Хрустальный свет

«Проход – в другую сторону. Пойдём со мной, здесь недалеко», – сказала она. И ещё что-то про говорящего оленя…

– Что за проход? – невольно прошептал я.

Мысли взорвались в моей голове, пронеслись огненным вихрем – понимание накрыло жаркой волной. Именно проход, вспомнил я. Она сказала проход, а не выход.

Я решил, что она сошла с ума, но возможно, она поджидала там меня. Возможно, она ждала, чтобы показать мне этот проход. Естественно, она смеялась, для неё я выглядел глупо. Она хотела показать мне то место, которое я, прилагая огромные усилия, искал несколько месяцев, как одержимый, а я взял и сам отказался от этой возможности.

– Идиот! – закричал я и с силой ударил кулаком в стенку душевой кабинки.

Кабинка треснула, а из костяшек пальцев правой руки выступила кровь.

Это действие и боль в правой руке отрезвили меня, я глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки.

«Что я творю? – думал я. – Нужно срочно что-то с собой делать. Всё, что происходит со мной в последнее время, становится ненормальным. Навязчивая идея, бесконечные тренировки, поиски и ожидание неизвестно чего. Я вымотан, я уже почти не контролирую себя. Я, как параноик, вижу в несуществующих событиях несуществующий смысл».

Встретилась на пустынной аллее старушка. И что? – Допустим, эта встреча была не совсем обычной – безлюдное место, тёмный парк, я налетел на неё неожиданно, она показалась мне странной, настолько странной, что в какой-то момент я даже её испугался. И что? – снова повторил я себе тот же вопрос. – Старая женщина, похожая на нищенку, в ватнике и валенках, рассказывающая о говорящих оленях, зовущая меня с собой, смеющаяся над одной ей понятными шутками. Что я смог в этом разглядеть? – не понимал я. Почему я решил, что она укажет мне дорогу к моей цели, тайному месту, где расположен проход, который я ищу? Вот так просто, на окраине парка, случайная старушка возьмёт меня за ручку и скажет:

– Не плачь, маленький, – спросит: – Что тебе? Другой мир, наполненный хрустальным светом? – Нет ничего проще. Потерпи пять минут, и всё у тебя будет. Мудрый говорящий олень покажет тебе путь, а чтобы ты не заблудился, будет тебя сопровождать.

Бред какой-то. Как я мог предположить такое? Она была просто не в себе. Несла всякую околёсицу. Сказав несколько непонятных фраз, случайно разбудила что-то во мне, зародила надежду. Тёмный парк, метель, неожиданная встреча, добавили этим фразам загадочности, а на самом деле она, возможно, и не воспринимала меня и обращалась даже не ко мне. Она смотрела на меня и видела что-то своё, я был для неё фантомом, призраком, и её слова нельзя было понимать буквально. Я и в самом деле псих, если ищу в этом смысл.

Всё это от отчаяния, – понял я, – моего глупого отчаяния, почти развившегося в паранойю. Я никак не могу приблизиться к цели, у меня не получается, не хватает на это сил. Я презираю себя за это и ненавижу за это свою цель. – Она такой же фантом для меня, как я сам для старой женщины, встретившейся мне в парке.

Не было никакого тайного смысла в нашей встрече – обычный, случайный эпизод, стечение обстоятельств, как не было ничего необычного со мной раньше.

*

В тот момент мне всё представлялось именно так.

Я устал и больше не мог думать иначе.

Тренировка на станке – была.

Падение со станка и удар о стену – были тоже, но это и всё.

Если я что-то и увидел кроме этого, то это иллюзия, мираж.

Никакого хрустального света я видеть не мог, он плод моего больного воображения, а всё, что я делал для его достижения, очень похоже на помешательство.

*

Пора с этим заканчивать, решил я.

Моё сознание развернулось на 180 градусов, и я стал успокаиваться. Это было очень хорошо – без этого поворота я и в самом деле мог сойти с ума.

Я промыл свою рану на руке, выключил воду, насухо вытерся, надел чистую одежду, прошёл в раздевалку.

В аптечке нашёл перекись водорода, обработал костяшки пальцев на правой руке и заклеил их пластырем. Сложил свою спортивную одежду в довольно объёмистую сумку – её я решил забрать с собой.

Я всё делал очень медленно и максимально тщательно.

В тот вечер я понял, что больше не хочу приходить сюда, и потому, перед тем как уйти, не должен был ничего забыть.

Эта спортшкола стала мне ненавистна, и я остро почувствовал, что тренировки в парке мне больше не нужны. Более того, я внезапно понял, что прекратить эти тренировки – необходимо, иначе может случиться нечто необратимое.

Я выключил свет, закрыл двери на ключ и, уходя, сдал его на пост охраны.

– Что в сумке? – спросил меня охранник, принимая ключ.

– Форма, взял в стирку, – ответил я.

– Ясно, можете проходить, – ответил он, отключив стопор на вертушке выхода.

«Что тебе ясно? – мысленно обратился к охраннику я. – Что тебе может быть ясно обо мне, если я сам никак не могу в этом разобраться?»

Последняя попытка

Прошло две недели.

Школа – дом – опять школа; я жил – словно и не жил, находился в каком-то заторможённом состоянии, ничего не видя вокруг. Спрашивали – отвечал, просили сделать – делал. Мне было всё равно. Всё, что интересовало меня раньше, перестало иметь для меня значение.

Мне было очень плохо.

Я ошибся, вложив свою душу в предприятие, которое стало банкротом, и теперь получалось, что я её потерял и ничего не мог чувствовать.

На пятнадцатый день, вернувшись из школы домой, я услышал телефонный звонок. Взял трубку и безжизненным голосом сказал в неё:

– Слушаю.

– Здравствуй, Володя, – ответил Иван Трофимович.

– Здравствуйте, – равнодушно ответил я.

– Мне сообщили, что ты уже две недели не приходишь… – он на мгновение запнулся, подбирая слова, – тренироваться. И голос у тебя какой-то странный. Ты не заболел?

– Нет, я здоров, – ответил я.

– А тренировки? – переспросил тренер.

– Я решил больше не тренироваться, Иван Трофимович, – ответил я.

– Что случилось, Володя, можешь нормально объяснить? – спросил он, слегка повышая голос.

Я понимал, что он волнуется за меня, но это меня совершенно не трогало. «Раньше нужно было волноваться, – думал я, – теперь уже поздно».

– Твоя мама звонила, просила помочь, – добавил он. – Говорит, не знает, что с тобой. Почти всегда молчишь, ничего тебя не радует, ничего не интересует, часто бываешь рассеянным, не слышишь, что тебе говорят.

– Зачем вы мне всё это рассказываете? – спросил я.