Розовые очки. Рассказы

– Родной, я тебя заждался…

– Ты че, не мог меня найти? – удивляется Колян.

– Да я тут у бабы того… – объясняет лохматый.

Мужики по-братски обнимаются, слезы наворачиваются на их измученные ожиданием лица.

Вот это я понимаю – мужская дружба, вот это я понимаю – преданность. Вот она, счастливая встреча, – отмечаю свои наблюдения.

Тяну собаку за сиреневый куст. Собака обнюхивает осенние поганки, справляет нужду, тянет меня на аллею. Я упираюсь, не хочу мешать мужикам.

Колян достает из целлофанового пакета двух «мерзавчиков». Если кто не знает, это две маленькие, готовые к употреблению бутылки спиртного, грамм по двести в каждой.

Лица друзей преображаются, на них распрямляются морщины, пропадают мешки под глазами. Внутренний свет излучают глаза, спины гордо распрямляются, руки перестают дрожать. Они уверенными движениями откупоривают посуду и махом отправляют живительную влагу в аппарат пищеварения. Занюхивают рукавами мануфактуры порцию драгоценного напитка. Жмурятся на утреннее солнышко, с удовлетворением крякают.

Колян движением фокусника достает из пакета два пирожка, распределяет закуску.

– Ух ты! Где взял? – обрадовался приятель.

– Давай закусывай, не отвлекайся… – наставляет Колян.

Приятели с аппетитом, который мало кто испытывает в таком качестве из обычных граждан, жуют пирожки.

Колян мечтательно рассматривает верхушки деревьев, его друг ворошит носком «Адидаса» опавшие листья клена.

– Красота, – широким жестом Колян обозначает место вокруг себя.

– Осень, однако, – соглашается приятель, удовлетворенно кивает головой.

Собака тянет меня домой, ее пора кормить. Да и мне пора завтракать.

Пришли домой, помыли руки и лапы.

Собака ушла в свою миску, я присел к столу с манной кашей и сухарем.

Перед глазами стояли два счастливых мужика, которым вредно по утрам есть манную кашу.

Чтобы скрасить свое утро, я стал внушать себе, что «я умею жить по-японски», потому что вижу радости жизни там, где другие проходят мимо.

Бобыль

Юнг как-то сказал, что самая сильная человеческая страсть – не голод, не секс и не стремление к власти, хотя все эти влечения являются чрезвычайно сильными; самая сильная страсть – это лень.

У меня есть знакомый бобыль. Общаюсь с ним, пока собаку выгуливаю.

Зовут этого устаревшего, но всегда веселого человека Сашка. Живет он один. Иногда работает, когда у него совсем средства для существования кончаются. В охране офиса.

Когда-то давно, лет сто назад, бобылем обозначали одинокого крестьянина без земельного надела, освобожденного от налогов, которые работали за еду и кров. В современном языке слово «бобыль» также используется для описания одиноких мужчин, которые не стремятся к серьезным отношениям.

Сашка является образцом современного бобыля.

Сегодня у Сашки праздник. Ему выдали проездной для пенсионеров. Такого счастья Сашка не испытывал со дня своего рождения.

– Представляешь, я могу бесплатно ездить куда захочу.

– И куда ты захочешь? – спрашиваю его, зная, что ему вообще никуда не надо.

– А так, просто сажусь в автобус и проезжаю три остановки.

– И чего дальше?

– Дальше я выхожу и сажусь в трамвай.

– Здорово! – удивляюсь.

– Потом сажусь в троллейбус…

– Потом в метро?

– Точно, потом в метро.

– И в чем замысел?

– Ты представляешь, сколько я денег накоплю?

– Нет, не представляю, – теряюсь в догадках.

– Считай: автобус 60 рублей, плюс трамвай, плюс троллейбус, плюс метро. Потом обратно еду, это уже на два можно умножить. А если еще на каждой остановке выходить и снова входить, то можно сэкономить 1000 рублей! Сумасшедшие деньги!

– А куда ты ехал?

– Да никуда, просто деньги зарабатывал.

– Не понял.

– Сейчас объясню. У нас в охране мужики из Липецка работают. Вы, говорят, москвичи, зажрались. У вас проезд у пенсионеров бесплатный. А у нас все платное. И пенсии маленькие, и доплат никаких.

– Действительно, по сравнению с твоими коллегами ты миллионер, – соглашаюсь с бобылем.

– Это все ерунда. Главное, они мне завидуют, потому что у меня нет ни жены, ни детей.

– А это как понимать? – удивляюсь в очередной раз.

– Есть у нас уборщица Нинка. Так у нее трое детей. Старшему 16 лет, среднему 10, младшей 7. Она одна всех кормит и одевает.

– Да, тяжело ей, – соглашаюсь.

– Так вот. Президент выдал по 10 тысяч рублей на ребенка к первому сентября.