Чёрная книга. Повесть

Папка со стихами оказалась на другой полке, место для огурцов было расчищено, банки встали на свои новые места, но изменения, произошедшие с ним, никуда не ушли.

Поздно ночью, когда Маша уснула, он тихонько пробрался на кухню с блокнотом и шариковой ручкой в руке и тайком от неё написал стихотворение:

Чёрная капля.

Страхи, сомнения, мрачные мысли,
Чёрная капля в чаше души.
Слагаю в уме невозможные числа,
Шепчу сам себе – Не спеши…
Тысячи дней на сотню счастливых,
На десять безумных ночей.
Годы разлуки для нескольких милых,
Ждущих вдали очей.
Кто я теперь? – Не знаешь, не смоешь,
Столько не выплакать слёз.
Где я теперь? – Расстояние не скроешь,
Столько не будет грёз.

А ещё через неделю и уже ни от кого не таясь, он взялся за написание своего фантастического романа.

Это казалось ему невероятным.

В его сознании рождались удивительные образы – целый бесконечный мир – бездна без конца и края. Он вглядывался в эту бездну, она отражалась в его глазах, а он старался описать на бумаге то, что смог разглядеть.

А ещё через три месяца от него ушла Маша.

А спустя ещё несколько месяцев после этого, он закончил писать свой фантастический роман.

А в далёком 1990 году он всё ещё просто шёл по улицам города Ленинграда рядом с Катей, не очень понимая, куда и зачем он идёт. Им обоим нравилось просто вот так идти рядом и разговаривать. Останавливаться ненадолго в той или иной кафешке, а затем идти дальше.

Возможно, они даже не заметили сами, как поздно вечером оказались в маленькой Катиной квартирке, где-то на окраине города.

Это их движение, если смотреть со стороны, было совершенно естественным, ведь они двигались по велению души, отдав себя на волю судьбы, а та, в свою очередь, безошибочно привела их туда, куда было им нужно.

И обнаружив себя там, они даже не удивились….

И почти сразу оказались в одной постели вдвоём.

1.3. В неведомой стране…

Когда от Володи ушла жена он очень расстроился.

В первое время это вообще не укладывалось у него в голове.

Неожиданно, без предупреждения в один из самых обычных дней просто взяла и исчезла, оставив записку на кухонном столе.

Я больше так не могу.

Говорить с тобой об этом уже бесполезно. – Ты ничего не видишь и не слышишь. Живёшь в своём придуманном мире, словно меня уже нет. А теперь меня и правда, в твоём мире уже нет, а тебя нет в моём.

Может быть, хотя бы теперь ты задумаешься, что так, как ты живёшь – жить нельзя.

Всё кончено.

Прощай.

    Маша.

Он перечитал эту записку множество раз, но так и не понял неожиданного поступка жены.

Он понимал, что с момента, как он стал писать свой роман, он уделял ей очень мало времени. – Они почти не общались.

Но мне было и некогда, думал он. – С самого начала я говорил ей, что будет так. Сразу сказал, что пока не закончу книгу ничем другим заниматься не смогу, а она, пусть нехотя, но согласилась.

Но в её записке нет даже намёка на их договорённости, рассуждал он. – Ей просто плохо, говорить об этом она не желает, видимо считая, что я должен догадываться обо всём сам и стоять рядом с ней, как придурок, следя за выражением её лица. Чуть сделал неверный шаг – она недовольно сморщится, но спрашивать почему, всё равно нельзя – нужно угадывать – не угадал, сморщится опять и так до бесконечности. – Бред какой-то. Почему я должен ловить её настроения? – Полный эгоизм с её стороны.

Мысль, что в их ситуации, возможно, виноват он сам, ему даже не приходила в голову.

А мысль, что, быть может, нужно остановиться, отложить свой роман и попытаться восстановить семью, прийти и не могла.

И не потому, что эгоистом был всё-таки он, хотя со стороны именно так и казалось. – Нет, причина была в другом. И его жена неосознанно, но очень верно это подметила. И хотя для неё то, что она сказала в своей записке, было скорее аллегорией, она совершенно чётко определила, что даже когда Володя бывает рядом, его с ней всё равно рядом нет и вернуть его уже невозможно.

Она упрекала его в том, что он скрывается от неё в придуманном мире – в какой-то неведомой стране, другой реальности – неважно…. Что он находится там всё своё время и не желает возвращаться к ней, но она ошибалась. – Не было никаких желает – не желает – он не мог выбирать. Он уже давно стал частью иной реальности – очень значительной её частью – творцом своей неведомой страны – её стержнем…. И покинуть её, без полного разрушения последней, уже не мог.

Но и это не гарантировало его возвращения.

Разрушив свой другой мир, возможно, он и сам перестал бы существовать – слишком уж глубоко он в него погрузился.

Для него был только один путь. – Сделать свой иной мир замкнутым и самодостаточным, а затем отпустить. А для этого он должен был закончить книгу, вдохнуть в неё жизнь и перестать думать о ней.

То, что это почти неразрешимая задача, Владимир тогда ещё даже не догадывался.

Ему просто нравилось писать, погружаясь в свою воображаемую реальность, но с уходом жены он этого делать уже не мог.

Целых две недели после расставания с Машей он мучился, не находя себе места.

Её уход совершенно выбил его из колеи.

Он оказался один в пустой квартире и без Маши, там всё казалось другим.

– Да она же почти убила меня! – в какой-то момент воскликнул он.

Но он ошибался тоже.

Единственное в чём была виновата она, так это в том, что заставила его выйти из своей придуманной реальности в настоящий большой мир, а он уже достаточно давно в нём не бывал и успел забыть, как там всё устроено. А вот была ли в нём Маша или нет, для него уже стало почти неважно – ему просто на тот момент там не нравилось в принципе.

Но он этого не понимал.