Копье Судьбы

Святной подобрал ключ из связки, открыл дверь в конце тоннеля, включил свет.

– Входите, товарищ генерал.

– Огуренков вошел.

Сзади с оглушительным грохотом что-то рухнуло.

Генерал резко обернулся.

Его и Святного разделяла решетка, упавшая из потолка по полозьям, проложенным в торцах дверного проема. Старый чекист снял очки и с резким звуком захлопнул их в очечник. Он смотрел на генерала с любопытством, как на обезьяну в клетке. По крайней мере, так показалось Валентину Григорьевичу, который сказал, поежившись.

– Совсем у тебя старое хозяйство. Она ж могла нас, как гильотина, по шеям рубануть.

– Никак нет, – странным голосом отозвался Святной. – Двери в полном порядке..

– Как ее открыть? – генерал взял решетку на грудь в полуприсяде.

Он регулярно качал «железо» в зале и был уверен, что легко поднимет вес. Но не тут-то было, решетка стояла, не шелохнувшись.

– Зря стараетесь, товарищ генерал, вам ее не открыть… – все тем же замогильным тоном продолжал Святной.

– Что это за шутки? – повысил голос Огуренков.

– Вы же хотели получить дело по операции «Шекспир». Тут оно, третий стеллаж, третья полка сверху. Кстати, откуда вы узнали про операцию «Шекспир»? За последние пятьдесят лет вы третий человек, который интересуется операцией «Шекспир». Первые двое были предателями и плохо кончили, – голос ветерана приобрел следовательские обертоны. – Повторяю вопрос! Откуда вам стало известно о строго засекреченной операции, гражданин Огуренков?

– Что-о? – изумился генерал, пораженный разжалованием его в «граждане». – Ты что, Николай Кондратьевич, совсем рехнулся на старости лет? А ну, открывай решетку, пока я всерьез не рассердился!

Лицо Святного приобрело хищное выражение, глаза сузились, челюсти выдавили на впалых щеках крутые желваки.

– Операция «Шекспир» была нашим секретным «Сталинградом». Она переломила ход войны и предопределила нашу победу. Все ее участники погибли. А вы, не успев принять дела, тут же запрашиваете документы по «Шекспиру». Отвечайте, откуда вам стало известно про эту операцию?

Едва сдерживая бешенство, генерал заклокотал.

– Ты хоть понимаешь, что с тобой за это будет, старый ты пердун?!

– Это вы не понимаете, куда попали!

Огуренков обеими руками сотряс решетку.

– Открывай немедленно, б…! Шутка зашла слишком далеко!

– Возьмите себя в руки, Валентин Григорьевич. У вас давление…

– Чего ты там мелешь! – заревел Огуренков. – Считаю до трех! Раз!

– Успокойтесь…

Генерал вырвал из наплечной кобуры под пиджаком плоский ПСМ.

– Два! Не откроешь – пристрелю на месте!

Святной спокойно покачал головой.

– Ну, убьете вы меня, а кто вас тут найдет? Места у нас заповедные, мы практически в другом измерении, будете заживо тут с голоду помирать, да еще и на пару с моим трупом. Оно вам надо? Не лучше ли поговорить начистоту, облегчить душу?

– Дао чем нам говорить с тобой начистоту?!

– Вопрос простой: откуда вы узнали про операцию «Шекспир»?

– Я начальник Архивного департамента! У меня есть доступ к любым, самым секретным документам!

– К операции «Шекспир» доступ был только у меня, наркома Госбезопасности Берии и товарища Сталина. Только три этих человека могли снять с нее гриф секретности.

– Брось пыжиться, полковник! Мелкая операция в тылу врага. О ней давно пора забыть!

Самолюбие Святного было уязвлено.

– Услышал бы вас Коля Буран, царство ему небесное, шею бы вам свернул. Там наши лучшие ребята полегли. Операция против личного курьера Гитлера! Думаете, на него легко было совершить нападение, да еще в тылу их армий? Его прикрывала вся мощь «Аненербе»! Передвижения закрывались заклинанием «Туман нибелунгов». Чтобы разглядеть конвой, друг мой, Герой Советского Союза Николай Буран носил на груди чудотворный список иконы Елецкой Божьей Матери «Недреманное Око»…

Огуренков расхохотался.

– Да ты совсем спятил на мистике, старик! Опомнись, открой дверь и, обещаю, я отпущу тебя с миром.

– Будете упорствовать, пущу газ.

Святной открыл потайную дверцу в торце дверного проема, вынул из ниши брезентовую сумку с противогазом и взялся за рубильник с черной круглой ручкой.

Огуренков наставил ему пистолет в лоб.

– Стреляйте, что же вы? – спокойно сказал ветеран. – Я упаду и дерну рычаг, вот вы вдоволь и надышитесь.

Угроза могла быть реальной, в НКВД работали еще те волкодавы! Кроме того, в ситуации резкого конфликта генерал надеялся многое разузнать у въедливого хранителя мистического отдела «Р».

– Что за газ ты собираешься пускать? – спросил Огуренков, делая вид, что спасовал.

– Веселильный… – зевнул Святной. Дуло ПСМ нисколько не мешало ему разговаривать. – Свияжской лаборатории психотропных средств изделие. Григорий Моисеевич Майрановский его разработал на основе рицина. Сначала идет расторможение коры головного мозга, подследственный рассказывает все, что знает, даже воспоминания раннего детства, о которых давно забыл. Затем наступает состояние ошеломленности, в котором человек может пребывать неопределенно долгое время. Антидотов нет. Не советую я вам газ этот нюхать.

Генерал подавил закипающий гнев.

– В Берлине посол познакомил меня с внуком одного немецкого графа, – сказал он примирительно, – такого же ветерана как вы, Николай Кондратьевич. Он воевал в Крыму, попал в засаду, был ранен, потерял там руку, а на руке было эсэсовское кольцо с личным номерным знаком. И вдруг какие-то черные археологи откопали в Крыму могильник с его фамильным перстнем. Вот он и попросил помочь вернуть кольцо. Только и всего.

Новость поразила энкаведиста.

– Выходит, выжил «оберет»… – прошептал он. – Силен, бродяга! Мощная защита на него была поставлена.

– Ну, и что в этом криминального? Давай, Николай Кондратьич, открывай решетку!

– Вы пистолетик-то спрячьте, вы в меня все равно попасть не сможете, я заговоренный. Значит, «оберет» попросил вас найти только перстень?