Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира

– Возможно, ты не так уж не прав. Мое войско отправляется через несколько дней.

– Есть еще один резон.

– Ты бы кого выбрал?

– Ну, я думал…

– Арридей. Вот кого мы на ней женим. Мой сын Арридей – полудурок, он не сможет натворить больших бед. А если на ложе он ее не удовлетворит, я сам позабочусь о женушке. Как она?

Евмен вытащил из кошеля и положил на стол маленький портретик – определенно работу греческого художника – и показал его Филиппу.

– Кажется, очень мила, но не следует доверяться портрету: когда видишь их живьем, иногда случаются такие сюрпризы…

– Так что мне делать?

– Напиши, что я тронут и польщен его просьбой и что выбрал для девушки доблестного царевича Арридея, молодого, храброго в битве, человека высоких чувств и обладающего всеми прочими достоинствами. Потом принеси мне письмо на подпись.

– Хорошее решение, государь. Я все исполню немедленно. – Он направился к двери, но остановился, как будто вспомнил что-то важное. – Можно задать тебе один вопрос, мой государь?

Филипп с подозрением посмотрел на него:

– О чем это?

– Кто будет командовать войском, которое ты отправляешь в Азию?

– Аттал и Парменион.

– Прекрасно. Парменион – великий воин, а Аттал…

Филипп недоверчиво уставился на него.

– Я хочу сказать, что удаление Аттала могло бы послужить…

– Еще одно слово, и я вырву тебе язык.

Однако Евмен продолжил:

– Пора вызвать твоего сына, государь. По многим здравым причинам.

– Молчи! – закричал Филипп.

– Во-первых, из политических соображений: как ты убедишь греков, что нужно жить в мире между собой, в общем союзе, если не можешь сохранить мир в собственной семье?

– Молчи! – проревел царь, стукнув большим кулаком по столу.

Евмен почувствовал, как сердце в груди замерло, и понял, что его смертный час уже пришел. Однако ситуация сложилась отчаянная, так что стоит умереть мужчиной, решил Евмен и потому продолжил:

– Во-вторых, из личных соображений: все испытывают такую же страшную тоску по этому юноше, как и ты, государь.

– Еще одно слово, и я заточу тебя в тюрьму.

– И Александр тоже страшно страдает от всего этого.

– Стража! – взревел Филипп. – Стража!

– Уверяю тебя. И царевна Клеопатра только и делает, что плачет.

Лязгая оружием, вошла стража.

– У меня есть письмо от Александра, который сообщает…

Стражники схватили его сзади за руки.

Александр – Евмену

Здравствуй!

Филипп сделал им знак подождать.

Я рад тому, что ты рассказываешь о моем отце: что он бодр, пребывает в добром здравии и готовит великий поход на варваров в Азию.

Царь сделал стражникам знак, чтобы ушли.

Но в то же время известие, полученное от тебя, глубоко меня печалит.

Евмен остановился и внимательно посмотрел на своего собеседника. Царь пребывал в смятении, его охватило волнение, а его единственный глаз усталого циклопа мерцал под наморщенным лбом, как уголек.

– Дальше, – сказал он.

Я всегда мечтал принять участие в этом грандиозном деле и сражаться рядом с ним, чтобы он увидел, как я всю мою жизнь старался сравняться с ним в доблести и величии.

К сожалению, обстоятельства вынудили меня совершить непоправимый поступок, и ярость вывела меня за границы, которые сын не должен переходить в отношениях к отцу никогда.

Но определенно в этом была воля какого-то бога, ибо, когда мужчина теряет контроль над собой, исполняется предначертанное.

Друзья мои пребывают в здравии, но, как и я, очень грустят от разлуки с родиной и любимыми людьми. К их числу, мой добрый Евмен, относишься и ты. Помогай царю, как только можешь, в чем мне, к несчастью, отказано. Оставайся в добром духе.

Евмен положил письмо и взглянул на Филиппа – тот закрыл лицо руками.

– Я позволил себе… – чуть погодя проговорил секретарь.

Царь вскинул голову:

– Что еще ты себе позволил?

– Подготовить письмо…

– Великий Зевс, я убью этого грека, задушу собственными руками!