В закрытом гарнизоне

Была осень, убаюкивающе гудели турбины, за иллюминатором лайнера куда-то плыли облака.

Тбилиси встретил хорошей погодой, своим неповторим колоритом и радушием хозяев.

Когда поселившись в один из номеров гостиничного комплекса Ваке, после ужина я сидел вместе с ними на террасе и любовался вечерним городом, из расположенного внизу парка, со скользящими над ним кабинками фуникулера, легкий ветерок донес слова знакомой песни.

– Что, нравится? – поинтересовался самый старший, по имени Георгий.

– Очень, – кивнул я и рассказал где и когда ее впервые услышал.

– Ясно, – переглянулись коллеги, и вскоре распрощались, пожелав мне спокойной ночи.

А спустя неделю, когда мы вместе бродил по узким улочкам древней столицы Грузии Мцхета, друзья пригласили меня пообедать в один из расположенных там ресторанов.

Называли они его «пацха», пристроен он был к скале и, судя по обстановке, тоже был весьма древним.

В обширном пустом зале нас уже ждал установленный поперек дубовый стол, поражающий обилием блюд и напитков, и мы, не мешкая, отдали ему должное. Седовласый тамада красочно провозглашал тосты, пили за партию, дружбу народов и процветание.

Затем к сидящему рядом со мной Георгию подошел хозяин в «сванке»* и черной рубашке, перетянутой серебряным пояском, наклонился и что-то прошептал.

Тот клюнул горбатым носом, положил мне руку на плечо и кивнул в сторону двери, – смотри.

В следующее мгновение ее створки со скрипом растворились, и в зал пружинистой походкой вошли пятеро людей, с музыкальными инструментами в руках.

Не обращая внимания на присутствующих, мужчины гордо стали напротив, инструменты в их руках ожили, и к сводам полетели красивые как сама жизнь, слова.

Мера мемгеребс удзило зеца,
Замбахи вели.
Ту мильхис вмгери ту севдиоб,
Маица вмгери.
Мера мемгеребс варадабис сутква
Какачос пери
Чели силгера туда маатлес
Хода мец вмгери!

блестя маслинами глаз, чудно пел выступивший чуть вперед невысокий крепыш, и за столом внимательно слушали.

А когда эхо последних слов замерло, и последовали аплодисменты, один из наших даже прослезился.

– Ты что, Автандил? – уставились на него соседи.

– Птичку жалко, – приложил он к глазам платок, и зал содрогнулся от хохота.

– Это песня так называется, «Птичка невеличка» – наклонился ко мне Георгий, и я тоже рассмеялся.

Ошибся, оказывается наш полиглот.

Тогда, в Атлантике.

Сауна с телефоном

На одной из традиционных встреч в день Военно-Морского флота, где мы пьем водку и предаемся воспоминаниям о флотской юности, мой приятель, капитан 1 ранга Валера Байников рассказал довольно занимательную историю, которую я привожу дословно.

«В бытность моей службы в должности оперуполномоченного Особого отдела Краснознаменного Северного флота, в славном городе Североморске, я повстречал своего однокашника по Высшей школе Алика Турмухаметова.

Встрече мы были искренне рады, и после обмена новостями он пригласил меня попариться в корабельной сауне на эсминце 7 эскадры КСФ, который обслуживал.

Поскольку от такого предложения ни один здравомыслящий моряк не отказывается, я с благодарностью принял приглашение и в один из дней, предварительно созвонившись, мы прибыли на эсминец.

Там Турмухаметов дал команду механикам включить электротэны сауны, и, в предвкушении удовольствия, мы неспешно в нее проследовали.

Располагалась эта чудесница в одном из корабельных помещений за металлической глухой дверью без каких-либо запоров. Вместо нее в просверленное в центре отверстие была продета ременная петля, исполнявшая роль клинкета*.

Внутри сауна имела обычный вид за исключением того, что во всех ее помещениях: раздевалке, душевой и даже парилке, на переборках висели массивные хоботы корабельных телефонов. Целых три штуки, больше чем на ГКП* крейсера.

Оригинальное исполнение дверной рукоятки и обилие средств связи в таком располагающем к отдыху месте, несколько озадачило меня и, зная, что на флоте просто так ничего не делается, я поинтересовался у Алика причинами столь странного дизайна.

Он в ответ рассмеялся и, пригласив меня в уже раскаленную парилку, рассказал довольно занимательную историю.

Сауна была расположена в помещении, ранее являвшимся на корабле техническим и, соответственно, оборудованном дверью с клинкетным рычажным замком, располагавшимся только с внешней ее стороны.

До поры до времени, посещавшие эсминец высокие гости, командир и офицеры мылись и парились в сауне в свое удовольствие, не испытывая никаких неудобств. Но все хорошее когда-нибудь кончается.

В одну из помывок, клинкетный замок по какой-то известной только ему прихоти самопроизвольно закрылся и закупорил в раскаленной сауне местного капитан-лейтенанта.

Поскольку тэны вырубить было невозможно – они включались только с внешнего электропоста, а наглухо задраенная дверь его усилиям не поддавалась, офицер стал вопить и пытаться ее высадить. Но куда там! Это ж не какая-то, а рассчитанная на эксплуатацию в условиях плавания, дверь, призванная обеспечить водонепроницаемость судовых переборок.

Так, что его жалкие потуги успехом не увенчались. Обессилев, капитан-лейтенант сполз на палубу и стал понемногу вариться, как сарделька на пару.

Но за него, по-видимому, кто-то молился. Проходивший по коридору матрос случайно услышал какой-то подозрительный писк за дверью сауны и не поленился доложить об этом вахтенному офицеру.

Когда недоваренного сибарита извлекли из клубов почти материального пара, заполнявшего помещение, он был весь в соплях и без сознания.

Как водится, случилась разборка, дело замяли, командир вставил потерпевшему «фитиль» и про тот случай забыли.

– И что вы думаете? На этом все закончилось? Отнюдь.

Второй жертвой двери оказался ваш покорный слуга.

Все произошло, как и в первый раз, с той лишь разницей, что я не стал орать и суетиться, а сразу лег на «рыбину» в дальнем углу раздевалки, укутав голову мокрым полотенцем, и стал мысленно взывать к Создателю.

И, повидимому, он меня услышал.

На корабле сыграли учебную тревогу, началась беготня и через какое-то время, обратив внимание на работающие в сауне тэны, меня тоже извлекли из этой душегубки, причем не в самом лучшем состоянии.

В этот раз, наплевав на субординацию и не выбирая выражений, фитиль воинским начальникам вставил я.

– И что ты думаешь? Помогло.