245-й… Исповедь полка. Первая чеченская кампания. Книга 1-я

– На платформу самоходку ставил сам, и на месте выгрузки сам съезжал. Если честно, то страшновато было: у САУ гусеницы по половине с каждой стороны платформы свисают. Шаг вправо, шаг влево, и ты внизу. А если учесть, что мы из Мулино выезжали уже с полным БК…

«По старой русской традиции…»

Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи 1-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:

– Восемнадцатого января началась погрузка на эшелон. Погрузились нормально. ГАЗ-66 в большинстве своем были новые, за исключением трех-четырех машин. Но без потерь не обошлось. Одна машина категорически отказалась ехать, и было принято решение бросить ее, перегрузив имущество в другие. Вечером, после погрузки, еще на станции отметили с офицерами реактивной бригады, которые помогали нам загонять технику на платформы, погрузку и наше отправление к месту наведения конституционного порядка по старой русской традиции распитием водки. Умеренно.

Раздалась команда «По машинам!». Когда все расселись, обнаружилось, что нет Олега Андреева. Кто-то сказал, что он поехал с «реактивщиками», на этом и успокоились. Как прошла ночь перед отправкой не помню, обыденно, наверное. Волнения и тревоги не испытывал. Была, наверное, какая-то пустота… Утром, девятнадцатого января, за личным составом, и – на станцию. Подошли плацкартные вагоны, стали размещаться. Все на месте, нет только Андреева. Где? Что? Как? Отправили за ним машину. Когда он приехал, стало понятно, что у нас «минус один». Руки у него были по локоть отморожены, темно-синего цвета. Зрелище не из приятных. А он сумки тащит в согнутых локтях и говорит «Ребята, я с вами. Это ерунда, скоро пройдет». Отправили его в медбат. Оказывается, вчера вечером он выпил больше, чем полагалось офицеру-артиллеристу, и отошел по малой нужде. По дороге обратно не справился с управлением и… прилег отдохнуть. Если бы солдат, который был оставлен в охранении эшелона, не пошел собирать дрова для печки и не обнаружил спящего в снегу Андреева, утром мы имели бы полноценную потерю, а так только отморозил руки… может и еще чего, но история об этом умалчивает.

«Мы уходили в неизвестность…»

Иван Н., заместитель командира взвода, младший сержант:

– На старый Новый год я встретил свой 19-й день рождения. В этот же день погрузили технику, нас посадили в вагоны. Рота занимала один вагон, где в первом плацкарте все было забито ящиками с оружием и боеприпасами, а мы спали и на третьем ярусе, и на полу. Состав практически не останавливался, мы уходили в неизвестность…

На второй день пути я не досчитался двух парней. Помню, один был высокий и светловолосый – пулеметчик, вроде уже дембель. На учениях он при команде «Ложись!», не падал в снег, а присаживался на одно колено: боялся испачкаться.

«Так и поехал больным…»

Петр Шашкин, командир 6-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

– Домой я забежал в ночь перед погрузкой, с автоматом, в снаряжении. Жена сильно плакала, а я прижал к себе дочку, которой на тот момент было шесть месяцев. У меня только слезы текли. Встал, и. ушёл.

На погрузке в эшелон полковник Фурсенко, командир танкового полка, от управления дивизии он был ответственным за мою роту, увидел, что я очень болен – у меня была высокая температура, подозрение на воспаление легких, подошел, вырвал листок из блокнота и говорит: «Напиши своей жене мой телефон, чтобы в любое время ко мне обращалась». Я ему очень благодарен, что он помогал жене, привозил продукты.

Так и поехал больным. Помню, как старшина роты Андрей Извеков положил меня в купе, крикнул: «Чтобы все замолчали! Ротный заболел, будет спать». Я и выключился, а очнулся только в Моздоке. Там комбат Цуркан вызвал нас на совещание. А потом Дима Дында посадил меня за стол, налил полкружки спирта, я выпил, он дал закусить огурец и луковицу, – «Иди, спи». В Чечню я приехал уже здоровым.

Вадим Лященко, начальник связи полка, майор:

– На погрузку вся техника дошла без проблем. Только очень холодно было. Бойцы под руководством прапорщиков технику погрузили быстро, ротный классно командовал, всё спокойно, без лишней суеты. И поехали мы первым эшелоном…

В пути особенно ничего не произошло. Люди доехали все. Я простудился сильно, так что в основном отсыпался и водкой лечился.

Евгений Крюков, заместитель командира ремонтной роты по воспитательной работе, капитан:

– Погрузка в эшелон, а для этого мы подобрали более-менее нормальных солдат, прошла нормально. Мы уходили третьим эшелоном, командовал им заместитель командира по вооружению подполковник Залуговский. Это был умница, трудяга. Командование полка, с его слов знало, что под его командованием – лучшие офицеры и прапорщики. Хотя у нас проколы бывали, но все оставалось внутри нашей службы…. Подвести такого человека было невозможно. У него была присказка: «Еще раз такое повторится, назначу свадьбу, и ты на ней будешь невестой».

«Со своим взводом я знакомился в пути…»

Вячеслав Сирик, командир гранатометного взвода 1-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:

– В декабре 1994 года я и мой товарищ Александр Коптев были отправлены на формирование мотострелковой бригады в Твери. Но в январе, узнав, что в Чечню отправляется и наш полк, мы решили, что поедем со своими. Тем более что в Твери к нам относились, как к чужакам. Первоначально мы туда убывали на должности – я зам командира роты по вооружению, а он – по воспитательной работе. Но назначили меня командиром ГРВ (гранатометный взвод – авт.), а друга на мотострелковый взвод. Поэтому я прибыл в полк, когда техника была уже на платформах, и личный состав готовился к посадке в вагоны.

Со своим взводом я знакомился в пути. О формировании взвода, естественно, ничего сказать не могу. Одно я выяснил точно, что АГС-17 никто из них раньше и в глаза не видел. Моральные качества и уровень дисциплины солдат познавались в ходе боевых действий. В пути следования (ехал я в вагоне с личным составом взвода) никаких чрезвычайных происшествий не произошло. Автоматы, боеприпасы, бронежилеты находились здесь же в вагоне в ящиках в опечатанном виде. У каждого офицера был пистолет ПМ и шестнадцать патронов.

До прибытия в Чечню время прошло спокойно. Ну, или, может быть, спокойно. Команда раздать оружие и боеприпасы поступила только при подъезде к Чечне. Тут я первый раз увидел то, чем вооружила нас Родина. Каждый получил автомат АК-74, члены экипажей БМП – АКС-74. Вот эти АКСы были изношены до безобразия. Чтобы выполнить неполную разборку автомата, необходимо было его просто уронить. Разбирая бронежилеты, я выяснил, что их больше, чем солдат по штату во взводе. Поэтому себе решил сделать суперброник. Я вытащил все тонкие пластины и вместо них установил толстые, а в районе левого и правого плеча, где пластины скошенной формы, туда поставил по три тонкие (все-таки страшновато было). Этот бронеобъект я одевал всего один раз в первом бою. В дальнейшем заменил его облегченной самодельной версией, где средством защиты служили автоматные и пулеметные магазины.

«Многие были с ветром в голове…»

Сергей Гришин, заместитель командира полка по воспитательной работе, майор:

– Мы находились на удалении от населенных пунктов, формирование было проведено в сжатые сроки, но воспитательная работа с солдатами и офицерами все же велась. Открытого неприятия предстоящей войны не было. Если у кого-то и было, то это гасилось в самой солдатской среде.

То, что солдаты взрослели, умнели – это при формировании не чувствовалось. Многие были с ветром в голове, пока не вступили в бой. Мы выехали, имея в полку сто процентов штатного состава. Обстановка в армии в целом была такой, что многие части не укладывались в срок формирования из-за массового бегства личного состава, либо вообще не были сформированы. 166-я бригада разбегалась три раза, там несколько раз поменялся офицерский состав, хотя в части сидел весь округ, офицеры из министерства обороны.

На момент отправки в Чечню полк в своем составе имел два мотострелковых батальона, танковую роту, артиллерийский дивизион, зенитно-артиллерийскую батарею, разведывательную роту и подразделения боевого, тылового и технического обеспечения. В полку было шесть зенитных комплексов «Шилка», а это – грозное оружие.

Для переброски полка по железной дороге было сформировано шесть эшелонов.

«Наконец, поехали…»

Александр Коннов, заместитель командира полка, подполковник:

– Я был назначен начальником первого эшелона. На погрузке – гляжу: УАЗики грузят, со всей армии собрали, и такое хламье, штук пять, чтобы списать потом в Чечне. Волоком затащили на платформу! Как я ругался из-за этого… Схватились за грудки с Кравцовым, начальником автомобильной службы армии. Надо БТРы грузить, а они – ненужные УАЗики! Но все равно загрузили. В первые же дни все они вышли из строя, и мы их бросили.

Наконец, поехали… Железнодорожники дали нам зеленый свет. Оказалось, что расчет на размещение людей в вагонах спланировали неправильно, в одном купейном было народу – доверху, тут и разведчики, и саперы, и связисты, на полу оружие в ящиках.

Федор Сергеев, правовед полка, капитан:

– Я был в первом эшелоне, старшим – начальник штаба полка майор Чепусов. В эшелоне было человек двести. С нами были разведчики, саперы, связисты, комендантский взвод. Загрузить должны были пять БРДМ, а завелось только три. Затащили их, два УАЗика еще взяли. Долго мучились, пока затащили – холодно было. Закрепили по новой технику. Сразу два эшелона грузились.

По вагонам пройти невозможно – солдаты в три яруса, ящики с оружием под ногами, бронежилеты, каски, сухпай, личные вещи. Зеленый свет нам дали до Ростова, за сутки доехали, только локомотивы меняли. Параллельно шло много войск – в Ростове воинские эшелоны на путях стояли рядами.

«Нам несли еду, спиртное, деньги…»

Андрей Д., по штатному расписанию – снайпер, командир отделения:

– Пятнадцатого января 1995-го года нас первым эшелоном отправили в Чечню. С кем вместе придется воевать, знакомился уже в поезде. Солдаты запаслись водкой и пока ехали, уничтожали запас. На какой-то станции арестовали несколько солдат, которые пытались продать гранаты. Нам боеприпасы выдали уже перед самой Чечней. На станциях к нам подходили люди, несли еду, спиртное, деньги. Женщины плакали, видимо и у них сыновья ушли в том же направлении, куда ехали мы…

Богдан Баглий, командир хозяйственного взвода, старший прапорщик:

– Мы с поварами готовили пищу в дороге. В вагоне поставили печку, трубу вывели наружу. На каждой большой остановке прибегали солдаты с термосами, и мы раздавали горячее. Мы обслуживали разведроту, роту связи и управление полка. В каждом батальоне были и свои хозвзвода.

Анатолий Кушнарев:

– Меня назначили замполитом первого эшелона. Я, когда танки перегонял на погрузку, заболел. Простыл на станции, потому что все время на броне, грудь нараспашку, а какое там было в той обстановке лечение!

Ехали – настроение у многих было веселое, какая-то и романтика у некоторых. Солдаты еще ничего не понимали и не представляли, что их ждет. Я понимал, что Кавказ – это надолго, минимум на три месяца.

«Весь батальон болел…»

Юрий Степаненко:

– Ехали трое суток, и трое суток я спал: до того был вымотан при подготовке к отправке – работал сутками. В каком-то городе остановились, пришел комендант станции проверять эшелон. Помню спросонья, как он говорил: «Куда вы едете! Вас все равно поубивают!» Ничего себе – «Поубивают!». Этого коменданта офицеры за шкирку выкинули из эшелона, чтобы панику не наводил и солдат не деморализовывал.

На какой-то станции нам на миллион рублей в деньгах того времени лекарств принесли, несколько коробок. Весь батальон болел, все были простужены, сто процентов. У офицеров от напряжения сели связки, все разговаривали сипом и шепотом. У всех солдат – температура. А как приехали в Чечню, таблеток ли поели, да и организм мобилизовался в напряженной обстановке – все выздоровели…

Игорь Андронов: