Район мертвых

Мать Машки и ее отец, которого дочка ни разу в жизни не видела, к тому времени сами потеряли единственную халупу на окраине села и сгинули где-то в Москве среди городских бомжей, теревшихся в вестибюле станции метро Теплый Стан.

И внучки тоже след простыл.

Дом этот потом еще сто раз перепродали, и жили в нем теперь нормальные люди, которым и предъявить-то было нечего.

– Развели блядство кругом, дерьмократы поганые! – сетовал Иваныч. – Вот при Советском Союзе не посмели бы подобное сотворить! Да за такие дела высшая мера им в те времена полагалась! Расстрел пидарасам!.. – злился он, сотрясая кулаком воздух, но потом принимал смиренный вид и, отчаянно махнув рукой да плюнув в сторону, брался за чтение очередной документальной книги про Великую Отечественную Войну – его излюбленная тема.

Дёмин знал Иваныча с детства. К тому времени тот уже был младшим офицером, после срочки оставшимся служить по контракту в стройбатовской части, расквартированной неподалеку от Воскресенок. Это на службе побратим оттяпал ему три пальца лопатой. Как сам Иваныч невнятно пояснял, произошла у них с товарищем рассинхронизация действий во время строительных работ по возведению дачи генералу. И все-таки Дёмин не понимал, как можно лопатой случайно лишить человека трех пальцев на руке. С ногой если бы такое случилось, Саня бы еще понял – как-то логичнее выглядит, технически не так фантастично и умозрительно не таким уж нелепым представляется… Видимо, старик хранил какой-то секрет, и Дёмин лишними расспросами его не напрягал, потому что заметил, как тот меняется в лице и начинает заметно нервничать, если затронуть данную тему.

После службы Иваныч женился на приличной девушке, с которой познакомился в городе, когда ходил в увольнение. Родили дочку и все у них было хорошо, пока супруга не слегка от рака. Сгорела за четыре месяца, оставив мужу добрую память и пятилетнюю Ксюху. Растил он ее совершенно один, как и Машку в свое время, потому что сильно любил покойную жену и никого близко не подпускал, хотя желающие были. Не получалось у него начать новую жизнь с другой женщиной. Правильнее сказать, он и не пытался. Какой бы старенький домик не стоял посреди восьми соток, все же был вполне себе аккуратный и вполне себе пригодный для постоянного жилья. Инвалидская пенсия в довесок к частному извозу и вовсе прибавляла хозяину статуса в глазах хитрожопых бабенок, ищущих, где бы закинуть свой ржавый якорь под занавес неудавшейся по фантастическому сценарию жизни и захомутать очередного бедолагу, с которого есть чего поиметь. Другой контингент к нему почему-то не подкатывал, да он всей этой ненужной ему романтикой и не загонялся, так что попытки профур оказывались тщетными, отчего тех жутко коробило.

Иваныч Ксюху кормил, одевал, возил в школу на зеленой Копейке[5 - «Жигули» ВАЗ-2101 – советский легковой автомобиль типа седан. Первая модель была выпущена на Волжском автомобильном заводе. В народе именовался «копейкой».], которую еще в перестроечные времена отстоял в очереди по инвалидности, и все в таком роде. Ксюха папу любила и до шестнадцати лет была совершенно обычной девчонкой, не создававшей никаких проблем. Училась хоть и не на одни пятерки, но твердые тройки и четверки приносила домой почти каждый день.

А потом деваху понесло по кочкам так, что карму эту Иваныч до конца своих дней с трудом расхлебывал, вращаясь в хитросплетениях колеса беспощадной сансары.

Закончилась средняя школа, и дочка Ксюша пустилась во все тяжкие: мальчики, компании, шатания по ночевкам, подворотня… И стакан. Прямо как начала в свои неполные семнадцать горько пить, так до своей пропажи и не просыхала. Через год родила Машку, которую навещала поначалу раз в неделю, а после уже, дай бог, хорошо если раз в месяц с ней виделась. Уходила всегда второпях, в очередной раз выклянчив у отца деньги и ни разу не обняв на прощание свою единственную дочурку. А Машка, надо сказать, очень этого ждала и расстраивалась… аж до слез. Потом замыкалась в себе и рисовала в альбоме счастливые семейные картинки купленными дедушкой карандашами.

Так и дух Ксюхин постепенно испарился.

Иваныч дочку не искал. Ее пропажа не была ему безразлична, просто старая чуйка подсказывала, что человек она уже пропащий, и ничего с этой жестокой реальностью поделать нельзя. Надо ставить на ноги Машку, не поддаваться жестоким провокациям судьбы и беречь спокойствие, чтобы не слечь от какой-нибудь нервозной болезни или инсульта, думал он.

Но внучка, к несчастью деда, в какой-то степени пошла по стопам матери. На стакан или чего похуже Машка не села, но по части нахождения придурков, умело ее использовавших, матери давала фору. И вот тут Иваныч действительно отчаялся и подломился. Он ведь внучку, как и мать в свое время, вы?ходил несмотря на трудности, отказывая себе во почти во всем. А тут такой расклад. Житуха снова безжалостно ударила под дых, отправив старика в долгий нокаут. Иваныч даже гадал, в кого это они такие могли пойти? И он сам и его покойная супруга к спиртному относились холодно. Употребляли «как все» – чуть-чуть и лишь по праздникам. За родственников жены Иваныч только сказать ничего не мог, поскольку та детдомовская была. А вот среди своей родни алкоголиков и антисоциальных персонажей он не наблюдал, и поэтому продолжал недоумевать из-за всего этого беспредела.

Сдал ему в итоге Дёмин за символическую плату гостевой домик на своем участке. Домик – громко сказано. Бытовка обычная, на кирпичах держалась, даже не на сваях. Халупа, одним словом. Иваныч даже стих про нее как-то в одиночестве сочинил:

На столе унылый томик

в луже чая утонул.

Дверь поломанная стонет,

ветер холодом подул.

Тлеет свечка у портрета,

ускользает тонкий дым.

Скрип затертого паркета,

запах недопитых вин.

Зато в его домике котел с душем стоял, который дровами нагревался – единственное на тот момент место для купания.

Дёмин брать денег со старика не хотел, но тот настоял. Потом они все-таки договорились, что Иваныч присмотрит за участком в меру своих сил, и этого будет достаточно. Благо служба в стройбате многому его научила по части хозяйства и строительства. Недаром есть анекдот про американского инструктора спецназа, который, напутствуя в учебном классе своих подопечных, переключает слайды с видами советских войск и, остановившись на картинке стройбатовца с лопатой в руках, объясняет: «А это вообще такие звери, что им даже автоматы в руки не дают!»

– Сторож мне не помешает, – отшучивался Дёмин, когда еще жил с семьей в городе и время от времени наведывался в дом детства.

Жена, кстати, в последние два года перестала с ним ездить. Слишком скромные условия для Танюхи были на даче, хотя раньше она не жаловалась. А вот Юлька иногда приезжала, причем охотно. Закрывалась на втором этаже и читала пропитанные сыростью книги со старых покосившихся полок. Даже на свежий воздух с великом ее было трудно выгнать. Дёмин еще удивлялся, как это странно, что дочка учится плохо и прогуливает, а книжки взахлеб читает. Причем из последних она поглотила «Мертвые души» буквально за пару дней.

Так и помер Иваныч в своем пристанище, которое за пару лет до смерти успел облагородить с помощью Дёмина, превратив халупу в скромное, но уютное жилище со всем необходимым убранством и новенькой печкой.

Умер ночью. Тихо. В постели. Скорее всего, во сне. Говорят, так уходят хорошие люди.

Дёмин обнаружил старика рано утром, когда в очередной раз зашел его проведать. На лице покойника застыла легкая улыбка и хитроватый прищур. Казалось, что «маска» смерти Иваныча даже какое-то облегчение выражала.

Дёмин вызвал участкового, тот произвел осмотр и выдал необходимую бумажку для соответствующих инстанций.

Глава 6. Из морга

29 августа.

Газель двигалась в направлении Воскресенок окольными маршрутами по старым дорогам. Дёмин и Волков решили, что так будет лучше, потому что необходимо было потянуть время дотемна.

Иваныч покоился в гробу, закрепленном прочными тросами в крытом кузове.

Волков специально вел машину небыстро. Остановившись по нужде на одной из заправок, они заскочили в придорожный фаст-фуд и набрали бургеров на ночь. Кофе купили чуть позже, в другой забегаловке, попросив официанта разлить его в два больших термоса.

Они сделали петлю, выехав за пределы Ступинского района, а когда возвращались с другой стороны, начало смеркаться.

– Уже третья колонна грузовиков с личным составом на юг идет, – заметил Дёмин.

– Тут это дело обычное, – ответил Волков, не отводя глаз от дороги. – У нас же теперь неспокойная граница. Да и в нашем районе несколько воинских частей есть. По слухам, даже какая-то засекреченная база в глубине леса с подземной лабораторией имеется, туда на вертолете только попасть можно или пешком несколько километров протопать, если раньше не заблудишься или в грязь не засосет. Но, говорят, по периметру базы стены неприступные с вышками стоят, а на подступах «специальные группы» работают, так что хрен тебя даже на пушечный выстрел подпустят.

– По слухам не по слухам, а я когда за грибами в Матвейковский лес ходил, несколько подозрительных люков там видел. Странные такие, запаянные, на входы в шахты похожи. И кабели из земли в некоторых местах торчат. Еще видел пару заброшенных дотов. Все такое старое, что фиг разберешь, и мхом с плесенью поросло. Наверное, с советских времен еще осталось.

– А эти штуки посерьезнее будут, – сказал Волков.

В левой полосе им на встречу тянулась колонна машин БТР, гаубиц и прочей военной техники в сопровождении полицейских машин с мигалками.

– Надо радио включить. Вдруг в стране потрясения какие-нибудь происходят, а мы плетемся, словно черепахи на расслабоне, и ничего не подозреваем.

Дёмин потянулся к регулятору громкости на магнитоле и крутанул его по часовой стрелке. Из динамика полилась «Отель Калифорния»[6 - «Hotel California» – песня знаменитой в 1970-х годах американской музыкальной фолк-рок группы «Eagles».].

– Шедевр всех времен и народов! – Волков принялся дергать головой в такт музыке, расплываясь в довольной улыбке. – Моя любимая! Я эту песню на своей старенькой акустике всеми способами пилить научился. Месяц только одно арпеджио[7 - Арпеджио – способ последовательного перебора звуков аккорда на гитаре.] оттачивал. Все подушки пальцев стесал. – Волков употребил музыкальный термин, контрастирующий с его типажом и привычной манерой говорить, что показалось Дёмину необычным, но по-своему красивым.

– Соло у них эпохальное! – Он задергал головой синхронно с другом.

Они дослушали до конца финальную гитарную партию легендарной песни и переключились на новостную волну:

– Московское время 21:00, и самые свежие новости к этому часу. Слухи об экспериментальном распылении неких химических веществ над югом Московской области с целью предотвращения распространения нового штамма коронавируса Омикрон, вполне серьезно обсуждают в телевизионных передачах и политических ток-шоу. Достоверной информации о географии применения этих веществ нет, однако громкие заявления известных людей, влияющих на общественное мнение, настораживают правительство и не остались без внимания администрации Президента. Пресс-секретарь главы государства опроверг данные слухи, заявив, что это очередная истерия антипрививочников и, цитируем дословно:

«Преступная паранойя сумасшедших сторонников теорий заговора, верящих в оккупацию земли рептилоидами, чипирование населения через всеобщую вакцинацию и прочий бред».

Сам Президент никаких развернутых комментариев на этот счет не дал, назвав подобные слухи чушью и провокацией, с помощью которых западные недоброжелатели хотят посеять панику среди наших граждан и дестабилизировать ситуацию в стране, пользуясь непростым для всего мира и человечества временем.

«Сейчас необходимо сплачиваться вокруг общей угрозы и не поддаваться дурным настроениям, а не мутить воду в собственном Отечестве», – буквально заявил Президент.

Другие политические деятели сделали более категоричные заявления, жесткой риторикой призвав раз и навсегда покончить с прозападной пятой колонной, пронизывающей многие жизненно важные сферы страны, в том числе правительственные элиты.