Джулиан Фостер

Джулиан Фостер
Валерий Мармышев

Эта книга – о человеческой доброте в трудные времена. О бескорыстной помощи в кругу страха и безразличия. О жертвенности и сочувствии. Об ответственности и решительности. Эта книга – о Джулиане Фостере.

Джулиан Фостер

Валерий Мармышев

© Валерий Мармышев, 2020

ISBN 978-5-0050-6766-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Смерть первая

(Я)

– Что за бред? – воскликнул Джонатан Фешер, мой товарищ, прочитав написанный мною набросок статьи для богом забытой газетёнки Fishtown Daily. – Твой редактор совсем что ли рехнулся? Зачем он попросил тебя написать это? Джулиан, сколько ты еще будешь киснуть в этой конторке?

Молодой человек, сидящий напротив такого же молодого, бородатого и возмущенного статьей Джонатана Фешера – это я, Джулиан Фостер. Хотел бы я дать себе красочное описание и перечислить список моих невероятных литературных достижений, чтобы все те, кто это читает, заинтересовались автором и уверились, что впереди их ждет что-то особенное и неповторимое. Но, нет. Перед вами просто Джулиан. Молодой, не урод, что уже можно считать комплиментом, полный надежд на успешное будущее, и совершенно не понимающий, с чего начать. Одежда в нормальном состоянии, глаза сонные и покрасневшие от ночного недосыпа из-за той самой статьи, которую только что так высоко оценил мой товарищ.

– Ну, он попросил написать что-нибудь юмористическое, что мне оставалось делать? – попытался я реабилитировать свой провал перед другом.

– Ты же умный парень, почему тебе вечно неймется устроиться в какую-нибудь дурацкую фирму, чтобы заниматься всякой ерундой? – не унимался Джонатан. – Официант, дружище! Принеси-ка мне еще бокальчик пива! – любезным тоном обратился он к парню в фартуке.

– Может мне стоит поискать перспектив там, где работаешь ты? – пошутил я. – И вообще, не слишком ли ты много пьёшь? Тебе же скоро в море.

– Джулиан, дорогой мой, если бы ты видел, что вытворяет с нашим судном пьянчуга-капитан – ты бы никогда не ступил на борт трезвым. Ни одного корабля!

– Жалкое оправдание! – фыркнул я.

– Я тебе серьезно говорю! – начал злиться Джонатан. – Вот тебе случай! Однажды мы в последнюю секунду успели избежать столкновения с теплоходом. А попали мы с ним на один курс только потому, что капитан, на пьяную голову, решил догнать чертову чайку, которая нагадила нам на палубу!

Я прыснул от смеха, чуть не пролив на себя свой горячий чай с лимоном.

– Ты это серьезно? – выдавил я из себя через сумасшедший хохот.

– Посмотри на меня, – уже улыбаясь, произнес Джонатан, – разве может этот серьезный человек солгать своему лучшему другу?

– Нет, разумеется, нет, – ответил я.

– Так то! – сказал он, залпом осушая оставшуюся половину бокала. – Эх, дружище! Пора мне. Рад был повидаться!

– Я тоже был рад, – кое-как справившись со смехом, сказал я в ответ.

Он встал, отвесил нелепый поклон и направился к двери морской, покачивающейся походкой.

Допив свой чай и пару раз хихикнув над рассказом Джонатана, я встал, заплатил официанту и, махнув на прощание бармену, вышел из бара. На улице все было завалено снегом, и дул сильный порывистый ветер.

– Почему в этом городе всегда так холодно! – подумал я. – А, и пёс с ним!

Укутавшись поплотнее в пальто, я побрел домой, думая о написанной статье и своих перспективах.

Пустынные улицы и перекрестки изредка посещали автомобили, оставляя за собой свежие колеи, которые тут же заметало снегом. Подойдя на один из таких перекрестков, я остановился, ожидая, когда загорится пешеходный светофор. Слева от меня, на остановке, с радостными возгласами, продрогшие люди загружались в прибывший автобус. Когда погрузка закончилась, автобус, буксуя на обледеневшей дороге, начал набирать скорость. В этот момент мощный порыв ветра едва не сбил меня с ног: я вовремя успел ухватиться за столб светофора. Что-то промелькнуло справа от меня. Оглянувшись, я увидел девушку, лежащую на снегу с широко распахнутыми от ужаса глазами. Ветер вырвал из её рук коляску с младенцем и та, промчавшись мимо меня, перевернулась прямо на пути разгоняющегося автобуса. Послышался приглушенный воем ветра плач ребенка и свист тормозов автобуса. Я рванулся вперед, оскальзываясь на оледеневшей дороге, и схватил беспомощный сверток с ребенком. С надвигающимся рокотом машины пришло осознание невозможности избежать удара скользящего автобуса, и, я принял единственно верное решение, – бросить малыша в огромный сугроб свежего снега, нанесенного на тротуар. Едва беспомощный сверток коснулся белоснежного покрывала, как огромный металлический монстр влетел в меня, нанося свой сокрушительный удар. Так я умер в первый раз.

И что же дальше? Дальше была просто тьма. Я блуждал в ней в поисках лучика света, силясь нащупать верный путь к нему. В моем сознании мелькали образы, постепенно оформляясь в мысль. Мысль о том, что череда, казалось бы, несвязанных событий, привела меня к смерти. Появилось осознание, что для меня значит смерть – это всего лишь способ найти людей, нуждающихся в моей помощи, и спасти их, чего бы мне это не стоило. Это было моим предназначением.

Смерть вторая

(Отцовская любовь)

Обезумевший ветер срывал покровы снега с вершин гор и с ужасающим ревом засыпал город у их подножия. Буйство ненастной погоды продолжалось уже неделю, давя на головы людей тягостными мыслями, печалью и тревогой. Выходить из домов в такое жуткое время, не зная города, – верная смерть. То тут, то там появлялись «дома призраки», образованные наметаемым в громадные сугробы снегом. Городок непрестанно менял свое обличие.

Именно в такое время остро ощущается скука. Некоторые, не выдерживая этого погодного гнета, выходили убирать перед своими покосившимися деревянными домиками сугробы, которые возвращались на прежнее место через пару часов, и всё повторялось вновь. Та же безостановочная и бессмысленная церемония проводилась и на небольшом военном аэродроме, вокруг которого многие годы обстраивался городок. Люди с лопатами играли в снежки с ветром, в попытках очистить взлетную полосу, на случай, если какой-нибудь самолет запросит аварийной посадки. Их усилия были напрасны – в наушниках диспетчера были слышны лишь треск и шум сигнала. Ни один глупец не будет совершать полёт в таких погодных условиях. Даже самые буйные и пьяные головы вжимались поглубже в плечи от такой безумной идеи.

В просторных ангарах ленивые механики занимались кто чем: кто-то, громко выкрикивая в пылу азарта, играл в карты, некоторые спали в салонах самолетов или, сидя на потрепанных диванах, смотрели на буйство метели, под звуки музыки, доносившейся из хрипящего радиоприемника. Самые ответственные и трудолюбивые копошились в двигателях, но, через время, неистово ругаясь, отбрасывали инструмент и уходили пить горячий чай. Те, кто не переносил одиночества, несмотря ни на что, шли в единственный в городе бар, чтобы выпить с кем-нибудь по кружке пива и поболтать.

Что-то этим вечером подтолкнуло и меня выйти из дома и отправиться в бар. Я не боюсь одиночества, даже можно сказать обратное – я ищу его. Неделю я просидел дома, читая книги, слушая радио и делая гимнастические упражнения. Иногда я выходил на улицу, чтобы сходить в магазин за едой, и попутно закупал продукты для моего дальнейшего путешествия. Я работаю журналистом и частенько бываю в разных отдаленных уголках страны, наблюдая за образом жизни людей, записывая беседы с ними, их истории, впечатления и делая фотоснимки. Когда-нибудь, я надеюсь, это поможет мне написать книгу о моих странствиях.

Сидя в баре, я наблюдал за людьми: как они разговаривают, смеются, о чем они говорят, как относятся к своей жизни. Я сидел и попивал свой сладкий горячий чай. Между прочим, это был первый бар, в котором никто не удивился моей просьбе получить горячий чай, даже больше, бармен-хозяин бара вежливо спросил, сколько сахара добавить и не нужно ли мне еще чего-нибудь. Я сидел за столом и поглядывал на дрожащее от каждого резкого порыва ветра оконное стекло. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился человек, весь облепленный снегом. Честное слово, если бы его не освещала лампа у входа, то я бы верно подумал, что дверь распахнуло порывом ветра, настолько он сливался с видом на улице. Ничего удивительного в этом появлении не было: люди постоянно заходили и уходили, если бы не странное изменение, произошедшее за столами. Разговоры как будто приглушили. Люди оборачивались на пришедшего, а когда поворачивались обратно, на их лицах появлялось чувство вины, сострадания и печали.

Вошедший был мужчина средних лет с черными как смоль волосами. Средний рост, широкие плечи и осанка с появившейся, судя по всему недавно, небольшой сутулостью, придавала ему одновременно мужественный, отважный и в тоже время немного жалкий вид. В лице его не было ничего особенного, только бросалась в глаза глубокая морщина печали, образовавшаяся на его лбу. Взгляд был серьёзный и целеустремленный. Не было похоже, что он зашел сюда просто выпить и скоротать время.

Мужчина подошел к бармену.

– Греджерс, мне нужна пара бутылок спирта и консервы, все что у тебя есть, пожалуйста, – произнес его приятный голос с небольшой хрипотцой.

– Здравствуй, Хёвард, – ответил бармен, немного растерявшись и озираясь вокруг. – Дружище, извини за любопытство, но зачем тебе столько провизии?

– Я собираюсь пойти туда, – ответил Хёвард.

– Туда, сейчас!? Один!? Но это же верная смерть! – воскликнул бармен.

– Просто продай мне товар, – произнес Хёвард ледяным тоном.

– Извини, друг, но я не могу позволить тебе отправиться туда. Я не продам тебе то, что ты просишь.

Я видел, как на лице незнакомца заиграли скулы, глаза яростно сверкнули. Не сказав больше ни слова, он развернулся и, пинком открыв дверь, растворился во вьюге.

В баре повисла тишина, нарушаемая только завыванием бури, звучащей еще громче из-за распахнутой двери. Многие смотрели на бармена и одобрительно кивали ему головой. Постепенно разговоры приобрели ту же звучность, что и прежде.

Совершенно не понимая произошедшего, я подошел к бармену и спросил его:

– Дружище, а что за беда приключилась с этим мужчиной…

– С Хёвардом? – прервал меня бармен, радуясь, что может хоть с кем-то поговорить, очистив себя от чувства вины. – У него четыре дня назад сын пропал. Он у него летчик. Совершал полет через перевал. Пытался доставить лекарства в другой город, да так и пропал. Летел, понимаешь, летел, а потом раз – и замолчал. Ни слуху, ни духу. На сигнал диспетчера не отвечает.

– И что же? Искали?