Тонкая грань выбора

Николай опустил глаза, сунул руки в карманы брюк и покачал головой.

– Пока никаких идей. Сейчас начинаем полную проверку договоров и партнеров.

– Думаешь, кто-то из наших должников?

– Думай – не думай, а пробивать нужно всех, – пожал плечами Николай. – Всех, кому мы могли дорогу перейти: комерсов, чиновников, ментов.

– Ты еще президента не забудь, – зло пошутил Геннадий.

– Президента? – напрягся Грамарь. – Какого?

– Нашего! ВВ! На него всех собак вешают. Кого ни грохнут, всё ему предъявляют. Так что одним больше, одним меньше…

– Так он сейчас не президент, – наморщил лоб Николай.

– Да его хоть в дворники переведи, он всё равно рулить будет. Без его команды в этой стране даже мухи не летают.

– Гена, ты достал, – осадил друга Матвеев, морщась то ли от боли, то ли от досады.

– Там ещё Сытин дожидается, – доложил Николай.

– Зови.

Грамарь приоткрыл дверь и сделал приглашающий жест рукой. В палату боком просочился брюхастый человечек в дорогом костюме, с черной кожаной папкой в руках. Несмотря на маленький рост и нескладную фигуру, он держался с величавым достоинством. Улыбчивым и приятным Сытин бывал лишь с теми, от кого ему светила явная выгода. Например, общаясь с руководством, с партнерами или на переговорах с интересными клиентами, он становился очаровательным и даже харизматичным. А вот тем, кто от него зависел, в полной мере доводилось испытывать на себе грубую, хамскую натуру этого человека.

Но подчиненные привыкли не обращать внимания на недостатки в характере начальника, поскольку сотрудникам холдинга платили довольно неплохо.

В данный момент глаза Сытина излучали сочувствие и озабоченность.

– Привет, Александр Михайлович. Как же тебя угораздило? Какая же сволочь…

– Заканчивай, Юрий Иванович! – прервал его стенания Матвеев. – Ты по делу или так?

– И так, и по делу, – раскрыл папку Сытин. – Тебе перед отъездом бумаги бы подписать.

Матвеев вопросительно скосил глаза на Геннадия Петровича, тот мученически закатил глаза, демонстрируя свою непричастность к утечке информации об отъезде.

– Я заказ на самолет подписывал, – пояснил Сытин, заметив недовольную реакцию генерального директора. – Или ты хотел тайно смыться?

– Вчера уже пробовал смыться открыто, – злобно буркнул Матвеев.

– Ты что, мне не доверяешь?

– Проехали. Что нужно подписать?

Юрий Иванович быстро извлек из папки несколько листов бумаги с напечатанным текстом.

– Приказ о назначении меня исполняющим обязанности генерального, ну и так, по мелочи.

Александр Михайлович внимательно прочитал напечатанное, поднял глаза на Сытина и здоровой рукой смял приказ о назначении.

– Исполнять обязанности будет Бореев. Так что завтра с утра он подпишет тебе остальные бумаги. А сейчас, будь любезен, подготовь новый приказ.

– Не согласен. Почему не я? Я все-таки финансовый директор и член Совета директоров.

– Геннадий Петрович тоже член Совета директоров и мажоритарный акционер.

– Я тоже акционер, и притом он не в курсе всех текущих дел.

– Так введи его в курс! – начал терять терпение Матвеев. – Короче, я так решил!

– Нужно решение Совета, – выложил последний козырь Сытин.

– Хочешь, чтобы мы сейчас с Геной проголосовали? Мои и его акции перевесят любое «против». Иди, у тебя час на подготовку приказа.

Юрий Иванович громко захлопнул папку и, не попрощавшись, вышел.

– Что это было? – недовольно спросил Александр Михайлович, когда за Сытиным закрылась дверь. – Гена, ты всё слышал? Сегодня же вступай в должность.

Судя по тому, что лицо Бореева вытянулось, эта новость стала для него полной неожиданностью. Он скривился, как от зубной боли, но спорить не стал: просто кивнул в знак согласия.

– Николай, ты летишь со мной. Когда всё там устроится, вернешься, а пока оставь кого-нибудь толкового за себя.

Матвеев, тяжело дыша, откинул голову на подушку, закрыл глаза, но тут же вновь приподнял её и произнес:

– Гена, будь осторожен, если что. Не включай героя.

– Есть не включать, – усмехнулся Геннадий Петрович.

******

Никто не откликнулся на осторожный стук в дверь. Саня постучал громче и настойчивее – ничего. Он машинально нажал на ручку, она поддалась, и дверь тихонько приоткрылась.

– Алё, есть кто-нибудь? – бросил он в образовавшуюся щель.

Ответом была тишина, и он решился открыть дверь полностью.

Интересная и насыщенная столичная жизнь, о которой грезил Матвеев, на деле оказалась довольно однообразной. Генка окончил школу; благодаря связям Бореева-старшего вступительные экзамены в университет тоже прошли без эксцессов. Однако прошлогодняя неудача намертво засела занозой в мозгу Матвея и не давала расслабиться. Он всё свободное время проводил за учебниками, в отличие от своего беспечного друга, который периодически рвался зажечь по полной. Однако бабушка железной рукой пресекала все его попытки. Против этой волевой женщины Гена, при всем своем желании вести взрослую, независимую жизнь, был просто безвольным слабаком. Тем более что у друга он никакой поддержки не находил, поскольку Саню всё вполне устраивало. Он твердо решил для себя, что пока не закроет первую сессию, ни о каких развлечениях не может быть и речи. А еще, в силу своего уличного воспитания, он не хотел и не мог подвести Генкиного отца, которому обещал присмотреть за сыном.

Познакомившись с Генкиной бабушкой, Саня вполне оценил слова друга про казарму. Виолетта Сергеевна даже внешне выглядела строго, а уж если начинала командовать, то превращалась в прапорщика на армейском плацу. При первых же звуках её голоса хотелось вытянуться в струнку, отказывать или разговаривать с ней в категоричном тоне было себе дороже. Своеволия эта женщина не терпела и обязательно находила способ достаточно жестко поставить ребят в удобные ей рамки.

В просторной четырехкомнатной квартире она являлась полновластной хозяйкой, но при этом ребята были окружены заботой и вниманием, и никто не напрягал их по поводу домашних дел. Хозяйством занималась приходящая домработница Зинаида, возрастом и нравом походившая на Виолетту Сергеевну. Она убирала, стирала, готовила и… командовала: так не делать, сюда не ходить, одежду не разбрасывать. Первое время Саня с опаской относился к строгой домоправительнице, а потом понял, что постоянное ворчание пожилой женщины – не более чем черта характера. На самом деле она заботилась о ребятах так, словно они были её детьми или внуками.

Виолетта Сергеевна была профессором кафедры экономики в университете и в свои шестьдесят три продолжала работать. Как-то Саша поинтересовался у Генки, почему она не уходит на пенсию.

– Доцент умирает у кассы. Слышал такую поговорку? – усмехнулся тот.

Саня недоуменно пожал плечами.