Агент Абвера

– Фу, нехорошее какое слово, князь, – сморщила нос жена литератора.

– Какое племя, такое и слово, – пробурчал тот.

Затем Демьянов помог Надежде Ивановне накрыть стол, откупорив бутылку, разлил водку по стаканам и поднял свой:

– За победу, господа!

– Чью? – уставились на него три пары глаз.

– Тех, кого мы ждем, – и князь осушил свой стакан в три глотка.

Литератор с князем повторили, Надежда Ивановна чуть пригубила. Стали закусывать консервами и пахнущей чесноком краковской.

– Так получается, будете против них воевать? – сжевал очередной ломтик Глебов.

– Совершенно верно, – разлил Демьянов оставшуюся водку. – До первого, так сказать, боя.

– А потом? – тихо вопросила Надежда Ивановна.

Вместо ответа тот пробежал пальцами по столу.

– За это и выпьем, господа – заговорщицки сказал князь. И поднял стакан: – Прозит[29 - Прозит – традиционный европейский краткий тост на латыни, переводится как «Ваше здоровье!»].

Затем крякнул «Хорошо» и занюхал горбушкой батона.

Настроение у всех заметно улучшилось, а когда перешли к чаю, вскипевшему на плите, литератор поочередно взглянул на жену с князем (те согласно опустили глаза) и вплотную придвинулся к Александру.

– Если у вас получится, а мы будем за то молиться, передайте на той стороне, что мы ждем их, а если понадобится какая помощь – сделаем всё, что в наших силах.

– Именно так, – решительно кивнули бывшая фрейлина с князем.

– Нынче в Германии в фаворе мой давний знакомый Кнут Гамсунг[30 - Кнут Гамсунг – норвежский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1920 год. Сторонник нацистов и почитатель Гитлера.], – мечтательно сказал Садовский. – Нас познакомил Блок во время его приезда в Россию, и мы даже одно время состояли в переписке. Вот бы передать ему привет.

– Где-то там и друг моей юности полковник Улагай, – томно вздохнула супруга. – Но это всё в прошлом. А вот если в случае удачного исхода от вас придет весточка, мы будем очень рады, – бывшая фрейлина мигнула пушистыми ресницами на Демьянова.

– Или человек с паролем – многозначительно добавил князь, вздев вверх палец.

– И каков пароль?

– «Пути Господни неисповедимы», – приблизил вплотную голову.

– Я запомню, – утвердительно кивнул Демьянов. – А что за полковник Улагай? – обратился к даме. – Это не тот, что командовал Кубанской армией у генерала Врангеля?

– Однофамилец, – мечтательно сказала та. – Его звали Кучук, из знатного черкесского рода, близкий друг албанского царя, сейчас где-то в Югославии.

– Ясно.

Спустя еще час Демьянов покинул «единомышленников», сославшись, что в двадцать три часа нужно быть в части. На прощание бывшая фрейлина благословила Александра, литератор крепко пожал руку, а захмелевший князь облобызал в обе щеки.

Выйдя из монастыря тем же путем, Демьянов миновал площадь перед главным входом и свернул в ближайший переулок, где его ждал автомобиль, за рулем которого сидел Маклярский.

– Ну как? – поинтересовался он, когда хлопнув дверцей, «Гейне» уселся рядом.

– Все идет по плану, они даже благословили меня на переход к немцам.

– Зашевелились тараканы, – хмыкнул старший лейтенант и, провернув ключ, включил зажигание. «Эмка», заурчав мотором, тронулась с места, набрала ход и в сгущавшемся мраке понеслась к центру. В приглушенном свете фар кружились снежинки, по асфальту низко мела поземка.

– Да, ранняя в этом году зима, – переключил скорость оперативник.

– И к тому же морозная, – поплотнее укутался в шинель «Гейне».

– Кстати, ты не читал в «Красной Звезде» очерк «Завещание двадцати восьми павших героев»?

– Нет. О чем он?

– О подвиге роты солдат генерала Панфилова. В ноябре, как известно, фашисты вышли к Волоколамскому шоссе, до Москвы оставался последний рывок. На этом участке оборону держала стрелковая дивизия генерала Панфилова и конница Доватора.

Артиллерии у них практически не было, и когда немцы ввели в бой полсотни танков, против них выдвинули заслон из роты бойцов вооруженных стрелковым оружием, гранатами и ПТР[31 - ПТР – противотанковое ружье системы Дегтярева или Симонова.]. Бой был страшный. Пройти фашисты не смогли, герои сожгли пятнадцать бронированных машин и уничтожили до роты пехоты. Двадцать восемь из них погибли.

– Да, то настоящие герои, – откликнулся напарник. – Я бы, наверное, так не смог.

Миновав Белорусский вокзал, затемненный и с безлюдной привокзальной площадью, выехали на пустынное Ленинградское шоссе, по которому изредка проезжали грузовые автомобили с бойцами в кузовах или грузами. Вскоре высотные дома с темными, заклеенными крест-накрест белыми полосами окнами закончились. У последнего дома стояли противотанковые ежи и зенитный пулемет-спарка, здесь у них проверили документы.

– Все нормально, можете следовать дальше, – махнул рукавицей старший поста в сторону полосатого шлагбаума. Один из бойцов в тулупе поднял его, автомобиль сделал между надолбами зигзаг и стал, урча, набирать скорость.

Теперь за стеклами была сплошная темень, лучи света высвечивали лишь местами разбитую гусеничной техникой, уносящуюся под колеса дорогу. Через десяток километров по сторонам возник высокий густой бор, а потом с левой стороны потянулся двухметровый сплошной забор с заиндевелой колючей проволокой поверху.

Автомобиль сбавил скорость и через пару сотен метров подвернул к дощатому стационарному КПП, дал короткий сигнал. Хлопнула входная дверь, к машине зарысил в синей фуражке и ватнике, придерживая кобуру на поясе, сержант. Маклярский, опустив стекло, предъявил развернутое удостоверение. Сержант, подсвечивая фонариком, молча прочел и поспешил обратно. Через минуту створки металлической глухой двери с легким шорохом открылись, машина въехала на обширную территорию. Это был особо секретный объект высшей школы Наркомата Внутренних Дел СССР для подготовки разведчиков и диверсантов, забрасываемых в глубокий тыл врага. На местном жаргоне он звался «обитель».

Свернув от КПП в одну из нескольких, проложенных в бору аллей, «эмка» подкатила к двухэтажному, с мезонином деревянному коттеджу под соснами и, не глуша двигатель, остановилась у входа.

– Ну, давай, Саша, отдыхай, – пожал руку Демьянову старший лейтенант, – а я назад в Москву, еще есть работа.

Хлопнув дверцей Александр вышел из кабины и проскрипел по снегу к крыльцу коттеджа, а машина, развернувшись, мигнула подфарниками и исчезла во мраке.

Внутри, в холле с задернутыми плотными шторами окнами и приглушенным светом, от высокой кафельной печи шло тепло, пахло сосновой смолою. Пошаркав сапогами по коврику у входа, Александр поднялся на второй этаж с коротким, в обе стороны коридором, остановился у одной из филенчатых дверей и, достав из кармана ключи, отпер номер.

Здесь он жил с того момента, как руководством «Мосфильма» был отправлен в длительную командировку в Алма-Ату, и проходил перед заброской специальную подготовку. Доставив «Гейне» первый раз на объект, Маклярский подмигнул: «Сейчас будет сюрприз», и он превзошел все ожидания.

Инструктором по подготовке оказался старый знакомый Рудольф Абель. Учитель с учеником тепло обнялись, но вопросов друг другу не задавали, что было обычным в их профессии.

Абель, из семьи российских немцев, имел блестящее образование, знал несколько языков и с 1927 года являлся кадровым сотрудником Иностранного отдела ОГПУ. Работал в нелегальных резидентурах Норвегии и Великобритании, где успешно занимался сбором разведданных, а еще был высококлассным радистом и знатоком шифров.

В годы ежовщины его карьера ненадолго прервалась, а затем возобновилась внутри Союза. Теперь Рудольф Иванович готовил на специальном объекте разведчиков, диверсантов и партизан для заброски в тылы противника. Их находилось здесь несколько десятков, все были на казарменном положении и проживали в таких же коттеджах, как Александр, упрятанных в бору. Занятие проводились в двух кирпичных двухэтажных зданиях со специально оборудованными классами, спортзалом и подземным тиром, а также на открытом полигоне. В классах читались специальные дисциплины, на полигоне и в тире велись практические занятия.

Курс подготовки был напряженный, по двенадцать часов в сутки, с перерывами на обед и ужин, длился он в зависимости от специализации от одного до трех месяцев. Общение меж курсантами сводилось до минимума, фамилий друг друга не знали, обходились вымышленными именами.

Имевший необходимый оперативный опыт Демьянов под руководством Абеля активно осваивал работу на передатчике. Особое внимание инструктор уделял работе на ключе на слух, правилам выхода на связь с разведцентром, методам шифровки и дешифровки радиограмм.