Медведь с лабаза. Записки сахалинского таёжника. Одиннадцатая книга

Ребята без оружия, они в разведку собрались, посмотреть был ли последние время у лабаза, на приманки медведь. Николай две недели не ходил на лабазы, его бригада медвежатников давно разбежалась. У них у всех частные дома, так что надо не только на огородах работать. Николай горит желанием взять медведя, Тимоха горит желанием съесть медведя. Из этих двух желаний может получиться сильный огонь. На хорошем огне всё готовится и всё сбывается. Хороший огонь, как и хорошая дорога, залог успеха.

Через дырку прямо в главных воротах пролезли на территорию лагеря, направились по алее на юг. Жилые корпуса восточней, пока в лагере ни кто не живёт, идёт ремонт. Прошли летний открытый кинотеатр. Кино не показывают, спектакли тоже. На открытом месте множество лавок, большая сцена. На прямую пересекли территорию спортивного городка, спустились к воде, перешли крупный приток Колки. С полкилометра прошли по тропе, Николай спрятал в траве поводок и ошейники. Вышли на дорогу, с которой недавно ушли.

– Странно, дорога накатана. Как Тимоха думаешь, в чем дело?

– Коля, что здесь думать? Лес, наверное, возят.

– Да, обнаглели уроды, скоро всю зелённую зону выкосят.

– Коля, а ведь по дороге легковушки ездили. Уралы здесь не ходили.

Дорога круто привернула направо, на юг к реке. Два товарища пошли по свеже пробитой тропе на восток, через заросли молодой зеленки, которая уже в рост, следом за собакам пошли. Вскоре зеленка кончилась, оказались в еловом лесу. Такие ельники встречаются редко. Местность идеально ровная, деревья высокие, стволы ровные, чистые, кроны наверху. Лес средних размеров, пихта и ель. Растут в трёх, пяти метрах друг от друга. Внизу редкая травка. Это что растёт внизу, на земле. А что лежит на земле, такого ельника больше негде не встретишь.

Ельник полностью заминирован, да так кучно! Охотники медвежатники попали! Кругом кучки дерма, куски туалетной бумаги повсюду, пустые сигаретные пачки, фантики от жвачки. Южней, на большой поляне огромный палаточный городок. Слёт юных туристов, если быть точным, слёт юных поросят, дети пролетариев слетелись в одну кучу и под руководством взрослых пролетариев имеющих педагогическое образование загадили лес в прямом смысле слова. На восточном крае этого свинячьего табора стоит два туалета, М и Ж, на два отхожих места.

Судя по палаткам здесь минимум человек триста, полностью загаженный ельник подтверждает большое количество народа. Чему могут научить эти педагоги? Если они не могут нормально организовать бытовые условия. Учат детей разжигать костёр, ходить по лесу. Сначала надо научить ребёнка элементарному порядку. Этому своих детей с малых лет должны учить родители. Может, есть в лагере хорошие ребята и не мало. Они попали в общею огромную стаю, и всего два отхожих места. Дети вынуждены бежать в лес, их заставляют обстоятельства созданные их педагогами.

Два охотника плюнули, пошли напрямки по кучам дерьма. Николай орёт на собак.

– Коля, да пусть жрут, тебе, что дерьма жалко?

– Да Тимоха, вот это мы попали на минное поле. Ну и свиньи!

– А куда им в туалет идти?

– Я про взрослых говорю. У нас всё время так, при проведение массовых мероприятий отхожие места не учитываются. Я Тимоха помотался на спортивных сборах по всему Дальнему востоку и Сибири. Большая общага и два туалета, ну прямо как здесь М и Ж. Но здесь лес под боком, а в городах за угол летишь или в подъезд.

– У нас на весь город один туалет. Я Коля однажды десять суток заработал, за то, что оправился по маленькому в неположенном месте.

– Ты Вовку знаешь? Не брата, ну ты понял про кого я говорю, так он за это словил пятнадцать суток.

– Коля, этому Вове только за одну морду, можно дать два раза по пятнадцать! А лучше сразу по рылу. Обычно за ссаньё в неположенных местах хватали и продолжают хватать в сенокосную пору.

– В какую сенокосную? Он попал в конце зимы.

– Тебе этого не понять. В конце зимы пора очень, сенокосная. Нужны люди лёд долбить, вот и гребут. Обычно когда горотделу требуется мало рабочих рук, почти всем нарушителям административных законов выписывают штраф. А когда лёд долбить, силос заготавливать, картошку убирать, хрен ты штрафа получишь, строго пятнадцать суток за любое правонарушение.

– Ну сейчас то силос не заготавливают.

– Зато картошка и лёд каждый год. Так что в апреле и в конце августа лучше терпи, пусть мочевой пузырь лопнет, чем твоя совесть!

– Или до вокзала бежать, единственный туалет остался.

– Если деньги есть, можно пробежаться. На вокзале туалет стал платным. Свобода, если пяти рублей в кармане нету, делай в штаны, альтернатива отсутствует.

– Да Тимоха! Кто бы мог подумать, что мы до такого докатимся с этой демократией. Путин у руля встал, должно изменится в лучшею сторону.

– Может что-то и изменится, да должно измениться, но с пустым карманом делай в штаны. Эта проблема в нашей стране неискоренима. Ведь кому-то надо по весне рубить лёд, а по осени за ментов собирать картошку!

***

Наконец-то выскочили на дорогу, река под боком, пришлось залазить в воду. Минут десять с брезгливыми выражениями на лицах, топтались в речке, потирая сапог об сапог, смывая дерьмо и желая туристам всего хорошего. Дети здесь не причём, организаторам этого сборища следовало бы надавать по голове. Как привыкли говорить, лес всё стерпит, в лесу можно гадить, где попало. А почему бы и нет?

Если в центре города, гости города гадят в подъездах. И не от того, что они дурно воспитаны, просто приспичило, платных туалетов тоже катастрофически не хватает. Совсем скоро горожане понатыкают на подъезды кодовых замков, потом поставят домофоны. Так что уважаемые гости города старайтесь не гулять по центру, в частном секторе спокойней, там уборные есть! Воняют сильно, но зато бесплатно и очереди нет. Порядок в стране нужно наводить с самого низу.

Два охотничка меджатничка побежали по дороге. Охотничек медвежатничек, это тот, кому охота медважатенки покушать до умопомрачения! Пяток минут пробежали по дороге, выскочили на шумную развилку, как будто очутились в областном центре за парком. Стоит три палатки, огромный костёр, юных туристов человек тридцать минимум. Основная дрога идёт вдоль речки, отвилок уходит на северо-восток, просматривается крутой поворот на север.

– Мы Тимоха по этой дороги на шестьдесят девятом завозились. Через лагерь то не проедешь, граница на замке.

– А где на эту дорогу заезжали?

– По полям, а потом на крутую сопку залазили, переваливали отрог. Я в эти места с Толиком за грибами ездил на его машине, вот почему и знаю объездную дорогу.

– Так у Толика трахома древняя и кажется заднеприводная.

– Да, заднеприводная, через сопку дорога без грязи, камень сплошной. А вот в дождь с этой стороны на заднем приводе не поднимешься.

– Здесь по ходу моховика много, да?

– И маслят хватает, грузди есть.

– Ну не в этом же лиственничном лесу вперемешку с бамбуком грузди растут. Здесь место для маслёнка и моховика.

– На левом берегу ельник, груздей полно и народу здесь полно.

– Что народу полно я уже убедился. А куда они по дороге ходили, на перевал?

– Наверное, у них слёт, может, даже на Симау спускались.

– Слёт юных поросят.

– И не говори. Вот это мы сегодня влипли, я в такие ситуации не попадал.

– Попали конкретно, заминировали лес так, что и шагу ступить нельзя.

– Видать кормят их хорошо, надо пайку урезать!

От развилки прошли полчаса, дорога постепенно берёт в гору. Встречаются пяточки чистого ельника, но в основном жидкий березняк и мощный бамбук, южный склон. Есть большие квадраты лиственничного леса. За речкой водораздел между речкой Красносельской весь порос пихтовыми. Свернули к речки, по зелёнке пошли вниз.

– Дорога Коля далеко идёт?

– Метров сто и всё, тупик, дальше тропа пошла. Мы в мае по этой зелёнки прямо к реке спускались, напротив устья ручья машину ставили.

Перешли речку, на правом берегу довольно крупного ручейка, в сотни метрах от устья вытоптанная площадка, без какой либо растительности, мишка постарался. К двум ивам, тросом десяткой примотана сто литровая железная бочка. На верху бочки наверенна решетка из арматуры, ячеей сантиметров семь. Одна ячейка в три раза больше остальных. Рядом с бочкой на земле валяются остатки пиршества, высохшие селедочные кости. На эти остатки даже вороньё не зарится.

– Ходит косолапый, всё сожрал, до донышка.

– Ходит! Он живёт здесь, всё вытоптал. А где Коля лабаз? В упор не вижу.