Хрустальный свет

– Иван Трофимович, – ответил я, – я вас прекрасно понимаю, но сезон уже кончился. Какие тренировки? Пробежки в парке и работа в зале на станке.

– Помнишь, что было в последний раз, когда ты крутил на станке? – спросил он. – Если это повторится, да ещё в присутствии ребят…

– Помню, Иван Трофимович, – перебил я его, – вы правы, рисковать не стоит. Работа в зале отменяется. Но и вы должны меня понять, вы же всю жизнь в спорте – невозможно мгновенно бросить то, что стало частью тебя.

Спорт – мой образ жизни, и мне необходимо тренироваться. Неважно как, неважно где, но мне необходимы нагрузки. Здесь моя секция, команда, я привык приходить сюда. Боитесь пускать меня на станок – ладно. Давайте я буду просто приходить на пробежки и тренироваться с ребятами в парке.

– А что я скажу остальным? – спросил тренер.

– А что нужно говорить? – не поняв вопроса, переспросил я.

– Что я скажу ребятам, когда они перейдут после пробежки тренироваться в зал, а ты нет?

– Иван Трофимович, всё просто, – ответил я. – Сказать можно что угодно. Например, что после болезни я восстановился не полностью, нагрузки мне разрешены, бегать могу без ограничений, а вот велосипед пока противопоказан, что у меня травма ноги, что-то с суставом, и мне запрещены круговые движения. Скажите, что это, возможно, никогда не пройдёт, тогда и вам, и им будет легче. Никто не предложит мне сесть на велосипед, а ребята перестанут видеть во мне соперника.

Тренер задумался. Он прокручивал в голове предложенную схему, пытаясь найти в ней что-то потенциально опасное для себя. Риски, конечно, были. Я мог по-тихому пробраться в зал, сесть на станок и…. Но я сказал тренеру, что не стану этого делать, а мы всегда доверяли друг другу, и причин менять эти отношения не было.

– Ладно, Володя, приходи, – наконец решился он. – Но давай сразу договоримся: до первого инцидента, даже до первого намёка на инцидент.

– Спасибо, Иван Трофимович, – ответил я.

Всё повторилось, круг замкнулся, тренер снова, как и много лет тому назад, сделал то, что было нужно мне.

Я мог приходить на тренировки, совершать пробежки в парке. Теперь я мог делать это беспрепятственно. Я знал, что там, в его глубине, есть тайные тропы. Их – в определённый момент и поймав особое состояние – можно найти. Я надеялся, что когда-нибудь они приведут меня к хрустальному свету – к чуду, до которого я в прошлый раз так и не добрался. «Ничего, – думал я, – в следующий раз обязательно получится, и для этого не обязательно нужен велосипед».

Всё снова встало на свои места. Мама, как всегда, оказалась права.

– В этом мире нет ничего, что было бы невозможно исправить, – говорила она.

Я тренировался со своей командой. Каждая тренировка начиналась в парке – десять километров интенсивного бега по извилистым дорожкам. Затем ребята отправлялись в зал, а я оставался и продолжал свой бег, ускоряясь и замедляясь, давая разные нагрузки, пытаясь вернуть свою прежнюю физическую форму.

Постепенно ребята из команды перестали относиться ко мне всерьёз. Нет, они не стали относиться ко мне хуже, я по-прежнему был для них свой. Годы совместных тренировок просто так со счетов не спишешь, но что-то менялось.

Не знаю, что им сказал про меня Иван Трофимович, но они решили, что велоспорт для меня закрыт навсегда, и я перестал быть для них полноценным членом команды, но, к счастью, товарищем всё ещё оставался. Это, как предполагал я, как догадывался тренер, долго продлиться не могло.

Спорт – это тяжёлый труд, и они работали, выполняя серьёзную программу. У меня такой программы не было, я просто бегал с ними в парке, иными словами, путался под ногами. Они, тренировались профессионально, я же, по их мнению, был просто любителем, который, тренируясь с ними, развлекается ради собственного удовольствия и может бросить всё в любой момент, как только это ему надоест.

Отчасти они были правы. И с этим ничего поделать было нельзя – очень плохо, когда в команде есть человек, интересы которого с этой командой не совпадают. В будущем конфликт был неизбежен.

Отказаться от своих тренировок я не мог – я не набрал после болезни нужную форму и был всё ещё очень далёк от своего первоначального состояния. От пробежек именно в этом парке по понятным причинам тоже – где-то там, в его глубине, находился проход к хрустальному свету, и я всё ещё надеялся его найти.

Но оставлять всё как есть было уже нельзя – я и моя бывшая команда мешали друг другу.

Я снова пошёл в кабинет Ивана Трофимовича.

– Этого я и боялся, – ответил он, выслушав мои объяснения. – И что теперь, Володя, прикажешь мне делать?

– Не знаю, Иван Трофимович, – ответил я, – советовать я не имею права, но, может быть, выбрать время, когда я не буду никому мешать?

– Это сложно, – ответил он, – в спортшколе много команд, ребята разного возраста, разной подготовки. Сейчас не сезон, каждая команда в большей или меньшей степени проводит тренировки на улице. Мы стараемся делать так, чтобы они не пересекались, поэтому свободного времени почти нет. Нужно посмотреть расписание их занятий, поговорить с другими тренерами, поговорить с руководством спортшколы и попытаться вклинить во всё это твои индивидуальные занятия бегом. Занятия не совсем по профилю, вне тренировочного процесса. Как ты себе это представляешь?

Я ничего не сказал и, опустив глаза, ждал, что мне скажет он. Молчал и тренер, видимо, пытаясь найти приемлемое решение или способ тактично выставить меня за дверь.

Наконец Иван Трофимович нарушил молчание.

– Я попробую, – тихо сказал он. – но особо на это не рассчитывай. Есть только одна причина, по которой руководство спортшколы может пойти тебе навстречу: твоя травма. – Несуществующая травма, прошу заметить. Мы ведь с тобой прекрасно знаем, что после болезни ты, по мнению врачей, совершенно здоров. Так вот, если никто не станет копаться в медицинских бумагах, а при этом окажется, что свободное время для твоих занятий есть и руководство посчитает это приемлемым, учитывая свою, как спортивной организации косвенную вину в том, что случилось с тобой, может быть, что-то и получится.

– Спасибо Иван Трофимович, – ответил я.

– Не благодари, Володя, пока не за что, – ответил он. – Я очень сомневаюсь, что смогу тебе помочь. Сегодня понедельник, завтра я попробую поговорить с директором и посмотрю расписание. В среду, возможно, появится решение. Пока в нашей команде конфликта нет, приходи и тренируйся как обычно. Появится решение – хорошо, не появится – хуже, но менять и в этом случае ничего не будем, по крайней мере до тех пор, пока твоё пребывание в команде не станет критичным. Тогда, если это случится, тебе придётся уйти.

Решение появилось только через неделю. К тому времени я почти перестал надеяться, почти отчаялся. За это время ситуация в нашей команде стала стремительно развиваться в худшую сторону – до конфликта было недалеко.

Честно говоря, для себя я решил: если меня попросят уйти, я молча это приму и сопротивляться обстоятельствам больше не буду. «Если это случится, – думал я, – то так тому и быть – я уйду и постараюсь забыть всё, что случилось со мной. Раз в этом мире всё против меня – справиться с этим, скорее всего, невозможно, и нет никакого смысла мучить себя».

В следующий понедельник, когда я пришёл на базу, первым, кого я встретил, был мой тренер – он поджидал меня у дверей.

– Пойдём, есть разговор, – сказал он, приобняв меня за плечи и увлекая за собой в свой кабинет.

– У меня для тебя, Володя, есть две новости, – сказал он, усаживаясь за свой стол.

– Одна хорошая, а другая плохая? – спросил я, улыбаясь.

– Нет, Володя, – ответил он, – Одна плохая, а другая, на мой взгляд, ещё хуже.

– Как это? – невольно вырвалось у меня.

– Суди сам, – ответил тренер. – В команде конфликт. До тебя, минут десять назад, ко мне приходил Сергей. Он от лица команды вкратце обрисовал текущие настроения. По его словам, ребята больше не хотят и не могут терпеть твоё присутствие. Они считают, что ты отвлекаешь их и мешаешь тренироваться. Исходя из этого, я вынужден запретить ваши совместные тренировки, и это новость плохая.

Об очень плохой новости, которую тренер оставил мне напоследок, я уже догадался. Сбылось то, что я, в сущности, и предполагал. Хотелось молча встать и выйти из кабинета, покинуть территорию базы и больше никогда не возвращаться, но я всё-таки спросил:

– А какая же очень плохая?

– С одной стороны, – ответил Иван Трофимович, – всё хорошо. Руководство спортшколы готово пойти тебе навстречу. Твоё посещение базы согласовано. Мало того, ты можешь делать это в любой день недели, но вот время…

Короче говоря, смотри сам, – добавил он и протянул мне лист бумаги, на котором было пропечатано моё индивидуальное расписание посещений базы.

Понедельник: 00.00 – 9.00; 22.00 – 24.00

Вторник:00.00 – 9.00; 20.00 – 24.00

Среда: 00.00 – 8.00; 21.00 – 24.00

Четверг: 00.00 – 9.00; 13.30 – 15.00; 22.00 – 24.00

Пятница: 00.00 – 12.00; 22.00 – 24.00

Суббота: 00.00 – 7.00; 22.00 – 24.00