Мирохранение России. Книга Первая. Зачем всё: счастье разумного бытия

Наличие этой удивительной пары в рамках особой душевной структуры человека настолько органично, естественно и целесообразно, настолько очевидно и исчерпывающе определяет конкретную человеческую личность и настолько значительно выделяет человека из мира живой природы, что очень трудно не заподозрить «разумный замысел» в возникновении самого вида Homo sapiens. Подозрение еще более усиливается, когда понимаешь, что именно особенности заложенной в человеке душевной структуры предопределяют несравнимую ни с кем степень его реальной свободы. Так, наука утверждает, что, как бы хорошо мы ни кормили собаку, она никогда не оценит наши действия как добрые, и, сколько бы её ни наказывали, она не способна осознать, казалось бы, очевидное – что достается ей поделом. Мы, меряя по себе, можем, конечно, всё это приписать нашей «самой умной» четвероногой любимице. Увы, в реальности для неё все наши «хорошие» и «плохие» действия будут лишь переменной нормой, влияющей на формирование тех или других приобретаемых инстинктов. Иного животному не дано, и в этом его свобода ограничена. Нам же, по заключению ученых, дано, в отличие от всего живого, быть свободными от своих инстинктов и управлять ими, исходя из понимания добра и зла, справедливого и несправедливого, должного и необязательного. В данном конкретном случае мы не похожи на свою собаку именно тем, что мыслим духовно-нравственными категориями, доступными только нам, людям.

Практически ни у кого не вызывает сомнения, что человеку как существу нравственному, присуща идея добра – как некое правило, норма, мерило свободных дел в себе и других. Под влиянием этого правила человек проявляет альтруизм как потребность бескорыстно действовать во благо другим и справедливость, чувствует в себе долг к совершению нравственно-добрых поступков. В сущности, правило можно свести к хорошо известной простой по форме и глубокой по содержанию формуле: «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой». Ввиду того, что данное правило присуще всему виду Человек разумный, наука не может не считать его объективно заданным принципом разумного, то есть нравственно-позитивного (альтруистического) существования, предложенным всем людям на все времена. Бесспорность же факта, что далеко не все люди и не всегда следуют данному принципу и подменяют в своем сознании добро злом, свидетельствует о том, что существует и некий иной, прямо противоположный ему принцип негативного нравственного (эгоистического) существования, которым человек также может руководствоваться. При этом последний условно может быть сведен к следующей поведенческой формуле: «Личный комфорт и преобладание над другими – во что бы то ни стало!»

Итак, в отличие от собаки и других живых существ, наделенных неспособным к нравственной оценке интеллектом/умом, мы обладаем именно нравственным сознанием, которое представляет собой особый внутренний мир чувств, мыслей, идей и других духовных феноменов. Именно такое сознание обеспечивает нам возможность вырабатывать обобщенные знания о связях, отношениях, закономерностях объективного мира, ставить цели и разрабатывать планы, предваряющие деятельность в природной и социальной среде, регулировать и контролировать эмоциональные, рациональные и предметно-практические отношения с действительностью, определять ценностные ориентиры своего бытия и творчески преобразовывать условия своего существования.

В результате деятельности сознания, наделенного нравственным чувством как способностью различать добро и зло, мы с вами осмысливаем духовно-нравственные категории применительно к реальной жизни и, хотим того или нет, формируем свою духовность или бездуховность посредством предпочтения для себя добра или зла. Недаром слова «нрав» (совокупность душевных свойств или уклад общественной жизни) и «нравится» (быть по вкусу, располагать к себе) являются однокоренными словами. Соответственно, под духовностью или бездуховностью личности принято понимать нравственную позицию человека относительно добра и зла, занимаемую им по своему разумению в результате реализации воли – способности свободно выбирать и стремиться к достижению избранного. Понятно, что стремление (как деятельный, по своей сути, процесс) обусловлено конкретными побудительными или подвигающими к действию причинами – мотивами, предполагает генерирование внутренней энергии, посредством которой и совершается волевой акт. Для последнего в различной степени характерны переживания «я хочу», «надо», «я должен» и осознание ценностной (в том числе нравственной) характеристики цели действия.

С учетом того, что выбор и стремление осуществляются в области мысли, недоступной для посторонних, никто и ни при каких условиях не может помешать человеку в принятии решения, не может лишить его воли. Таким образом, в акте нравственного выбора и стремлении к цели человексовершенно свободен. Это и понятно: человеку могут не позволить сделать что-либо, но никак не могут помешать стремиться к достижению задуманного и оценивать запрет с точки зрения его справедливости или несправедливости, ибо для перечисленного необходимо лишь наличие сознания. В нарушение логики и зачастую со скрытым смыслом, о котором мы поговорим позже, принято говорить, что человек наделен «свободой воли» или обладает «свободной волей», хотя понятие «воля» уже само по себе предполагает свободу как способность к выбору.

Может показаться, что воля как способность к свободному выбору тех или иных целей и средств, а также к стремлению их реализовать в человеческой деятельности, выходит за рамки исключительно духовно-нравственного выбора личности. Но это лишь на первый взгляд. Если задуматься, то мы увидим, что на самом деле любая человеческая деятельность вне зависимости от выбора целей осуществляется строгов духовно-нравственном сфереи имеет в своей основеосознанный или не осознанный нравственный выбор.

В чём выражаются нравственные настройки нашего интеллекта

Человеческое сознание в зависимости от нравственной позиции, которую добровольно выбирает человек, приобретает, условно говоря, «добрую» или «злую» настройку в духовно-информационном пространстве Мироздания и соответствующим образом ориентирует личность. Добронаправленное сознание, как мы ранее определили, есть разум человека, а злонамеренное, по сути, представляет собой неразум, который условно можно назвать лукавым умом (по аналогии с бытующими понятиями «коварный ум», «изощренный ум», «злой гений», «бездушный интеллект»). Когда мудрые люди советуют «жить не умом, а сердцем», то под словом «сердце» понимают именно разум как добронаправленное сознание. Данное разграничение необходимо иметь в виду для осознания нашей человеческой сущности как разумной. Понятно при этом, что чистого разума, как и чистого неразума (лукавого ума), в реальной жизни у конкретного человека практически быть не может. Ибо человеческое сознание – это сознание одновременно и мечущееся (от рус. метаться — беспокойно двигаться из стороны в сторону) между «нельзя» и «надо», и мятущееся (от рус. смятение — паническая растерянность, тревога) из-за выбора между «хорошо» и «плохо». При этом в одних случаях оно разумно, в других не очень, но оно – такое. И не зря покаяние (др. – греч. ????????) в переводе означает «изменение мыслей», то есть смену злонамеренности сознания на добронаправленность.

Высшим проявлением разума является мудрость, которая, согласно науке, есть «целостное, духовно-практическое знание, ориентированное на постижение абсолютного смысла бытия и достигаемое через духовно-жизненный поиск истины»[8 - Философия: Энциклопедический словарь. Под. ред А. А. Ивина. – М.: Гардарики, 2004; Электронный ресурс: URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/]. В состоянии мудрости разум позволяет человеку на основе больших и глубоких знаний, а также жизненного опыта смотреть на окружающий мир с позиции вне времени, то есть, осознавая собственную бренность, а также преходящесть всех вещей и самого мира, но понимая при этом, что за временными границами начинается не познанная им бесконечность. Сознание, не дерзающее обрести такую не ограниченную земными мерками мудрость, способно к достижению лишь принципиально иной «мудрости» – житейской, которая измеряется масштабом собственной жизни человека и основывается на эгоистическом себялюбии, самообмане и лукаво-умном приспособленчестве, подразумевающем не собственную «подстройку» к реальному миру, а стремление «переделать мир» под себя, под свои желания. Понятно, что истинная мудрость в таком подходе к себе и миру отсутствует. Ведь без учета человеком объективной реальности, без адекватного постижения окружающего мира, его законов и смыслов не может быть и речи о фактической свободе действий.

Следствием нравственной настройки сознания является деятельность человека, которая в случае разумной окраски выступает как творчество (добронаправленное созидание), а в случае лукаво-умной (неразумной) – как вандализм (глумление над разумной реальностью, злонамеренное искажение/разрушение). При этом последнее не надо понимать буквально, как, например, действия малыша, разрушающего сделанные кем-то фигурки из песка. Деструктивный характер делания злым сознанием чего бы то ни было проявляется в том, что всё, созданное им, в конечном итоге призвано разрушить не только то, что сотворено без него, что создано добрым разумом, но и уничтожить самого себя. И оттого, что продукт деятельности неразума зачастую подается под видом добра, его антигуманная суть не меняется. Именно поэтому любой вандализм, с точки зрения биологического вида Homo sapiens, не только неразумен, но и нерационален. И вандальное сознание является неразумом именно потому, что не разумеет истины: нельзя рубить сук, на котором сидишь – нельзя действовать контрпродуктивно по отношению к своему биологическому виду и миру в целом.

Что для нас совесть и стыд

Можно ли назвать счастьем состояние неадекватной личности, которая проживает жизнь под умным антигуманным лозунгом «После меня – хоть потоп!»?!.. Про такого человека обычно говорят: «он бессовестный» или «у него нет совести». И эта оценка во многом справедлива, правда, с одной существенной оговоркой: совесть в человеке должна быть, ибо она дана ему вместе с разумной душой при рождении. Ясно, что, когда мы говорим об «отсутствии» совести, то имеем в виду лишь затруднительность применения к той или иной личности слова «совесть» как конкретного понятия нравственного (морального) сознания, которое предполагает наличие у человека, помимо способности к пониманию добра и зла, также и способности к осознанию нравственной ответственности за своё поведение. На практике совесть, будучи врожденным нравственным камертоном, выражается (проявляется) в виде способности личности осуществлять нравственный самоконтроль, самостоятельно формулировать для себя позитивные моральные обязательства по отношению к другим людям и обществу, требовать от себя их выполнения и производить критическую самооценку совершенных поступков.

Понятно, что конкретный человек может быть не совсем так плох, чтобы полностью не соизмерять все свои поступки с нравственными критериями гуманного общества, но проявляет «бессовестность» в отдельных вопросах. В таком случае корректно говорить не об отсутствии у него совести как таковой, а об её сознательной деформации. Степень деформации совести в сознании человека, как и причины её вызвавшие, естественно, могут быть различными.

В целом, можно утверждать, что факт проявления у человека совести подтверждает разумность данного человека, ибоосознание нравственной ответственностиза своё поведение позволяет ему избежать подмены ориентиров, когда зло воспринимается как добро, а значит, избежать и искажения истины в восприятии окружающего мира и оценке самого себя. Понятно, что данный человек руководствуется объективно заданным принципом позитивного нравственного бытия, который вполне логично называть принципом совести.

При этом очевидно, что невыраженная (непроявленная) способность контролировать себя, исходя из альтруистических соображений, то есть из интересов других людей, коллективов, обществ или человечества в целом, свидетельствует о деформации нравственного сознания личности, о преобладании у неё лукавого ума над разумом и, соответственно, о её неспособности к обретению настоящего счастья. Системная деформация врожденного совестливого сознания ведет к приобретению человеком антиподной по отношению к совести нравственной поведенческой парадигмы, которую логично определить как наглость (от рус. наглый – дерзко-бесстыдный) и которая характеризуется отсутствием нравственного самоконтроля, направленного на соблюдение позитивных моральных обязательств в отношении других людей и общества в целом. В сознании наглеца доминирует принцип: «Плевать хотел на всех!» Подавляя совесть, наглый человек лишает себя такого уникального человеческого чувства, как стыд, выражающегося в сильном смущении и внутреннем дискомфорте от понимания предосудительности того или иного поступка. Тем самым он уподобляет себя животному, руководствующемуся исключительно неподвластными ему инстинктами и потому и не имеющему стыда в принципе. Очевидно, что люди со значительно деформированной совестью живут по принципу негативного нравственного бытия, который справедливо можно назвать принципом наглости.

Есть ли чувства мудрее веры, надежды и любви

Согласно науке, чувства – это «особый вид эмоциональных переживаний, носящих отчетливо выраженный предметный характер и отличающихся сравнительной устойчивостью»[9 - Философский энциклопедический словарь. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. – М.: Советская энциклопедия, 1983; Электронный ресурс: URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/4973]. Очевидно, что, помимо упомянутого нами чувства стыда, человеку свойственно испытывать еще целую гамму разнообразных чувств, часть из которых доставляет человеку радость и удовольствие, окрыляет его и мобилизует на творчество. Другая часть, напротив, выступает для человека негативом и своеобразным стрессором. К негативным можно отнести чувства тоски, безысходности и уныния. При этом важно понимать, что, как подчеркивает наука, «чувства связаны с представлением или идеей о некотором объекте – конкретном или обобщенном»[10 - Там же.]. Последнее обстоятельство означает, что, в случае неверного представления о том или ином объекте окружающего нас реального мира или о самом этом мире, мы просто-напросто будем иметьложные чувства, будем либо напрасно радоваться, либо беспричинно огорчаться. Как правило, именно это свойственно человеческому неразуму – злонамеренному сознанию. Мудрый же разум, опирающийся на скорректированное совестью и потому истинное знание о реальном мире, развивает в человеке такие крайне необходимые для ощущения счастья чувства, как вера, надежда и любовь. Каждое из них, будучи уникальным, вносит свой вклад в формирование нашего счастья, дополняя два других чувства. Так, любовь, будучи чувством самоотверженной, сердечной привязанности, наполняет нас добротой, выступает условием творчества и позволяет проявиться нашей позитивным способностям в полную силу. Надежда связывает нас с ожиданием предстоящей радости. Чувство веры – придает нам убежденность в чем-либо, включая и то, что счастье возможно. По сути, вера является базисным чувством человека, разумно стремящегося к счастью, и об этом стоит поговорить особо.

3. Правда ли, что счастье дается по вере

Что есть вера, и при чём тут счастье

Кому-то может показаться странным, что для счастья нужна вера. Но это очевидно, так как стремление к счастью без веры в возможность его обретения бессмысленно. Более того, счастье – это чувство, ощущение гармонии и блаженства, наша субъективная, то есть принадлежащая нам оценка нашего же состояния. Другими словами, мы счастливы ровно до тех пор, пока сознаем себя счастливыми, то естьверимв своё счастливое бытие и подкрепляем эту веру соответствующими позитивными эмоциями.

Понятно, что чувство веры реализуется в человеке посредством нравственно ориентированного сознания, ибо именно оно рождает веру во что-то, присваивая (делая своим) то или иное знание. Оно же способно укрепить или уничтожить уже имеющуюся веру. Важно при этом, что вера естьсвободноеубеждение в чём-либо. Никто не может заставить человека, помимо его воли, поверить во что-то или отказаться от этой веры, ибо вера относится к духовной сфере человеческой личности. Подтверждая это, знающие в вере толк люди называют разум и волю «корнем» веры[11 - Лега, В. П. Вера и разум. 2016. – Электронный ресурс: URL: https://pravoslavie.ru/96231.html]. Из них она произрастает и от них черпает крепость.

Из «маленьких вер», рождаемых нашим сознанием в отношении каких-то частных объектов верования, формируется общая мировоззренческая позиция личности, которая, по сути, и является религиозной или антирелигиозной верой человека. Без мировоззренческой веры человек невозможен по определению. И это понятно, ибо сам человеческий разум не способен существовать без веры. Посудите сами: не поверив во что-то, в то, что это что-то существует, причем, именно так, как мы поверили, можем ли мы мыслить? Нет, конечно!..

Таким образом, вера выступает в качествеосновынашего сознания. Потому что вначале мы верим в понятия и ощущения, а затем уже оперируем этими верными (принятыми за истину) для нас словами-образами и чувствами. Получается, что вера – это отзыв нашего сознания на проявленную в нём реальность: «да – верю и принимаю к интеллектуальной обработке» или «нет – не верю и исключаю из процесса мышления». Увы, не всегда то, во что мы верим, является верным в том смысле, что соответствует истинной реальности.

По сути, вера – этоприсвоенное знание о реальности, знание, внутренне пережитое и сущностно преобразовавшее личность. Мы верим во что-то потому, что считаем (мыслим) конкретное логическое или чувственное знание об этом для нас убедительно достоверным и необходимым.

Как формируется наша вера

Очевидно, что вера, будучи в определенном смысле продуктом сознания и воли, зависит, с одной стороны, от их нравственной ориентации, с другой – от поступающей в сознание внешней информации, то есть конкретного знания. Так, вера во многом формируется под влиянием того, что мы познаем непосредственно своими органами чувств. Вместе с тем, особое влияние на формирование нашей веры оказывает опосредованное знание, которое мы получаем из книг, средств массовой информации, включая интернет, а также посредством личных бесед с окружающими. Недаром мудрые люди утверждают, что «вера – от слышания»[12 - Лега, В. П. Вера и разум. 2016. – Электронный ресурс: URL: https://pravoslavie.ru/96231.html]. Поэтому, признаем, желательно слушать тех, кто действительно способен помочь нам обрести счастье, а не увести от него.

Итак, знание помогает приходить к вере. Когда же вера состоялась, знание (ведение) о предмете веры как бы уходит на второй план, и его значение для сознания становится второстепенным.

Логично полагать, что качество (разумность или, как принято говорить, «истинность») веры зависит от того, что представляет собой сознание человека – творческий разум или деструктивный неразум (лукавый ум). Понятно, что разумная вера (вера разумной души) по определению ближе к истине, чем вера лукаво-умная/неразумная.

Количество (сила) веры, несомненно, обусловлено волей человека и убедительностью входящей информации, а также отсутствием новых знаний, опровергающих предыдущие. При этом ясно, что в случае волевого «отключения» своего сознания от анализа входящей информации, человек способен сохранять сильную веру во что угодно и несмотря ни на что.

Как показывает жизнь, под влиянием каких-то обстоятельств (например, авторитет или необычность источника информации) человек может поверить и в нечто непостижимое для него, и даже, казалось бы, противоречащее его опыту. Например, обреченный бессилием медицины, больной может поверить в свое выздоровление с помощью кого-то или чего-то. И, если эта вера сильна, реальность может «подстроиться» под неё – произойдет именно такая мобилизация организма, при которой болезнь отступит. В подобных случаях говорят, что произошло чудо, то есть нечто непостижимое и, казалось бы, противоречащее науке. При этом важно понимать, что это «чудо» явилось не столько как результат мобилизации внутренних сил и возможностей личности, сколько как условие, основа этой мобилизации. И имя этому «чуду» – крепчайшая вера.

Вера стабилизирует наше сознание и синхронизирует его с нашей волей. Рождаясь в процессе волевого акта выбора, разумная вера проясняет/ выкристаллизовывает истину и соотносит с ней последующие добронаправленные действия. Отсутствие разумной веры, в сущности, лишает человеческую личность права называться Человеком разумным.

Какую мировоззренческую веру можно назвать счастливой

В общем смысле можно сказать, что вера есть производное сознания и результат деятельности душевных сил человеческой личности. И первое, во что наш разум стремится поверить, это – в разумность бытия и его счастливую для нас целесообразность. Если исходить из данных науки, то надо признать, что осознание окружающего мира как разумного пришло к человечеству практически одновременно с возникновением самого человечества как вида Homo sapiens, т. е. с формированием разума. Понятно, что сегодня мало кто сомневается в правоте наших далеких предков. И, наверное, это правильно, ибо, в противном случае, жизнь теряет смысл и не радует, а смерть ужасает и делает нелепой саму идею счастья.

Тем же, кто сомневается в разумности бытия сущего, приходится, как мы видим, напрягать весь свой интеллект и прибегать к различным ухищрениям, чтобы, хоть как-то цельно, а не разрозненными и противоречащими друг другу кусками, изобразить общую картину Мироздания и своего места на ней. И, что показательно, счастье на их лоскутном полотне такое же, как и сама картина – лоскутное, противоречивое, неполное, ускользающее.

В любом случае, очевидно, что счастье есть производное от разумной мировоззренческой веры. И в том смысле, что неверие в разумность Мироздания дезавуирует саму идею человеческого счастья. И в том смысле, что именно конкретный разумный взгляд человека на себя и окружающий мир формирует субъективную оценку полноты и комфорта личного бытия, то есть субъективное ощущение счастья. И в том смысле, что именно разумноемировоззрение адекватным образом адаптирует сознание и поведение человека к окружающей его реальности, то есть обеспечивает совпадение его воли с реальными законами бытия, чем объективно делает его счастливым.

Практика показывает, что люди, верящие в разумность бытия, не могут не верить в некий идеальный образ, который всю эту разумность задал и который по своей сути является, условно говоря, неким «мировым», «вселенским» или «высшим» разумом, контролирующим всё во Вселенной. Они исходят из того, что этот «высший» разум оказывает им помощь и ведёт по жизни, духовно просвещая и являясь ориентиром для конкретных человеческих разумов. Их же оппонентам, верящим лишь в свой личный интеллект и «разумность» только своих (человеческих) действий, а также категорически не приемлющим идею собственной подконтрольности «чему-то там высшему», приходится уповать в своем жизненном пути лишь на себя. Думается, что первым гораздо легче чувствовать себя счастливыми людьми, чем вторым. Но, как говорится, не будем судить, ибо вера приходит разная и по-разному. Очевидно, что для нас целесообразнее, во-первых, поверить в свой разум, в то, что он не только способен, но и призван открыть нам истину бытия, а во-вторых, попытаться с его помощью обрести ту мировоззренческую веру, которой достойны представители уникального биологического вида Человек разумный и которая способна явить человеку чудо – обеспечить ему обретение абсолютного счастья.

Для начала попытаемся решить, что для нас рациональнее – верить в разумность бытия или же не верить в неё? Другими словами, какое счастье для нас более «счастливое» – по вере в некий «высший разум» или по вере, что «всё это – сказки»? С этой целью ответим себе на три вполне «земных» вопроса:

• Что благотворнее сказывается на нашем личном здоровье – ощущение краха надежд и давящей безысходности в ситуации, которую мы не можем разрешить по-своему, или же осознание известного утверждения «Всё – к лучшему!» в качестве объективного закона и уверенность, что добрый «высший» разум, в конце концов, «всё упра-вит»?

• Что для каждого из нас практически полезней и предпочтительней – жить так, как если бы загробной жизни не было, а после смерти вдруг понять, что такая жизнь всё-таки существует, но ты к ней не готов и исправить уже ничего не можешь, или же в земной жизни готовиться к жизни загробной, и, умерев, ничего не понять, ибо для тебя всё кончилось?

• Что нам представляется более правдивым – то, что есть только наш земной мир, в котором существуют две сферы – материальная и духовная, причем, материя возникла самопроизвольно, по сути, из ничего, а дух есть непонятный для науки продукт человека как «высшей формы» этой материи, или же, что, помимо доступного нам материального мира, существует и некий духовный, пока недоступный нам мир, развивающийся по своим особым законам и влияющий на наше бытие?

Если честность перед собой подталкивает нас ко второму варианту ответов, и мы считаем, что рациональнее верить в разумность Мироздания, то давайте попытаемся с помощью нашего разума сформулировать для себя некие правила обретения счастья в условиях той реальности, в которую мы поверили.

4. В каком «зеркале» отражается наше абсолютное счастье

По каким правилам обретается счастье в разумном мире

Каковы могут быть правила обретения абсолютного счастья, если мы верим в разумность Мироздания, заданную неким «высшим» разумом, который определил нас в качестве единственных разумных субъектов этого Мироздания и наделил стремлением к этому самому счастью?

Исходя из того, что счастье познается и обретается разумом нашей души, первое правило можно сформулировать следующим образом: абсолютное счастье как продукт нашего сознания вообще и разума в частности достигается лишь в гармонии с «высшим» разумом, предусмотревшим всё, в том числе и возможность обретения нами состояния счастья.

Второе правило вытекает из первого: достижение счастливой гармонии возможно лишь посредством истинного познания гармонизируемых сторон, то есть познанием самих себя и «высшего» разума.

Третье правило очевидно: эталоном истинности знания может выступать лишь сама абсолютная истина, коей является «высший» разум, предусмотревший всё.

Что же эти правила означают для нас на практике? Во-первых, не зная себя, мы не способны понять, что нам необходимо изменить в себе и какими надо стать, чтобы обрести абсолютное счастье. Во-вторых, обретение потенциально возможного абсолютного счастья напрямую увязано с нашим разумным желанием познать абсолютную истину о себе и «высшем» разуме с целью достичь гармонии с последним. Наконец, в-третьих, обретение истинного счастья посредством гармонизации себя с «высшим» разумом есть не что иное, как призвание каждого человека, определяющее смысл его бытия.

Но, если всё так, то, для начала, каким же образом каждый из нас может познать себя без искажения? Очевидно, что естественно напрашивающийся вариант ответа, который предусматривает исключительно непосредственное (без посредников) самопознание, мы должны изначально отбросить как метод ограниченный и неэффективный. Для убедительности представим тот ничтожный объем знаний о себе, которые мы смогли бы получить в случае теоретической возможности оказаться в одиночестве в пустом замкнутом пространстве при условии, что никого никогда мы не знали и не видели. Согласитесь, мы бы и лица своего не узнали. Понятно, что некоторую дополнительную и небезынтересную информацию о своём физическом облике, мы смогли бы получить посредством, скажем, простого зеркала, разглядывая в нём свое отражение. При этом для целостного впечатления желательно, чтобы зеркало было большое. Свой же морально-нравственный облик мы можем проявить лишь в отношениях с другими людьми. Да и психическую сущность нам, скорее всего, удалось бы понять, лишь пообщавшись с другим человеком и «отразившись» в нём эмоционально. Таким образом, надо признать, что значительную долю информации о себе мы получаем опосредованно или отраженно. В этой связи немаловажным вопросом самопознания для нас представляется вопрос о том, кто есть рефлектор (отражатель) нашего реального облика и каково его качество с точки зрения полноты и адекватности (неискаженности) отражения, то есть сохранения его истинности.

Зачем нам именно абсолютное самопознание