прежнему на первой странице книгой.
– Чё это у тебя? – прищурился Гольдберг на книгу.
– Да, ничего. – Валера поспешил убрать Радищева в тумбочку.
– Ну, здрасьте. Так, я не понял. А где твоя новая пассия? Ты сюда книжки, что ли, приехал почитать?
– Я ее уже проводил.
– Что? Уже? Ну, ты шустёр! – пошутил гитарист.
– Да мы по Ангаре прогулялись, – сухо замял тему Валера.
– Ой, это ты бабушке расскажешь!
– Да я серьёзно!
– И шо? На фига я, как дурак, полдня под окнами гостиницы на пешкарусе ездил?
Валера вдруг повернулся и лихорадочно выпалил все сомнения разом:
– Ты знаешь, кажется, я ей до лампочки. Ну, вот кто я такой? Нищий артист с семью классами образования? Что я могу вообще, кроме пения? Даже гвоздь ей в доме прибить не сумею!
– Я тебя умоляю, Валерик! Ну, строит она из себя недотрогу. Как пить дать, играет. Ты же не просто артист. Такого больше и нет, никого. Лучший!
– Ты не понимаешь! – Валера вскочил и нервно зашагал по комнате. – Она из образованной семьи. У неё дядя подполковник! В трёх институтах училась. А я? – Валера вдруг представил лицо Нели, когда она узнает куда более страшные вещи он нём. – А я алкаш, который лечился в психушке!
Он деланно засмеялся, но внутри ощутил холодок от одной мысли о том, как Неля бросает его:
– Представляешь себе такой букет?
– Ну, мы ей этого не скажем. Так ведь? – подмигнул Гольдберг. – Да и было это сто лет назад. Зачем девочке знать?
А вечером был концерт. Валеру бросало из одной крайности в другую. То, увидев Нелю среди зрителей, он самодовольно думал, что никуда она не денется. Вон как поедает его глазами. То внезапно впадал в сомнения : а вдруг она просто пришла на концерт, не к нему – Валере, а к певцу Ободзинскому?
Когда выступление окончилось, и взволнованные посетители покидали места, Неля заоглядывалась по сторонам. Валера заметил её беспокойство и облегчённо вздохнул. Всё-таки ждёт, ищет!
Он подался вперёд, приподнял занавес и приглашающе махнул рукой. Постояв некоторое время в нерешительности, девушка направилась к сцене. Подойдя ближе, радостно вспыхнула. Валера ликовал. Когда Неля поднялась по лесенке и нырнула за штору, он не дал ей опомниться. Притянул к себе и, крепко сжав запястья, поцеловал. Ему нужно было понять, нравится ли он ей. Неля не противилась. Даже напротив, страстно ответила, будто тоже терзалась сомненьями и ждала этого поцелуя, чтобы расставить все точки.
– Пойдешь со мной на банкет?
И когда Неля закивала, поцеловал еще раз.
Казалось, ещё недавно он с раздражением думал о предстоящем торжестве в честь восьмого марта. Теперь же спешил в ТЮЗ вместе с девушкой. Влюблённые, они плыли по запорошенным улицам, и снег весело скрипел под ногами.
– Как же красиво! – Неля остановилась возле уличного фонаря, вкруг которого роились снежинки, и подставила лицо навстречу розовому небу. Снег сыпался крупными хлопьями, и ярко освещённые серебристые деревья делали улицы сказочными. Светились окна зданий, в каждом кипела жизнь, и настроение становилось волшебно-предновогодним.
Валера прислонился головой к фонарному столбу, огляделся. А потом и вовсе, глупо улыбаясь, плюхнулся в коротком пальто прямо в сугроб. Хотелось поздравлять всех проходивших мимо женщин, и чтобы все вокруг были счастливы.
– Ваш Иркутск – просто заколдованный город!
– Почему? – удивлённо и весело спросила Неля.
– А ты не знаешь? – дождавшись, когда она кивнёт головой, обвёл руками улицу. – Март месяц! Март!
– Точно! А у нас Новый год!
– Садись рядом! – похлопал он ладонями по снегу.
– На тротуар? – засмеялась Неля, часто моргая слипшимися мокрыми ресницами.
– Последний раз живём. Хотя? Здесь время не движется. Все равно, садись, – упрашивал Валера, а она только топала ногами от холода и игриво качала головой.
– На тротуаре сидят только бомжи и алкоголики!
– Ну, они тоже люди, – неуверенно поспорил Валера. И как они свернули на опасную тему?
– Какие же они люди? – категорично отрезала Неля. – Слабые неудачники. Не работают, ничего не делают, только балдеют, да пьют целыми днями.
Каждая фраза казалась камнем, брошенным точно в него. Ощущение праздника мгновенно ушло. Неля поучительно говорила что-то ещё, но Валера лишь старательно улыбался, чтобы не догадалась, как ранят эти слова.
– А чтобы ты сделала, окажись я алкоголиком?
– Ты? Да никогда! – она звонко рассмеялась, но Валера не отступал.
– А ты представь на минутку. Бросила бы меня?
Неля не стала всерьёз обдумывать ответ.
– Если бы ты был алкоголиком, то лежал под забором, а не пел в концертных залах. И мы никогда бы не встретились.
–Не скажи. Музыканты. Там же через одного – пьяницы.
– Да зачем мне об этом думать? Ты же не пьяница, – доверчиво посмотрела на него девушка.
Валера молчал, вглядываясь в её лицо. Вот он момент истины. Именно сейчас так легко признаться. Не нужно никаких вступительных фраз, подготовительных речей. Да и Нелино «ты же не пьяница» звучит почти, как вопрос. Признаться сейчас? Признаться?!
– Нет, – прикрыв глаза, он помотал головой. – Бежим!
Отряхиваясь и держась за руки, они бросились к театру. Неля то и дело скользила каблуками по дороге и вскрикивала одновременно весело и испуганно. Знала, что Валера не даст упасть. Через несколько минут запыхавшиеся, вбежали в здание. В раздевалке не было ни души.
Неля присела на красную бархатную лавочку снять сапоги. И Валера неожиданно встал перед ней на одно колено и горячо прошептал, заглядывая в глаза:
–Самое почётное место мужчины, знаешь где?
–Где? – подыграла Неля.