Последняя любовь Хемингуэя

Мэри пошла на кухню за мартини, и ее мозг, вдруг пронзила острая, как игла, мысль:

«Неужели, он в романе описывает все, что произошло с ним в эти дни? Точнее, происходит. Вот и сцену с портретом он дописывает. Без портрета она бы не появилась. Понятно! Когда он познакомился с Адрианой? Год назад. И тогда же начал писать роман. В больнице. Точно! После посещения его Адрианой. А сейчас вносит все новые эпизоды и диалоги. Неужели у него все так серьезно? Успокойся, Мэри! – Приказала она себе. – Все всегда идет к лучшему. Без паники, Мэри! С Хемингуэем и его любовью тебе справиться по силам. Ты его жена и любовь. И последняя для него! Знай это!»

Мэри принесла две рюмки мартини:

–Я тоже хочу выпить. Выпьем за окончание твоего романа. – С улыбкой произнесла она.

–Еще рано за него пить. Но давай немного забежим вперед. – Согласился Хемингуэй.

Через две недели правка и перепечатка романа была закончена и рукопись отослана в нью-йоркский журнал «Космополитен» для публикации в февральском номере.

В тот памятный вечер, окончательного завершения работы над романом Хемингуэй пригласил в ресторан своих знакомых. Так сказать, отметить это событие. Мэри не возражала. Эти месяцы Хемингуэй трудился на совесть и сейчас имел все права для отдыха.

Конечно же, присутствовали на ужине только его близкие знакомые. Ужин проходил в доброжелательной атмосфере. Граф Кехлер произнес остроумный тост, насчет благодатной итальянской земли, где произрастают только одни таланты. Даже если их пришлось пересаживать с чужой земли. Он имел, в виду, Хемингуэя. Барон Франчетти приглашал на охоту в свои угодья. Уток сейчас у них полно, не ленись только поднимать ружье и нажимать курок. И его дочь Афдера тоже сказала Папе ласковые слова о том, что все они, в том числе и она, рады знакомству с великим писателем и приглашала, как и ее папа, к себе в гости, в любое время, хоть в Венеции, хоть в Кортина Д"Ампеццо. И целовала Хемингуэя, и он ей вроде отвечал поцелуем в щечку. Много говорили хороших слов в честь хозяина ужина. Только Адриана промолчала.

Но когда гости стали расходиться, то Хемингуэй на глазах у всех пошел провожать Адриану. Даже ничего не сказал Мэри, что ее очень обидело, особенно, в глазах высокопоставленных гостей. Мэри поднялась в свой номер, села в кресло Хемингуэя и неожиданно для себя, расплакалась. В ее слезах слилась обида за сегодняшний вечер и боль, нанесенная мужем, за этот год. А все началось с безобидной, вроде бы поездки в прошлом, нет уже в позапрошлом году, сюда в Венецию. Она хотела развлечь Хемингуэя – вот и развлекла. Хотела вдохнуть в его угасающее творчество новое дыхание. А дала вдохновение юная Адриана – совсем сопливая девчонка. О ней думать она могла только так, но вслух никогда не произносила таких слов. Мэри надеялась, что в Европе Хемингуэй найдет себе тему для большого произведения. Он ее нашел. Обыграл свои стариковские мысли насчет войны и описал свою интрижку с Адрианой. И называет эту интрижку, любовью. Окружающие видят его связь с Адрианой. А в том, что связь любовная, сомневаться не приходиться. Мэри на себе это чувствует. Мало того, он выплеснул свою любовь на страницы романа, чтобы весь мир узнал о ней. Старческая привязанность не имеет границ. Он это показал всем.

Несмотря на всю свою несгибаемость и покладистость, у Мэри тоже есть чувство ревности. Она сдерживает это низкое, как говорят некоторые, чувство, но не может же так продолжаться до вечности? Чувство ревности может перейти в ненависть и тогда конец ее семейной жизни.

Мэри вдруг представила себе жизнь без Хемингуэя. Ну, хорошо! Она разойдется с ним. Что же ее дальше ждет? Конечно же, она не останется не занятой. При ее энергии и живом уме, да при наличии небольшой, но достаточной суммы денег, муж найдется. Но кто станет ее следующим избранником? Ей уже сорок два. Детей нет, и не будет. Найдет себе мужа, обычного газетчика, живущего на заработную плату или хозяина магазина, или владельца небольшой фабричонки, которые толком даже неизвестны у себя в городе или штате, не говоря о всей Америке. Такая жизнь не прельщает Мэри.

Хемингуэй при всех своих недостатках, которые знает только она, известная всему миру личность. Приятно находиться в ореоле славы такого мужа. Правда, трудно. Но приятного больше. Поэтому за Хемингуэя надо бороться. Не отдавать его новому увлечению.

А что он может иметь с Адрианой? Конечно, лучше о такой перспективе вообще не думать. Но прикинуть можно. Прежде всего, он старше ее на тридцать лет. Здоровье подорвано пьянством и потрясениями, которых у него было достаточно в жизни. Первое время, они будут счастливы. Но эйфория любви быстро пройдет. У графини свои интересы, связанные с аристократической средой и воспитанием. Ей разгульная жизнь Хемингуэя быстро надоест. К тому же, Хемингуэй пока с ней ласков и податлив. Но потом он начнет показывать свой необузданный нрав, – от природы никуда не уйдешь. А это, конечно, не понравится итальянке. Она ему измотает нервов больше, чем все прошлые четыре жены, в том числе и она, вместе взятые. А потом бросит его изможденного жизнью, морально выхолощенного, не способного связать пару слов на бумаге. Мэри видела подобные браки, и Чарли Чаплин ей не пример. Итальянке нельзя доверять такого человека, как Хемингуэй. Мэри твердо решила бороться за своего мужа.

Но что она будет иметь в результате борьбы за Хемингуэя? В случае победы над соперницей? Продолжать купаться в лучах славы Хемингуэя. Этого мало. Она должна остаться в истории верной спутницей и спасителем Хемингуэя. Довести его до вершины славы, например, нобелевского лауреата. Все известные люди твердят, что он давно заслуживает такой премии. Но политики из нобелевского комитета, находят что-то негуманное в его произведениях. Обыкновенное недоброжелательство. Новый роман вряд ли потянет на эту премию. Мэри, как журналист, понимала его художественную ценность. Надо помочь ему написать новое произведение, настроить на такую работу. Но как? Снова через Адриану? Не хочется. Она сделала свое дело, вдохновила его на книгу и теперь может уйти в тень. А лучше в туман воспоминаний. Она постарается сама настроить его на большую работу, на получение этой престижной премии. Цели надо выбирать громадные, даже недоступные. Так интереснее жить и получаешь больше удовлетворения от жизни.

Своим американским умом прагматика Мэри непроизвольно проецировала далекое будущее для себя. Хемингуэй покинет этот бренный мир раньше ее. Прости господи, что такие подлые мысли приходят в голову! Но Хемингуэй своим поведением довел ее до таких мыслей. Объективно должно произойти это так, если не случится что-то экстраординарное, и ей придется уйти раньше со света. Но это в только трагедийном случае. Она бережно относится к своему здоровью. А вот Хемингуэй, наоборот, наплевательски, и у него целый букет разнообразных болезней, некоторые из них прогрессируют. Например, сахарный диабет, анализы крови становятся все хуже и хуже. Психика совсем разболтана.

Так вот! Хемингуэй написал несколько книг, которые забросил в свой сейф и при жизни не собирается публиковать. После его кончины – кощунственно об этом думать, но надо реально прикидывать будущее, она эти произведения опубликует. Все правильно, она же останется душеприказчицей его нереализованных планов, в том числе и неопубликованных произведений. К неплохому нынешнему состоянию Хемингуэя, она присоединит еще состояние, созданное на его памяти. Перспективы стать распорядительницей материального и духовного состояния Хемингуэя чрезвычайно взволновали ее. Она сможет создать себе хороший имидж продолжательницы творческого наследия Хемингуэя.

Да, Мэри должна бороться за Хемингуэя. Игра стоит свеч. Нельзя отдавать его другой. Ни в коем случае! Иначе, для нее наступит жизненная трагедия. Она останется бледным следом в жизни Хемингуэя. Такого Мэри не допустит. У нее гибкий ум, неплохой жизненный опыт, американская деловая хватка. Она должна остаться в мировой истории не только последней женой Хемингуэя, но и последней любовью. Сложная задача, но она обязана, ради себя и Хемингуэя, воплотить ее в жизнь. Ставку, где призом является Хемингуэй, надо выиграть! Теперь это Мэри осознала полностью.

Она вытерла следы слез на глазах, припудрила морщинки, переоделась. На ней был новый, недавно купленный, халат.

Хемингуэй пришел поздно. Мэри не ложилась спать, ждала его. Хемингуэй это понял, вернее, знал, что Мэри будет его ждать, и внутренне приготовился к неприятному разговору. Но, к его удивлению, разговор начался мирно.

–Проводил Адриану? Не оставил ее посредине холодной улицы? – Мэри, даже, улыбнулась мужу.

–Проводил до самого дома. – Ответил Хемингуэй, несколько удивленный участливым тоном жены по отношению к Адриане.

–Ребенка надо беречь. – Шутливо-назидательным тоном продолжала Мэри.

Вот здесь-то засмущался Хемингуэй, и ему показалось, что он покраснел от слов Мэри, если он вообще мог смущаться и краснеть. Он давно забыл о таком чувстве.

–Ты права, она еще ребенок. – Он, выжидательно, посмотрел на Мэри, не думая отделаться пустяковой фразой.

–К сожалению, она уже взрослый ребенок. Ты, наверное, замерз. Дать тебе вина?

К удивлению Хемингуэя Мэри говорила о постороннем, словно не обижаясь на его холодное отношение к ней сегодня.

–Виски. Оно лучше согревает.

Мэри пошла на кухню и вскоре появилась с рюмкой и бокалом.

–Я тоже выпью, только вина.

Она протянула ему рюмку, и они, не чокнувшись, молча выпили. Хемингуэй, чувствовал себя перед Мэри, как провинившийся ученик перед строгой учительницей и ждал серьезного разговора с женой, но он все оттягивался. Вот Мэри начала говорить и снова не то, что он ожидал:

–Ну, как, Эрни, согрелся? Венеция – не Куба.

–Да. Здесь не тропики. – Недоуменно согласился с ней Хемингуэй.

–Ты должен заботиться о своем здоровье. Я, как жена, обязана помогать тебе, чтобы ты не болел.

–Здоровье не вернешь. Укреплять расшатанное здоровье – продлять мучительную агонию жизни.

Хемингуэй скинул с себя груз вины перед Мэри и почувствовал себя Хемингуэем.

–Не говори афоризмами. Посмотри на это дело серьезно.

–Я серьезен. Мое здоровье остается только со мной.

–Эрни! Я вот, что хочу сказать. Ты закончил роман и снова стал себя вести, как зверь в клетке, которому нечего делать. Он мечется по клетке в поисках свободы или какого-нибудь дела. Так и ты.

–Что ты имеешь в виду? – Насторожился Хемингуэй.

По законам логики разговор должен зайти об Адриане. Но он снова ошибся.

–Я имею в виду более далекие планы. Может, начнешь писать новую книгу, пока у тебя есть вдохновение. Его надо использовать.

Мэри говорила о его творчестве, надо было прислушаться к ее словам. Как бы там не складывались их отношения, но Мэри мудрая женщина.

–Пока не появится критика на роман, я не смогу работать над новой книгой. Ты просто не знаешь, как я веду себя после окончания работы над романом.

Мэри вздохнула. Действительно, это первый для нее роман, написанный Хемингуэем. Но все-таки надо добиться от него обещания о будущей работе.

–Я вот, что думаю. Да и не только я. Почитай критику. Все или почти все говорят, что ты сейчас являешься самым крупным писателем в мире…

–Не преувеличивай! – Хмуро прервал ее Хемингуэй. Он не любил, когда его с кем-то сравнивали, даже со всем миром. Он считал, что живет сам по себе. – Есть писатели намного интереснее меня и честнее.

Мэри поняла, что нельзя сейчас говорить с ним слишком прямо.

–Мнения, конечно, разные. Но тебя знает весь мир. От этого факта никуда не денешься.

–Так, что ты хочешь?

–Я думаю, что тебе пора бы стать нобелевским лауреатом. В нобелевском комитете считают, что твои произведения не слишком гуманны. Может, напишешь книгу в нужном им духе, и все проблемы будут разрешены.