Отцовский штурвал (сборник)

– А что мне молчать? – заорал Худоревский. – Бурков, конечно, разрешит. Одного сгубил, можно и другого. По-свойски. За Сушкова.

– Замолчи! – грохнул по столу кулаком Глухарев. – Хватит! Не Бурков, а ты сгубил Павла, ты. Смалодушничал я тогда, думал: нет людей и уж ничем не поможешь. А зря. Тебя надо было тогда кончить, прямо в воде. Я тебе того чеснока в жизни не прощу.

– Так вместе воду хлебали, – обмякшим, посеревшим голосом пробормотал Худоревский и замолчал.

– Дмитрий Иванович, – поднялся со стула Сергей. – Я пойду готовиться к вылету.

– Да, да, иди готовься. Я полечу с тобой.

В кабине самолета душно, пахнет бензином, краской. Разогретые тумблеры обжигают пальцы. Самолет бежит долго, жара расплавила воздух, крылья не сразу находят в нем опору. После взлета Сергей сразу же потерял из виду землю, привычную линию горизонта съел дым, желторудная мгла всосала в себя самолетик. Они долго набирали высоту, по полметра царапались вверх. Вскоре откуда-то сбоку, как лампочка в парной, проглянуло далекое и тусклое солнце, и почти в одно время стали видны пожары. Они огромными черными волдырями смотрели в небо, обожженные их края, казалось, налились кровью.

Сергей сделал круг над пожаром. Лагерь парашютистов находился в распадке, на берегу речушки. Но вертолета там не оказалось. Не было его и на площадке.

– Где же он может быть? – заглянул в кабину Глухарев.

– Кто его знает, разве в таком дыму разберешь, – ответил Сергей. Он посмотрел на горящий лес и добавил:

– Надо сбросить продукты. Мы сейчас развернемся, снизимся и пойдем к ним по распадку. Как только дам сигнал, бросайте.

Закручивая спираль, они потеряли высоту. Самолет вошел в затянутый дымом распадок. Винт наматывал на себя стальную ленту узкой речушки, справа и слева от летчиков дымящей шубой выворачивалась наизнанку тайга.

– Следи за склоном! – крикнул Сергей летчику-наблюдателю. – Будет приближаться, кричи!

Серые, выгоревшие на солнце палатки пожарников, будто курицы, выскочили из-за кустов на дорогу. Сергей не успел открыть рот, чтобы подать команду, как они нырнули под капот.

– Эх, черт, – выругался он. – Придется новый заход делать.

Глухо взревел двигатель, самолет набрал высоту, они вышли из дыма.

– Может, хватит? – опасливо поглядывая на пожар, сказал летчик-наблюдатель. – Пошлем наземную партию.

– Сделаем еще заход, – сквозь зубы сказал Сергей. – Перед палатками метров за сто через реку три поваленных сосны. Как только проскочим их, бросай груз – и все будет в ажуре.

Следующий заход они выполнили так, как и рассчитали: груз упал точно на поляну.

После посадки к ним подошел Погодин, его взгляд скользнул по лицам пилотов и замер тревожно.

– Дым там, ничего не видно, – точно оправдываясь, сказал Сергей. – Продукты сбросили.

Погодин некоторое время смотрел на него, затем повернулся и, сгорбившись, зашагал к аэровокзалу. Его догнал Глухарев, стал что-то объяснять, тыкая в небо.

Сергей присел на теплое самолетное колесо. Ему было жалко отца, хотелось догнать его, успокоить. Ночью Погодин не спал. Не спал и Сергей.

– Брошу все и уеду, надоело, – шепотом говорил Погодин Анне. – Устроюсь где-нибудь в городе, буду машины править. Сейчас машин много развелось, работы хватит.

– Перестань, Николай, – вяло говорила Анна. – Здесь ты человеком наконец-то стал, уважают тебя.

«Ты, как всегда, права, мать, – подумал Сергей. – Что бы мы без тебя делали?»

Вспомнилось детство, как однажды он с Васькой Косачевым залез в дом к Грише-тунгусу. Васька почему-то решил, что у Гриши спрятан пистолет. Оружия он не нашел, но на обратом пути прихватил с собой охотничий нож. Дома прятать побоялся, оставил нож у Сережки. Анна случайно наткнулась на него. Ох и выдрала же она тогда Сережку! А потом сидела вместе с ним и плакала: «Ты что, хочешь, чтоб тебя, как и Косачева, в милицию таскали? Сначала нож спрятал, потом еще что-нибудь».

К утру наконец-то пошел дождь. Он подкрался тихо, словно кошка, поцарапался в окно, стих на некоторое время, а когда погас в окнах свет, забарабанил, уже не стесняясь.

Как только рассвело, из тайги вышел Гриша-тунгус. Он прямиком прошел через летное поле, постучался в окно к Погодиным.

– Нужен врач, – поблескивая черными запавшими глазами, сказал он. – Летчика лесиной придавило. Пошел смотреть место для взлета – и тут тебе раз, повалилась. Нести нельзя. А вертолет мы укрыли брезентом и водой поливали, чтоб не сгорел.

– Сейчас запросим город, – ответил Погодин. – Пусть врача посылают.

После обеда на санитарном самолете прилетела Светлана.

Погодин натянул на голову фуражку, побежал к самолету.

– Ох ты, старый, – неожиданно остановил он себя. – Надо бы предупредить Сергея.

Но Светлана уже шла к нему навстречу.

– Что это у вас случилось? – улыбнулась она.

– Тут вот какое дело, – замялся Погодин. – Парня в тайге деревом придавило. Решили мы туда врача на парашюте выбросить. Сергей вас повезет. Вместе с вами будут прыгать двое опытных парашютистов. Гриша-тунгус и Федор Сапрыкин.

Собрались быстро. Сергей подал Светлане защитный, приспособленный для прыжков на лес костюм и, скрывая беспокойство, пошутил:

– Ты только не болтай ногами. Крепче их держи. Ребята к твоему приземлению мху натаскают. Сядешь, как в перину.

– Сережа, ты как маленький. Учишь, а у самого всего два прыжка, а у меня-то одиннадцать. Так что яйца курицу не учат.

И вновь самолет в воздухе. Лобовое стекло поклевывал дождь. Черные глазницы пожаров они увидели издали, от них тонкой газовой косынкой к реке сползал дымок. Сергей Жигунов набрал высоту, самолет стал цеплять облака.

– Восемьсот метров, пожалуй, хватит, – сказал летчик-наблюдатель и стал искать годную для выброски парашютистов площадку.

Неподалеку от лагеря пожарников, у самой реки, Сергей заметил покрытую мелким кустарником полянку.

Они прошли над поляной, выбросили вымпел, падал он вертикально, ветра почти не было.

Сергей оглянулся. Светлана напряженно улыбнулась, помахала рукой, мол, все в порядке. Летнаб открыл дверь, она, согнувшись, пошла к ней. Набежавший поток вырвал из-под шлема кончики волос. Она сделала еще шаг и неловко, боком, вывалилась наружу. Следом за ней прыгнул Федор Сапрыкин.

Парашют раскрылся почти сразу, едва над головой промелькнуло хвостовое оперение самолета. Мимо нее пролетел какой-то мешок, из него выскочил крохотный парашют, а вслед за ним вырос основной.

Ее стало относить в сторону, она пробовала подтягивать стропы, управлять парашютом, но он почему-то плохо слушался. Земля приближалась быстро. Она уже хорошо разглядела ветки и деревья. Они были так близко, что захотелось потрогать их ногой. Она упала на ветки кедра, хотела схватиться за них, но не успела, заскользила вниз. Но до земли не долетела. Купол парашюта зацепился за макушку кедра, и она повисла на нем, как елочная игрушка. До земли было метров десять.

Светлана начала раскачиваться, чтобы ухватиться за ствол, но макушка кедра затрещала, и Светлана притихла, боясь, как бы она не обломилась.

Чуть погодя она нашла выход из положения. Выпустила запасной парашют, отстегнула на груди карабин, выбралась из подвесной системы и по стропам, как по канату, спустилась на землю.

Идти было тяжело, мох проваливался, брюки быстро намокли, прилипли к ногам. Вода была всюду: сверху сеял дождь, но Светлана его уже не замечала, стараясь не шевелить маленькие деревца, с которых сыпались крупные капли. Пахло сыростью, прелой корой, пихтой и кошкарником. Возле сосен на тугих моховых подушках глянцево поблескивал брусничник, прикрывшись листьями, словно зонтиками, выглядывали ягоды. Она сорвала горсть ягод, они оказались белобокими, но она все же съела их. Вскоре Светлана вышла к густо заросшему распадку. Идти дальше не было смысла, она присела на поваленное дерево. Неожиданно рядом на другой стороне распадка услышала треск. Светлана вытащила из кармана ракетницу, достала патрон. Треск повторился. Она увидела кабаргу, которая выскочила на пригорок, повела ушами и пропала за кустом.

На том месте, где исчезла кабарга, она увидела темное пятно и поначалу подумала, что это старый заброшенный балаган. Такие балаганы устраивают ягодники, заезжающие в тайгу на несколько дней, но, приглядевшись внимательно, определила, что это лодка с каким-то странным, похожим на гимнастического коня, мотором.