Мутанты. Окаянные 90-е

Из киоска-прицепа, густо облепленного фотографиями эстрадных звёзд, донеслось хриплое бормотание магнитофона, потом неожиданно грянуло:

– А два кусочека колбаски, у тебя лежали на столе!

Семён привычно пробежал глазами по ряду торговок, медленно пошёл вдоль импровизированных прилавков. Остановился у одного из них.

– Почём огурчики?

Бабка, крест-накрест перевязанная пуховым платком, была похожа на толстого ямщика. Она как раз открывала трёхлитровый баллон с солёными огурцами.

– Трёшка! – зычно гаркнула бабка. Ну, точно – ямщик, только кнута не хватает.

– Пять штук – распорядился Семён и полез в карман. Бабка-ямщик ловко выудила огурцы, смачно облизала пальцы, и стала сворачивать кулёк из газетного листа.

Семён не смотрел на неё. Семён смотрел на деньги, лежавшие на полуоткрытой ладони.

Три замусоленных десятки, а сверху…, сверху красовалась сторублёвка, та самая, с запачканным уголком. Парень недоумённо пожал плечами, ничего не понимая, и вдруг – озарило:

«Ошиблась, Зинка! Вместе со сдачей сотку назад сунула. Нормально! Ничего, она и так там, в ларьке своём, бабло имеет, с одной водяры поддельной навару выше крыши, авось не заметит…».

Бабка вернула его в реальность, подёргав за рукав.

– Эй, огурцы-то берёшь?

– А как же! – улыбнулся Семён. Протянул две десятки, получил мелочью сдачу, забрал газетный свёрток.

Зинкина ошибка промелькнула где-то внутри, тихонько заскреблась в душе, но Семён казниться не стал (ещё чего не хватало), а просто решил об этом забыть. Забыть и всё тут. Что же, ему, обратно в ларёк бежать? Нашли дурака…

«Сала куплю… Солёного сальца, с розовыми прожилками, с чесноком!»

Парень сглотнул набежавшую слюну и уже через несколько минут смотрел, как дебелая тётка в пуховике взвешивает только что отрезанный шмат на синих пластмассовых весах…

– Шестьдесят.

– Пойдёт – согласился Семён и с чистой совестью отдал сотенную, получив взамен сало и сорок рублей.

Пересчитал наличность. Вышло около семидесяти, включая мелочь за сданную стеклотару.

– Неплохо! – повеселел Семён. Кулёк заметно потяжелел, но он не менял уставшую руку, держа деньги в крепко зажатом кулаке.

Проходя мимо парфюмерного киоска, решил: «Мыло нужно. Постираемся, что ли, пока совсем не запаршивели».

Мгновение спустя, Семён стоял, тупо моргая глазами, созерцая на ладони смятые купюры, а сверху… сверху снова, как ни в чём не бывало, лежал стольник с чёрным уголком.

Вот тут Семёну по-настоящему стало жарко. Он вытер вспотевший лоб и машинально оглянулся по сторонам, вжав голову в плечи. Но нет, никто не торопился хватать его за воротник, никто не звал милицию. Семён неосознанно пошевелил губами, будто пережёвывая что-то неприятное, горькое.

«А за что в милицию? – поёжился он – я же не ворую. Они сами отдают… сами…»

Что-то происходило, но что именно, он понять не мог. Если это чья-то шутка, то она явно затянулась, пора давать занавес. Сейчас подойдут, хлопнут по плечу, скажут со смехом: «Как мы тебя, а?». Но никто не подходил, и единственное, что в данной ситуации твёрдо знал Семён – это то, что он здесь абсолютно не причём…

«Не причём я!» – убеждал себя Семён, входя в ларёк.

«Не причём!» – твердил он в уме, купив два куска земляничного мыла, отдав сотенную, взяв сдачу и выйдя из ларька, нерешительно разжимая руку.

Сотка была на месте. Всего – двести пятьдесят рублей с копейками.

Семён испугался. На непослушных негнущихся ногах, захватывая широко открытым ртом как можно больше воздуха, зашёл за киоски, присел на кучу сваленных кирпичей.

Сердце колотилось так, словно он марафонскую дистанцию пробежал. Мысли устроили в голове чехарду, прыгали одна через другую. Семён впопыхах пошарил по карманам, нашёл примятую пачку, вытащил сигарету, закурил, глубоко вдыхая горьковатый дым и стараясь успокоиться.

«Ошибки быть не может… – заторможено подумал он, – не может… Зинка, сало, мыла два куска. А стольник опять… и опять… Ерунда полнейшая. Да что он, заговоренный, что ли?»

Семён медленно поднял руку и оглядел купюру с обеих сторон. Совсем новая. Сейчас сто рублей – это деньги, недавно нули на ценниках порезали, правительство вертит народом как хочет. Ну да не в этом дело! Вроде всё нормально… С одной стороны – паренёк в коляске, лошадьми правит, с другой – какой-то театр или музей, не разберёшь… Сто рублей… Билет банка России… преследуется по закону… всё честь по чести, и всё же – что-то не то.

И тут Семён мужика припомнил, который ему стольник этот сунул. Да не просто сунул, а вроде как даже подарил. И ещё сказал…

Погоди, что же он сказал? Ага! Сейчас, сказал, подарю я тебе одну вещь, вот что он сказал. А дальше, мол, сам разберёшься… И подарил! Сторублёвку эту… Ничего себе подарочек! Только радоваться такому везению. А он, Семён, придурок этакий, сидит и не радуется, сопли до пола распустил, волнуется за кого-то…

«Чего ж это я, в самом деле? – встрепенулся Семён, – а ещё раз проверить слабо?»

Он выплюнул окурок, зажмурился, будто перед прыжком в холодную воду, открыл глаза, – стольник не исчезал. Трепетал на слабом весеннем ветерке, крепко зажатый между большим и указательным пальцами, рвался из руки, настойчиво требуя действий.

– Ну и проверим! – неизвестно кому пригрозил Семён, и рванул к магазинам.

Через два часа у Семёна было тысяча с чем-то рублей и четыре плотно набитых пакета. Он самозабвенно прочёсывал близлежащие магазины. Деньги сами плыли в руки, и отказываться от них парень не собирался.

Витёк всё так же тихо стонал в углу, когда усталый, но довольный донельзя Семён ввалился в вагончик и принялся опустошать пакеты, выкладывая покупки на грязный стол, предварительно смахнув с него вчерашние объедки.

Сначала Витёк только водку углядел. Полусогнувшись, добрался до табурета, угнездился на нём, свинтил дрожащей рукой крышку, налил полстакана, опрокинул в заросший недельной щетиной рот.

Посидел, зажмурившись, покачался из стороны в сторону, выдохнул, налил снова, уже поменьше, выпил и прояснившимися глазами стал закуску искать. И тут, как говорится, впал Витёк в полную прострацию.

– Ущипните меня… – пробормотал он, обшаривая восхищённым взглядом ломившийся от продуктов стол.

Ай да Семён, было на что посмотреть!

Сало, колбаса, картошка вареная, укропчиком облепленная, консервы разнообразные, огурцы и капуста солёные, сыр двух сортов, сметана, масло, икра кабачковая, булка хлеба и батон нарезной…

Семён, тем временем, весело насвистывая, вывалил два пакета на свою кровать и теперь стоял, курил дорогую, с длинным фильтром, сигарету, явно над обомлевшим Витьком посмеиваясь.

Витёк голову почесал. Встал неуверенно, облокотился на спинку кровати, смотрел, почти не дыша.

Мыло, бритвенный прибор, лезвия к нему, носки, швейные иглы, почтовые конверты, салфетки, прищепки, зубочистки, щётка и крем для обуви, кнопки канцелярские, пакетики жевательной резинки, и ещё куча разных, полезных в хозяйстве вещей, включая даже грелку и детскую соску-пустышку.

– Ты, что, Семён, супермаркет ограбил? – шёпотом поинтересовался Витёк и, взяв с кровати батончик «Сникерса», покрутил его перед глазами.

– Положи на место. У тебя всё равно зубов нет. Я тебе зефиру купил, розового. Пойдёт, под водку-то? – засмеявшись, ответил Семён и устало потянулся.

– Садись, жуй… – кивнул он на стол. Витёк осторожно отрезал кружок колбасы, понюхал его, положил обратно.