Монах. Северина. Часть 3

– Пойдём, чего стоять, – сказала Северина, – Нам помогают, мы тоже поможем.

– Не опаздывайте, на берегу вас встретят.

Киня заспешил теперь следом за Севериной. Он забрал грабли и лопату и нёс этот инвентарь сам. На кладбище он повёл всех за собой и точно вывел к Ивановой могилке, заросшей травой и мелким кустарником, неухоженной, с покосившимся столбиком над небольшим просевшим холмиком.

Северина присела над холмиком:

– Здравствуй Ваня. Я приехала, позднее приведу к тебе и твою дочку. Ты уж извини, мы сейчас уйдём, но скоро придём снова.

На глаза у девушки навернулись слёзы. Мефодий и Киня отошли на пару шагов назад, чтобы не мешать. Северина молчала, глядя отрешённым взглядом куда-то вдоль. Через пару минут она встрепенулась и сказала коротко:

– Пошли!

Мефодий проинструктировал Иннокентия, и они направились в обратную сторону. Клавдия их поджидала:

– Вы не беспокойтесь, за девочкой я присмотрю, мне Павел Гаврилович поручил.

– Нас председатель попросил съездить на сенокос, – стал оправдываться Мефодий, – Отказать мы не можем. Он нам помогает, даже рабочего выделил и памятник сделают.

Северина зашла в дом переодеваться, а Мефодий взял только предложенную брезентовую куртку, которая оказалась немного маловата, но от комаров защищала. Ещё через десять минут они шагали к реке.

Мефодий сказал:

– Ты уж, Северинушка, не серчай. Нам последнее время люди постоянно делают добро. Привезли, можно сказать, бесплатно, встречают, провожают, кормят, помогают. На добро надо отвечать добром. Оно непременно к нам вернётся, не сейчас, так позднее, но обязательно вернётся. Добро люди помнят долго, как, впрочем, и зло. Зло тоже помнят. Зла в мире ещё очень много. Оно порождает войны, вражду, калечит людей. Добрых людей больше, но их как-то незаметно. Добро на показ не выставляют и не ждут за него награду. Мы сегодня поработаем и вернём часть затраченного на нас добра, поработаем на общее благо. Жаль только, что я сегодня не выспался!

– А чего ты не выспался, я не мешала?

Мефодий замолчал, но потом решил всё же открыть Северине причину своей бессонницы. Она расхохоталась.

– Оказывается, ты у меня бабник! Эка невидаль, увидел голую женщину. Ты на меня каждый день смотришь!

– Я увидел не голую женщину, а какое-то бесстыдство и неуважение, но потом подумал, что она спит и делает это не нарочно, успокоился, но сон прошёл, так и не сомкнул глаз.

– Какой ты у меня впечатлительный! Мне хоть все мужики будут голые, я не замечу и отношусь к этому, как к деревьям. Они весной одеваются, а на зиму остаются без одежды и никого не стесняются. Так в природе всё устроено, всё относительно, беспорядок бывает не в одеянии, а в наших головах. Всё зависит от того, как мы ко всему относимся. Надо воспринимать всё естественно и просто. Хотя, если признаться, я, когда в озере нагишом купаюсь, тоже чувствую некоторое стеснение.

Под обрывом у берега стояла большая вместительная деревянная лодка с людьми.

– Кажется, все в сборе, – сказал сидящий в лодке мужчина, возможно, бригадир этой смешанной бригады, – Можем отчаливать.

Мужчина в корме топнул педаль стационарного мотора. Тот затарахтел, лодка сразу двинулась вперёд, ускоряя свой бег. Ехали очень недолго. Все высадились на огромный луг, где вовсю с утра кипела работа: вдалеке на конной косилке работал мужчина, скашивая траву, а на другой половине поля работали конные грабли, сгребая высохшее сено в длинные валки. Луг продувался тёплым ветром, мешая гнусу сосредоточится и набросится на прибывших людей, но отдельные комары всё же находили свою жертву и безжалостно впивались.

Становище организовали на самом берегу реки. Пока люди выходили и осваивались, задымил костёр, возле которого начала хлопотать женщина, выполняющая обязанности повара. Её работа началась с первой минуты пребывания на лугу. Мальчишки пошли к кустам отвязывать застоявшихся лошадей. Северину бригадир определил к женщинам мастерить из валков кучи из сена, удобные для подвозки лошадью, а Мефодий пошёл с мужчинами на мётку зародов.

Обычная работа в летнюю страду началась. Каждый человек занимался свои делом, а всё вместе это называлось сенокос. Работа физически трудная, изнурительная, на комарах и жаре, но на свежем воздухе. Солнце, поднимаясь выше по небосклону, грело всё сильнее и сильнее, вызывая жажду и желание смыть с себя липкий пот, изнуряя нещадно и немилосердно весь организм. К потному телу прилипали рубашка, труха от сена; впивались вездесущие насекомые. Очень хотелось присесть в тенёчек, отдохнуть, снять усталость и даже поспать. Не меньшие тяготы и лишения испытывали лошади, вынужденные трудиться и переносить все те же трудности, что и человек.

Рассыпавшиеся по всему лугу люди работали каждый на своём участке, переходя постепенно всё дальше и дальше от становища. Луг освобождался от высохшего сена. Виднелись сложенные кучи и поднимающиеся вверх один за другим зароды. Ребята-школьники подвозили на лошадях кучи сена. Для этого использовалась только верёвка, которую ловко заправляли под основание кучи, и прямо на верёвке лошадь тащила её к растущему зароду. Иногда какой-нибудь неумеха плохо заводил верёвку под кучу, и она при страгивании с места опрокидывалась вперёд, размазываясь по лугу. Незадачливый работник спрыгивал с лошади и повторял всю процедуру снова, предварительно собрав рассыпавшееся сено во вновь сооружённую кучу и потратив на это дополнительное время.

Но никто подчас этого и не видел. Каждый человек трудился на своём участке луга самостоятельно, выполняя порученную работу.

Мефодий сразу сказал бригадиру, что опыт по мётке сена у него есть. Ему поручили самостоятельную работу, прикрепив подвозчика куч. Пока Мефодий втыкал в землю стожары и готовил основание будущего зарода, парень успел подвезти ему четыре кучи, которые успешно с помощью лошади они сразу разместили между стожарами, чтобы потом вилами закидывать сено на это основание.

Мефодий сильно удивлялся, что здесь, на Севере, лето ему кажется жарче, чем он привык его видеть. Ни на Соловках, когда он там жил, ни у Лебяжьего озера он такой жары не ощущал. На Соловках мало-мальски острова продувал морской ветер, не дававший застояться жаре, а у Лебяжьего озера лето стояло стабильное без резких колебаний температур. А может так ему казалось? Но, как бы там ни было, а настоящую жару он испытывал сейчас. Монах давно скинул брезентовую куртку, выпустил из брюк подол рубашки, но совсем её снять не рискнул, стесняясь показывать свой обнажённый торс при женщинах. Они хоть и находились в отдалении, но позволить себе раздеться Мефодий не мог. Подвозка куч явно запаздывала. Он успевал забросить наверх всё сено до того, как ему подвезут очередную кучу. На паренька он не роптал и его не подгонял, понимая, что парень хоть и большой, но ребёнок, и ему тоже очень жарко и изнурительно.

К обеду его зарод из восьми промежков выглядел почти готовым. Оставалось его завершить и выполнить последние «штрихи» на объекте.

За всё время работы бригадир его не навещал и не проверял работу, полностью ему доверяя. Мефодий издалека видел, что у других метчиков дело обстояло примерно так же. У кого-то сделано чуть больше, а у кого-то и меньше. Он ещё не знал, что обычно бригадир ведёт весь учёт после работы, записывая всё в блокнот, со слов самих работников, которые сообщают, кто и сколько сделал.

– На обе-е-д, – донеслось с берега реки.

– Ты пои лошадь и иди отдыхать, – отпустил Мефодий паренька, – А я докидаю остатки сена и потом тоже подойду.

Парню не потребовалось повторять второй раз. Он быстро скинул с лошади хомут, на неё вскочил и помчался к реке на водопой, куда мчались ребята со всего луга. Уставшие лошади охотно скакали галопом, понимая, что их ведут пить и купаться.

Дети плескались прямо у становища, а женщины и девочки удалились метров на сто в сторону, где мыли свои ноги и частично тело, раздевшись до пояса. Девочки бегали по воде у берега, плескались, сильно визжали и резвились, охлаждая разгорячённое тело.

После купания жара не казалась изнурительной. Мефодий не купался, а только основательно помыл лицо и руки. Обедал он молча, но заметил, что женщины, не стесняясь, его разглядывают. Новый человек в бригаде вызывал неподдельный интерес. Северина успела познакомиться с напарницами и даже наговориться, поэтому она влилась в коллектив незаметно. Девушка достала из сумки ложки и миски для себя и Мефодия. Посуду успела приготовить опытная домохозяйка Клавдия, зная наперёд, что на лугу лишней посуды не будет.

Все сенокосные угодья располагались вдоль реки на заливных берегах. Весной, после схода вешней воды, начинала прорастать трава. Луга зеленели и расцвечивались от росшей травы в радужные цвета, наполняя луг ароматом. Иногда трава вырастала такая, что почти с головой скрывала идущего по ней человека.

В дождливую погоду после созревания трав колхозники занимались силосованием, утрамбовывая скошенную траву в ямы, а к концу летнего периода, как сейчас, когда устанавливалась сухая и жаркая погода, шла заготовка сена.

На лугах, как грибы после дождя, вырастали стога заготовленного сена. Рабочих рук для такой ручной работы явно не хватало. Председатель колхоза вынужден был ходить по домам, правдами и неправдами агитировать людей выйти на работу для оказания колхозу помощи. Зарплатой завлечь людей он не мог. Приходилось давить на сознание и обещать помощь от колхоза в случае необходимости. А необходимость такая возникала, причём, часто: надо подвезти дрова, кому-то выделить участок для заготовки корма своей скотине, заготовить дрова для школы, магазина, клуба, детского сада. Всех работников этих заведений председатель колхоза в период отпусков приглашал на субботники для заготовки кормов для колхоза.

Не все люди охотно соглашались, но все в итоге отрабатывали свою трудовую повинность.

Сейчас в этой бригаде из пятнадцати человек колхозников насчитывалось только трое. Остальные члены бригады, её костяк, как раз из приглашённых людей на этот субботник, а субботники иной раз объявлялись несколько дней подряд, пока стояла сухая погода.

Мефодий, пока обедал, видел заинтересованные взгляды, но старался свой взгляд ни на ком не задерживать и особо не разговаривать. Изучать людей, считал он, не имело никакого смысла. Они с Севериной здесь люди случайные и временные, приехали и уехали. Учить незнакомых людей, которых они совсем не знают, или что-то им советовать некорректно и непозволительно. А ловить взгляды женщин при Северине, с которой он вместе жил несколько лет, совсем скверно и противоречит его правилам, сложившимся за последние годы.

«Хотят на меня смотреть, пусть смотрят!» – думал он, – «До дыр не проглядят. В конце концов, я такой же человек из плоти и крови, во мне ничего особенного нет».

Бригадир спросил:

– Тебе, Мефодий, помощь не потребуется? Справишься?

Он пронзил бригадира своим взглядом и ответил:

– Я, как все, обойдусь без помощников и привилегий, к работе привычен.

– Ну-ну, – сказал бригадир, – Тем лучше. Это хорошо, когда каждый знает своё дело. После обеда переходи на другое место и начинай новый объект, а, если не успеешь, ничего страшного, заверши то, что успеешь.

– Я понял. Паренька гонять не буду, как работали, так и будем работать.

После обеда люди развалились прямо на лугу возле становища, чувствуя навалившуюся усталость и взявшуюся откуда-то после сытного обеда сонливость. Ровно через один час все встали и пошли по рабочим местам продолжать изнурительную работу. Мальчишки пошли отвязывать своих лошадей, пообедавших свежей и густой травой, росшей вблизи кустов. Они сводили лошадей ещё раз на водопой, а уже потом поехали цеплять очередные кучи на верёвки.

Мефодий в это время навёл порядок у зарода. Парню он велел привезти две кучи и перемещаться на новый объект.

К вечеру у Мефодия на лугу красовался второй зарод. Он видел, как люди потянулись с луга к становищу, но уходить не торопился, завершая свою работу. Паренька он отпустил поить и привязывать на ночь своего коня.