Нечто

– В кассе после вчерашнего фильма оставалась полная выручка. Я забираю всю выручку, разумеется прячу её, иду в полицию, говорю, что меня грабанули, побили, показываю соответствующее место и привет! Адью! Ля мажор! – Он задумался. – Никакого параллельного мира не было. Это коньяк видения вызвал и по полу покатал, чуть ли не всего ободрал. Это с одной стороны, а если проанализировать, то коньяк просто блеск. На такую идею вывел. На трезвяк идеи не прихватишь, а по – пьяни просто прут.

БУСУГАРНЯ И ОТОРВА МАРКОВНА

Настроение Петровича было просто отвратительным. Нет не отвратительным. Это мелко сказано, никуда не годным. Конечно, не ложись и помирай, а ходи и плюйся. Может быть, дёрнуть в бусугарне, как следует? И пройдёт?

Бусугарня находилась недалеко. Посельчане называют её «Социалистическая (коммунистическая) упаковка», потому что многое сохранилось в ней, если не всё, из тех времён. Петрович направился к ней, а потом передумал: в магазин Марковны.

Пока он идёт к Марковне давайте, дорогой читатель, заглянем в бусугарню и посмотрим, кто заседает в ней.

Среди других зданий: больницы, дома быта, продовольственных и промышленных магазинов бусугарня отличается крепкими стенами, новой крышей из шифера, большими светлыми окнами, дверьми, сшитыми из толстых досок.

Откуда пришло это слово – бог его знает. Много на Руси слов не русских, впрочем, не только слов… Открыв дверь, вы увидите просторное помещение с высокими потолками. В углу стоит металлическая никелированная вешалка с шахтёрками рабочих: спецовками, фуфайками, телогрейками… Стены до половины выкрашены краской, которой красили в Российской империи дома для душевнобольных.

За небольшими столиками с пластмассовыми потрескавшимися покрытиями, уставленными пивными кружками, гранёными стаканами, пластмассовыми канистрами, банками и даже полиэтиленовыми пакетами, заполненными пивом, сидят мужчины, женщины. На столах… Стоит ли говорить, что на столе у человека, пьющего. На полу валяются окурки, бумага… все то, что порождают подобные пиршества. За массивным холодильником с большими витринами стоит массивная буфетчица Архиповна с красным распаренным, словно после бани или крепкого вина лицом и, скрестив массивные руки на массивной груди, прикрытой замасленным коротким фартуком, покрикивает на пошатывающихся рабочих-грузчиков. Покрикивает она тем тоном, который присущ всему торговому племени, и словами, оставленными нам, как говорят, ещё татарами.

Пройдитесь по узкому между столиками проходу, где вы встретите стоящего на коленях человека, собирающего рассыпанные сигареты или мелочь, и спросите у буфетчицы чаю. В ответ вам раздастся громкий хохот.

Не спешите уходить. Вы услышите громкие раздражительные голоса, сопровождающиеся крепкими ударами кулака, а то и головы об стол, болезненный смех человека с дёргающимся лицом и трясущимися руками, спутанные звуки гармошки то ли барыни, то ли цыганочки и такую же спутанную песню, которую поют с таким чувством, будто это последняя песня, непонятные споры, заканчивающиеся обычно дракой или треском разрываемой рубахи, что вообще в черте русского характера, который выказывали и наши владыки не только перед соотечественниками, но и иноземцами, разнося молву о загадочном славянском характере.