Миллион в копилке

– Только никакой инициативы не проявляй, понял? Или мы тебя исключим из состава опергруппы. Ты и так уже сегодня чуть все не испортил.

– Я погорячился, – признался Санек. – Хотел этого гада на испуг взять. Больше не буду.

Мы пошли по домам. По дороге разделили шоколадку. На всех пятерых, включая Норда.

А дома мы застали маленький кавардак. Наши родители, которые уже вернулись от своих родителей, что-то искали по всей квартире.

Сначала мы подумали, что нас. Но когда мама стала шарить шваброй под тахтой, а папа, став на стул, заглядывал на верх стенки, то от этой мысли отказались. Тем более что мама, увидев нас, выпрямилась и строго спросила:

– Ну? Куда вы его дели?

– Кого? – немного растерялись мы. Потому что на такой вопрос многое можно ответить. Что мы только не девали!

– Мясо! – сказала мама. – Последний кусок из морозилки! Два килограмма! Я оставила его в раковине размораживаться! Вы что, его съели? Сырым?

Мы переглянулись и сделали совершенно глупые глаза.

А сами подумали: «Эх, Норд! А мы его еще шоколадом угощали!»

Глава IV

Дед Кондрат

Из школы мы с Алешкой возвращались вместе: он меня немного подождал, а я немного раньше смылся.

На лестнице, возле дверей нашей квартиры, уже сидел, дожидаясь нас, Санек. Теребил шнурки Лешкиных кроссовок и пытался дотянуться до них зубами.

– Все ты! – сказал он Алешке вместо «здравствуй». – «Потуже завязывай», «потуже завязывай»… Вот я и затужил. До сих пор развязать не могу.

– А как же ты спал? В кроссовках?

– Ну и что? – искренне удивился Санек. – Я их вечером помыл, перед сном. Прямо вместе с ногами. В стиральном порошке.

Кроссовки и впрямь сияли – они даже новыми такими чистыми не были.

Санек отчаялся справиться со шнурками, махнул на них рукой и, порывшись в карманах, протянул мне клочок бумаги:

– Вот!

– Что «вот»?

– Адрес. Деда одного. Кондратом его зовут.

– А зачем он нам, твой Кондрат?

– Ну вы даете! – возмутился Санек и снова взялся за шнурки. – Это к нему сегодня утром наш Козел бегал.

Тут я совсем растерялся: не было у нас никакого козла.

– Какой еще козел?

– Ну… этот… Козлов по кличке Кэн. И, между прочим, он выскочил от деда как сумасшедший, я сам видел. Глаза, – Санек во всю ширь развел руки, – вот такие! И пасть – до ушей от радости. И еще, между прочим, – этот дед Кондрат, он, оказывается, тоже коллекционер, в монетах здорово разбирается. Мне одна бабка у подъезда рассказала…

Начинается… Дедки, бабки, козлы…

И как эту информацию оценивать? С одной стороны, вроде она положительная. Косвенно подтверждает, что монета у Козлова и что он с помощью деда Кондрата установил ее ценность. А с другой стороны, Козлов начнет искать, кому бы ее сбагрить. Если уже не сбагрил. Тому же деду Кондрату, например. Или своему торговому начальнику Гургену Ашотычу…

– Санек, а куда он от этого деда пошел, не знаешь?

– Куда-куда? В свою палатку, Раиску сменять.

Так… Нужно срочно выходить на знатока монет Кондрата, нельзя терять следы «Гречанки». А как?

Тут распахнулись дверцы лифта, и из него вышли Лена и Норд с галошей в зубах. Он помахал нам хвостом и положил галошу перед Саньком. И посмотрел на него преданно и радостно – ждал благодарности за хорошую работу.

А вот Санек поступил очень странно и надежд Норда не оправдал. Он только сказал ему:

– Молодец, спасибо, – взял галошу, поднялся по лестничному пролету к мусоропроводу, сбросил ее туда и помахал ей вслед.

Норд с таким недоумением и обидой на него глянул, что Санек вынужден был объяснить свой странный поступок:

– А зачем она теперь? Другую-то я еще вчера выбросил. Чтоб дед не расстраивался.

Да, какая-то логика здесь есть. Правда, не очень понятная, подумал я.

Лена с Нордом тоже уселись на ступеньках, и мы рассказали про деда Кондрата.

Лена подумала и спросила:

– Он один живет, без родственников?

– Один, – кивнул Санек, вновь пытаясь впиться зубами в шнурок. – Пенсионер в отставке.

– Это как так? – удивилась Лена. – Без пенсии, что ли?

– Да нет, он полковник в отставке. Военный пенсионер.

А неплохо, надо сказать, Санек задачу выполнил.

Лена встала – Норд, конечно, тут же вскочил.

– Я с ним познакомлюсь, – решительно и уверенно сказала она. – Думаю, у меня получится – одинокие люди очень отзывчивы на внимание.

Тут Лешка что-то неразборчиво пробормотал, и на его лице я увидел явное неодобрение. Похоже, он хотел сказать, что не совсем это здорово: проявить к старому человеку внимание только для того, чтобы что-то у него выведать. Мне это тоже не очень понравилось. А что делать? Ленкиного деда надо ведь выручать.

А Лена и Норд уже спускались по лестнице – Лена легко и беззвучно, а Норд, будто нарочно, цокая когтями по ступеням.

– А как твой дедушка? – я перевесился через перила.