Всегда он мутным был, сам себе на уме.
Теперь вот по уши в дерьме.
И всех на дно с собою тащит.
Одно лишь слово – мавр.
Он любит лишь себя,
Зато ко всем бросается с объятьями
И говорит, что «любит».
Он обаяшка, ему верят люди.
Одно лишь слово – мавр.
Тёмна его душа, как его кровь.
Решил себе взять в жёны шлюху.
Он что, сума сошёл?
И Гамлет меня тревожит тоже.
Какой-то малахольный он:
«Давай без крови…».
Другое дело был его отец!
Вот тот не брезговал ничем.
Да, то король был настоящий!
Служить такому было счастье!
О, сколько славных дел мы с ним свершили!
Да, от души повеселились:
Где шпагой, где кинжалом,
Где ядом, иль удавкой
Крепили власть королевскую во славу Дании!
Да, то были славные времена!
Ну, а теперь пришла пора обдумать дело,
Что Гамлет поручил конторе нашей.
Здесь главное внимание к деталям.
Без крови – так без крови.
Что ж, нам по плечу и не такое.
Хотя я знаю, породу этих баб,
Что продают себя.
Словами их не вразумить.
Такие будут до конца идти.
Тем более, что c…ке этой тут светит крупный куш.
Слова, ладошкой по лицу?
Ха! Да для них больнее комара укус.
Они без совести рождаются.
Для них урвать – вот это главное.
Пора, без крови – так без крови.
Воистину, мы служба тонких дел.
И схема у меня уже готова!»
Он допивает кружку пива, расплачивается и выходит из кабака. Он бы ещё с удовольствием посидел там, но служба есть служба. Его ждут государственные дела. Его план в отношении шлюхи уже готов.
Сцена ХV
Дом Горацио, его внутренние покои. В доме несколько комнат, в них беспорядок. Кругом стопками лежат книги и рукописи. Кругом какие-то банки и склянки, с непонятным содержимым. От всего этого в комнатах стоит невообразимо затхлый воздух. На стенах висят карты звёздного неба. По углам стоят чучела животных. Словом, внутреннее убранство дома Горацио напоминает пещеру колдуньи Гингемы. Горацио сидит за столом, он склонился над какой-то рукописью. Он что-то пишет, вычисляет, произнося при этом бессвязные фразы. Он глубоко погружён в свои изыскания. Наука – это его семья, его друзья, его жизнь! Но вот он отрывается от рукописи, разгибает свою спину, спина при этом хрустит. Он удовлетворён проделанной работой типа: «Ай да, Горацио, ай да сукин сын!» И, как часто поступают одинокие люди, разговаривает c cобой.
Горацио
«Уж много лет, почти с младых ногтей,
Стремлюсь познать я тайны мирозданья.
Наука – мой ковчег.
Наука – моя жизнь, семья, моё призванье!