Записки прохожего

– Мужики, прям, как дети. Хорошо, давайте выпьем за нас с вами. Устраивает?

– Это можно, конечно, но всё же… Я-то здесь причем? Неужели я кажусь тебе достойным внимания? Странно…

– Сергеич, а что тут такого? Вы что уже в монахи подались?

– Какой уж из меня монах, – махнул свободной рукой Анатолий Сергеевич.

– Так мы с вами никогда не выпьем. Не нудите, короче – за нас. Всё! Пьём!

Они слегка соприкоснулись бокалами и выпили. Женечка до конца, единымдухом. Анатолий Сергеевич с короткими перерывами. Женечка на него косила глазом и жестом подбадривала. Пришлось ему глотать эту приторную сладкую жидкость до конца.

– Не понравилось?

– Да нет, вроде, ничего, – пряча глаза, промямлил Анатолий Сергеевич. Емуне хотелось огорчать свою гостью. Торопливо схватил ломтик колбасы.

– Ладно, уж, – махнула рукой Женечка. – Закусывайте и давайте ещё нальём по чуть-чуть, а потом… – она не договорила и стала разливать вино.

Анатолий Сергеевич наблюдал за действиями Женечки и у него начало радостно и вместе с тем тревожно сжиматься сердце: «Неужели она останется у меня? Чушь, какая. У неё есть муж, правда, он сейчас где-то на заработках. Значит, наверняка есть заместитель значительно моложе меня… Дурь какая в голову лезет. Какой ещё заместитель? Нельзя так плохо думать о молодой женщине. Коммуналкой попахивает от вас, уважаемый…»

– Вы закусывайте, закусывайте. Мужчина должен быть сытым, – наблюдая, какаккуратно и стеснительно откусывает от бутерброда её визави.

– Же, ты меня удивляешь. Я просто теряюсь в догадках, – АнатолийСергеевич ощутил, как хмель слегка ударил в голову, он обнаружил вдругв себе некоторую решимость. – Давай-ка, рыжая ты моя, пойдём, перекурим на кухню, и ты мне выложишь начистоту, что ты задумала? И чем я обязан твоему визиту? – Анатолий Сергеевич торопливо обтер губы бумажной салфеткой, сложил её вчетверо и спрятал, как ему показалось, незаметно под хлебницу. Женя усмехнулась.

– Идёмте, подымим, – они прошли на кухню и встали у открытой форточки.

– Вы правы, Сергеич, я пришла по делу, – она щёлкнула зажигалкой.

Анатолий Сергеевич тайком облёгченно выдохнул, но с легким всё же разочарованием: «Слава Богу!»

– Письмо помните? Представьте себе, оно меня мучает. Я, прям, не могу места себе найти. Чувствую здесь какую-то страшную любовную тайну.

– Что ещё за тайны? Тебе, Же, показалось.

– Опять вы за своё?

– Извини. Но, в самом деле, почему ты решила, что здесь кроется страшная тайна, да ещё любовная? Впрочем, любовная – это ясно. Но тайна ли это? Самое главное – письмо-то не было отправлено адресату. Что же тебя такпереполошило?

– Неужели вы не понимаете?

– Да что тут понимать. Написал какой-то разочарованный влюбленный даме письмо, да не решился отправить и что с того?

Конечно, он лукавил, его-то самого зацепило это странное посланиеженщине, но с другого боку. Анатолий Сергеевич почему-то был уверен, что это всего-навсего розыгрыш. Никакой конкретной дамы не существовало, в этом он был уверен. Ребята в редакции, наверное, прикалывались. Архивист почему-то твёрдо решил – письмо было коллективное. В те времена в редакциях газет, особенно городских или районных, любили подобные «разводки». Но кто-то же был инициатором… Может, он сам?

– А то! Если бы мне написали такое письмо, и оно дошло до меня, я быраскаялась, на коленях просила бы прощения. Не простил бы – ушла бы вмонастырь, спрыгнула с моста или на худой конец, повесилась. – Женечкаслегка раскраснелась, сильно затянулась и выдохнула струю табачного дыма. Вино начало действовать.

– Воистину страсти роковые! Каким-то дальним веком попахивает. Бедная тымоя! Страстей возжелала?

– Глупости! Никакая я не бедная. Я – женщина, я хочу… А впрочем вам, Сергеич, ни к чему. Как всё вокруг пошло и скучно! Кругом политика, политика, а нет человека… Наверное, вы правы – страстей хочется, безумства, любви, отчаянных поступков…

Анатолий Сергеевич чуть не поперхнулся очередной затяжкой. Опасные темы начинаются, пожалуй, надо уходить на нейтральную полосу. Ему очень нравилась Женечка, но в городе такие связи не утаишь. Тут каждый всё про всех знает. Да и перегорел Анатолий Сергеевич от напрягов жизненных, точнее, от тупой размеренности существования последних лет. Не до адюльтеров, тем паче до высокой любви.

До недавнего времени, правда, у него была дама… Познакомились с ней в какой-то юридической конторе. Она выправляла разрешительные документы на доставку и вывоз различных материалов (больше, конечно, строительных) и товаров на территорию молодой республики. Анатолий Сергеевич работал в ту пору в строительно-снабженческой фирме экспедитором. Частенько заезжал к ней в самый крайний час, когда срочно требовалось разрешение на ввоз грузов, простаивали машины. Ольга Николаевна (так она представилась экспедитору) в первую их встречу отчитала его как мальчишку за нарушение сроков, но разрешение все же выдала. Анатолий Сергеевич проявил истинную галантность, поклялся исправиться, и на прощание поцеловал даме руку, порывом этим, растопив официальную холодность чиновницы. На прощанье выдал строчку из популярной песенки – «Ах, какая женщина! Мне б такую…» Она удивленно вскинула брови, но всё же улыбнулась… А затем он стал привозить то плитку шоколада, то коробку конфет, а иной раз и шампанское. Тогда серьёзных взяток ещё не полагалось. Как всегда в последний момент директор строительной фирмы вспоминал о разрешительных документах. Отдувался, ясное дело, Анатолий Сергеевич. Так близко и познакомились. Завязался вяло текущий роман. Она к тому времени была то ли разведена, то ли вдова, Анатолий Сергеевич не уточнял. Сама Ольга Николаевна не рассказывала. Друг от друга они почти ничего не требовали, чувства их окрашивались обоюдной симпатией, что в немалой степени облегчало им проводить довольно сносно интимные встречи. Она была на несколько лет моложе Анатолия Сергеевича, но его не оставляло ощущение, что все же она старше, ибо почти во всём была опытнее. Жена к тому времени уехала на заработки сначала в Россию, а потом и в дальнее зарубежье перебралась. Интимных связей до этого случая, оставленный на малой родине муж, ни с кем не имел.

Он никогда не приводил даму к себе, а она не приглашала в свой дом. Встречались они на квартире каких-то дальних её родственников, уехавших в Москву. Ольга Николаевна присматривала за их жилплощадью. Обоих устраивала нейтральная явка. К моменту их встречи Ольга уже вошла в пору расцвета женской не броской красоты, к тому же оказалась мудрой, аккуратной, болезненно чистоплотной, но не притязательной в отношениях. Анатолию Сергеевичу она становилась всё ближе и ближе.

Любовью их отношения нельзя было назвать, но глубокой привязанностью – пожалуй. Связь их продолжалась недолго, где-то чуть больше года. Затем Анатолий Сергеевич заболел, с перерывами лечился, были осложнения. Навестил свою подругу вскоре после выписки из больницы и понял, что всё уже кончено. Былой близости не осталось, а налаживать снова старые связи ему уже было не под силу, да и желания. На этом всё и угасло.

Всё чаще в последнее время одолевало Анатолия Сергеевича стремление к покою. Но иногда желалось ему встретить незнакомку, вот так, с первого взгляда в неё влюбиться, и чтобы она в него тоже, а всё остальное послать к чёрту! Однако такого с ним наяву почему-то не случалось. Да по-другому и не могло быть. Под лежачий камень вода не течёт. Ну, и ладно, успокаивал в такие минуты сам себя: в одиночестве есть своя прелесть, и Бог, видно, справедливо распределяет роли каждому. Отношения с женой остыли настолько, что он её уже воспринимал как старую знакомую, не больше. Долгие разлуки сделали своё дело. Единственно с чем был согласен Анатолий Сергеевич с автором письма – это в его сомнениях насчёт любви. Есть ли она? Всё осталось в прошлом, и мучиться таким серьёзным вопросом ему давно наскучило. Какая разница – есть ли, нет ли? Скорее проблемы для молодых, а не для человека зрелого возраста… В бой за его душу решительно вступало возрастное благоразумие. И вот как раз это обстоятельство его отчего-то огорчало больше всего. Неужели уже старость? – дамокловым мечом нависал вопрос.

– Сергеич, о чём задумались? – вывел его из оцепенения вопрос Женечки.

– Да так, ни о чём конкретно.

– Я заметила – откровенность не ваш «конёк»…

– Мне кажется, «Ваше величество женщина, Вы перепутали улицу, город ивек», – процитировал строки своего любимого барда Анатолий Сергеевич. – Я не тот объект, с кем можно обсуждать любовные разочарования какого-то имярека. Пройдёмте к нашему столу, – они загасили окурки в пепельнице и прошли в комнату.

– Знаешь, мне гораздо интересней другое обстоятельство, а точнее загадка: кем и когда оно написано? – наливая в бокалы вино, заметил Анатолий Сергеевич. – Мне это нужно для работы, хотя на шедевр не тянет…

– Зачем вы притворяетесь циником? Прям, тошно делается от ваших напрягов трудовых. А хотите знать, о чем я думаю? – Женя взяла в руки бокал.

– Любопытно.

– Только держитесь покрепче за кресло! – Анатолий Сергеевич в это время снова присел на своё место за столиком. – Что это вы писали кому-то в приснопамятном году. Вот!

Анатолий Сергеевич невольно рассмеялся. Ему вдруг стало весело и легко. Он мог ожидать чего угодно, но только не этого признания прелестной девочки. Правда, Женечке было далеко за тридцать, но, как говорят: маленькая собачка, а особенно такая ладненькая, до самой старости щенок.

– Же, ты просто фантазёрка. Это ж надо до такого додуматься, – он опять рассмеялся. Женечка тоже улыбнулась.

– А вы, оказывается, не такой мрачный, как напускаете на себя. Когда вы смеётесь, просто обаяшка! Почаще улыбайтесь. У вас очень красивая улыбка. Это я давно заметила. Потому я люблю вас смешить… И всё же за нас, – они соприкоснулись бокалами, раздался тонкий звон.

«Начинается, – с лёгким раздражением отметил про себя Анатолий Сергеевич. – Эдак и до постели докатимся… А вот этого как раз мне и не хватало. Муж этой рыжей бестии, кажется, тоже где-то на заработках, как и моя… Может, расслабиться и ну эти условности к черту! И что потом? Для меня Женяслишком молода. Но возникает ещё одна преграда, у неё есть не только далёкий муж, а и дочурка. Правда, насколько он был осведомлен, малолетняя дочь чаще всего проводит время с бабушкой. Так что есть все шансы закрутить. Сумеет ли он быть на высоте как мужчина? Вот где закавыка… Упаси Бог, опозорюсь».

Годов бы десять назад, такие мысли его бы не посещали даже. Напротив, он бы набросил на лицо маску меланхоличности, которую девы часто принимают за романтичность, завел бы юмористическую историю про трудное детство, нехватку витаминов и в целом неудавшуюся жизнь, про несчастную любовь, наддал бы, когда нужно экспрессии и сыграл бы тембром голоса, он бы… Чёрт, надо остановить это безумство. Анатолий Сергеевич с усилием пытался согнать со своего лица наплывшую весёлость, вызванную воздействием креплёного вина.

– Же, послушай, детка! Я – старый, сварливый и даже, по твоему замечанию, нудный мужик, – он отставил от себя недопитый бокал. – Забавы молодых меня уже не колышут. Да, я работаю и стараюсь делать всё хорошо. Пусть и не люблю свою нынешнюю специальность, но я привык напрягаться. Поручили тебе дело, изволь сделать его с максимальной отдачей сил и по возможности толково… Вот мой девиз! – получилось у него неожиданно выспренно.

– Ладно, ладно, Сергеич, – Женя усмехнулась. – Чего это вы завелись? Знаем мы ваше усердие. Вы прекрасно понимаете, что я – о другом, – Женечка допила остатки вина и взялась разливать снова.

– У меня созрел тост… За любовь!

– Ну, ты посмотри на этого своенравного ребёнка! Я ей про Фому, она – про Ерёму. Хорошая моя, давай поговорим на отвлечённые темы.

– О политике что ли? И это с молодой дамой? Нет, вы решительно не в себе. Кто вам так насолил?

– Просто разонравилась мне эта тема. И давай вернёмся к нашему, извини, влюбленному барану. Мне, признаться, самому любопытно: кем всё же написано, будь оно не ладно, это письмо? Попробую добраться до истины. Во-первых, надо вывести, так сказать, все белые пятна в истории нашего города относительно литераторов. Это, как ты помнишь, уже и моя прямая обязанность. Во-вторых, я рассею твои подозрения насчёт меня. Не писал ничего подобного и писать не буду. Это я тебе заявляю совершенно серьёзно.

– Да поняла я вас… Сергеич, хотите ещё одну тайну? – Женечка будто не услышала краткий монолог Анатолия Сергеевича.