2582

Они уселись за стол друг против друга, дружно проводив девушку взглядами.

– Алексей, – начал Белов, когда она вышла. – Вы попали в небольшую общину, живущую в подземелье. От материка, которого мы называем «Большой землей» нас разделяет приличное расстояние.

– А как здесь оказалась ваша община? И что это такое? – не сдержался от вопроса Лёшка.

– Община – это форма социального общества. Мы все делаем сообща, и каждый получает столько, сколько община может ему дать. Жильё, одежду, еду, медицину… Все поровну. А вот как мы здесь оказались? Это для нас тоже вопрос. Почти все, кто живёт здесь, здесь и родились. За редким исключением. Вроде вас, Алексей. Насколько я помню, то в последний раз люди с Большой Земли сюда попали лет двести назад. Так написано в Книге Общины. Это были четыре рыбака, которые попали в шторм, и их лодка едва держалась на плаву.

*************************************

– Получается, что я здесь чужой? – Лёшка недовольно сжал губы.

– Почему вы так считаете? – Белов чуть наклонился.

– У вас же община. Я здесь лишний.

– Почему лишний? – удивился Лаврентий. – Вы тоже человек. К тому же нам помогли. Никто не будет требовать с вас большего, чем вы можете. Живите… работайте…

Он прислонился к спинке стула, улыбаясь.

Лёшка всё равно ничего не понял. Что за община в подземелье? Странно всё!

– А что вы от меня хотите сейчас? – спросил он, понимая, что не только за объяснением слова «община» его сюда привели.

– Вы быстро соображаете, молодой человек, – восхищенно кивнул Белов и вынул уже знакомый Лёшке коммуникатор. – Не возражаете, если я запишу нашу беседу?

– Нет, – Алексей оглянулся на тихий стук двери. Это Оля принесла два высоких стакана и тарелочку, накрытую куском ткани.

– Присядете с нами? – спросил её Лаврентий Михайлович.

– Если вы надолго, то у меня есть дела в спортзале. Тренировку никто не отменял.

– А, да, конечно, – отпустил её Белов взмахом ладони.

Лёшка не переставал удивляться: спортзал, тренировка. Как живут все эти люди? Хотя да, Оля не была похожа на тех мягкотелых надутых кукол, ищущих свою удачу в борделях. Он был там всего один раз и ему страшно не понравилось.

Тогда в Сети он выловил ролик какого-то дипломированного врача с ужимками гендера из пятой строчки – бородатое лицо с накрашенными губами, глазами и волосами. Тонким голосом врач вещал, что последнему по списку гендеру, в целях лечения неких болезней, необходимо захаживать в бордель хотя бы раз в месяц и выполнять процедуру.

Показанная затем в деталях, процедура Лёшке не приглянулась – испуганный молодой парень, раскачиваясь, толкал что-то в надутые ягодицы кукле, похожей на туроду. Кукла почему-то стонала, а потом стала орать так, будто её резали. Лёшка тогда чуть с вышки ретранслятора не свалился. Ролик выглядел жутковато и противно, но поскольку собрал немалое количество денег, то Алексей решил сходить в бордель – полечиться. Деньги у него были.

В Североморске, где он работал, было единственное заведение на весь город, зато большое, четырёхэтажное. На первом этаже за администраторской стойкой сидели представители всех восьмидесяти узаконенных гендеров. Лёшка долго стоял столбом посредине холла и читал их названия, высвеченные на огромном настенном экране.

– Ты что, так и не определился? Ты же уже взрослый! – сказало ему существо в обтягивающем платье с большим вырезом на груди. Из выреза торчали клочки кудрявых черных волос. – Тогда тебе в пятое окошко.

Лёшка нашёл окошко с этим номером. Того, кто сидел по ту сторону стойки, на взгляд Алексея, было трудно назвать человеком – к голому черепу были пришиты рога какого-то животного. Причем, нарочито грубыми стежками и толстыми нитками. Вместо левой руки – протез натурального копыта, а вместо носа… ничего – уродливая впадина. Лёшку чуть не стошнило, когда нечто взглянуло на него белыми зрачками.

Он выскочил из борделя на улицу и согнулся у стены в спазмах.

– Молодой человек, вам плохо? – вывел Лешку из воспоминаний голос Белова. – Как вы себя чувствуете?!

– Нормально, – поспешил ответить Алексей, опасаясь, что его снова запрут в медблоке. – Так, вспомнил кое-что…

– Видимо, не слишком приятные воспоминания. Хотите, мы отложим беседу?

– Нет, нет, – Алексей торопливо глотнул из стакана и убрал материю с тарелки. Пахнуло чем-то остро сладким, а по горлу опустилась приятная горечь. – Спрашивайте.

Он с любопытством понюхал маленькие пухлые квадратики на тарелке.

– Это сладкое сдобное печенье. Мы печём его сами, – кивнул Белов. – Попробуйте. И запивайте чаем, пока горячий.

Лёшка надкусил квадратик и зажмурился. Чёрт! Как вкусно! И приятно! Без синтетических добавок, явно. Это что – натурально?! Так это стоит баснословных денег!

Он вытаращил глаза, в испуге глядя на Белова. Тот вопросительно сдвинул брови:

– Что-то не так?

– Да всё не так! – прорвало Алексея. – Подземелье! Люди в черной одежде! Натуральная еда! Котельная! Община! Я здесь видел только представителей двух гендеров!..

Лаврентий Михайлович резко поднялся, что заставило Лёшку вздрогнуть и замолчать. На лице Белова странно задвигались шишечки за скулами.

– Успокойтесь, Лёша, – спокойно сказал Лаврентий, слегка раскачиваясь. – Поймите, наконец. Здесь никто не причинит вам зла.

Алексей сжал голову – в ней бились мысли так, что, казалось, разорвут на части. Что-то сильно зашевелилось в груди и подступило к горлу, образовав ком, через который было невозможно вздохнуть.

– Мммм! – замычал он, будто это могло бы помочь. И да! Ком разбился. Растворился по гортани щемящим спазмом. Из глаз брызнули слёзы.

– Я ничего не понимаю, – признался Лёшка. – Это всё с какой-то другой стороны. Люди не могут так поступать. Это неправильно!

Его крик разнёсся под потолком учительской, выскочил через щель в двери в зал с колоннами, и затух в длинных каменных коридорах.

***************************************

– Мы не сможем его адаптировать, – печально покачала головой женщина с короткой стрижкой на светлых волосах. – Это опасно.

– Для кого? – взглянув на неё, спросил Белов.

– Для него, Лаврентий. Он сойдёт с ума…

– Поясни, Тоня.

Женщина глубоко вдохнула, поправила лацканы куртки.

– Лаврентий, этот молодой человек вырос совершенно в другом мире. Ему вбили в голову совсем другие правила поведения. Одиночество, индивидуализм… Никаких моральных и нравственных ценностей для него не существует. Он просто биологический робот-эгоист.

– Ты ошибаешься, Тоня, – решительно возразил Белов. – Тогда почему он нам помог в котельной?

Она пожала плечами.

– Возможно… Повторяю, Лаврентий, возможно, у мальчишки в разуме остались крохотные генетические связи от дальних предков. Плюс невероятная для него способность к аналитике. Он умеет, а самое главное, хочет сравнивать.