Комедианты

– Обещал жениться?

Я скривился.

– Должен денег?

Я скривился еще сильней.

– Не знаешь, как от нее отвязаться?

– Я вообще ничего не знаю.

– Ну, это излечимо. Берем пиво, и ко мне.

– Тапочки? Хотя можешь не разуваться. Я еще не убирал.

Дима жил в однокомнатной квартире «хрущевского» типа. Он убрал все перегородки, оставив разве что стены ванной и туалета (совмещенных). Кухня отделялась от жилой части квартиры исключительно цветом отделки. Такими вещами как уборка или приготовление пищи он занимался исключительно по вдохновению. Он мог не браться за веник неделями, что не мешало ему принимать гостей, среди которых нередко попадались и весьма симпатичные девочки.

– Садись на диван. Сейчас все приготовлю.

Дима брезгливо сложил грязную посуду в и без того полную мойку, смахнул крошки прямо на пол, протер стол отбивающей своим видом аппетит тряпкой. Немного подумав, он помыл стаканы.

– Курить будешь? – Он кинул на стол пакет анаши и пачку папирос.

– Меня и без этого глючит.

– Жизнь кипит?

– Кипит, чтоб ее.

– Рассказывай.

– Чего рассказывать: жена ушла, любовница тоже. Познакомился с бабой…

– А ты уверен, что тебе это не приснилось? – спросил он, когда я пересказал ему историю Дюльсендорфа.

– Иди ты…

– Подожди. Это, конечно, мистично, увлекательно, стильно, но ты бы поверил, если бы тебе кто-нибудь рассказал что-нибудь похожее?

– Наверно, нет. Зря я тебе рассказал, проехали.

– Подожди. Давай плясать от фактов.

– Какие тебе еще факты?

– Хреново тебе. Это факт? Факт. Далее… ну, с женой все понятно, тебя это не беспокоит. Любовница, говоришь, так толком ничего и не смогла тебе объяснить, ну да тоже бывает, потом эта у Вовика, и сразу к своему Будапешту…

– Дюльсендорфу.

– Один хрен. Послушай, а что тебе здесь не нравится? Ну, напились где-то у черта на рогах, ну, услышал сентиментальный бред старого мудака. Ну и что?

– Не знаю. Это как боязнь тараканов. Глупо и в то же время ничего с собой не можешь сделать.

– Жрать будешь? – спросил вдруг Дима.

– Нет.

– А я пожру. Мне после пива всегда есть хочется.

– У тебя ж наверняка ни хрена нет.

– У меня есть макароны и тяй.

– Тяй с макаронами?

– Ты предлагаешь есть его без макарон?

– Не знаю, тяй с макаронами…

– Ты буржуазен, и это когда-нибудь тебя погубит. Сходи лучше еще за пивом.

В ларьке юная особа увлеченно читала «Мастера и Маргариту». «Какие продвинутые у нас продавцы», – подумал я, но не стал обыгрывать эту тему. Не сейчас, хотя, наверное, это было бы интересно. К пиву я взял чипсы (не травиться же голыми макаронами).

Пока я ходил, Дима успел приготовиться к трапезе. Он бухнул хорошую порцию тяя прямо в кастрюлю с макаронами (воду он слил) и разделся до пояса, чтобы не заляпать рубашку. Адепт неаккуратности, он предпочитал есть раздетым, обильно роняя еду на покрытый густой шерстью живот, а потом, вылитая обезьяна, выбирал все руками, отправляя самые аппетитные крошки в рот.

– А это здесь зачем? – спросил я, увидев мелкий гребень, который Дима положил рядом с тарелкой.

– Это для чистки животика. Думаешь, наука стоит на месте?

– Ты вычесываешь этим?!

– А почему бы и нет? Что тебе не нравится?

Я представил себе Диму, вычесывающего макароны из растительности на животе, и мне стало вдруг весело. Теория Дарвина, фильм первый. Превращение обезьяны в человека! Наверно, это была разрядка, катарсис или истерика. Я смеялся, как ненормальный, смеялся до слез, сначала над Димой, потом над собой, над своими страхами, бедами, проблемами. Я вдруг представил все это со стороны…

– Ты чего? – спросил Дима, когда я, наконец, остановился.

– Ничего… это от нервов.

– Лечились бы вы, барин.

– Так наливай лекарство.

– Может, папироску?

– Можно и папироску, – я был смел и весел, как заяц во хмелю.

– Слушай, а как ты умудряешься сюда баб водить? – спросил вдруг я, выпустив дым изо рта.