Куба – Любовь моя

Здание церкви Эспириту-Санто выглядит очень строго и просто с возвышающейся над ним высокой колокольней и треугольным порталом, а на мрачной гробнице под алтарём изображён Танец Смерти.

Кафедральный собор Гаваны-один из 11 католических соборов на острове. Он расположен на Пласа-де-ла-Катедраль на улице Эмпедрадо в Старой Гаване. Он был построен между 1748–1777 годами и был освящён в 1782 году. Останки Христофора Колумба хранились в этом соборе между 1796 и 1898 годами, прежде чем их перевезли в Севильский собор в Испании.

Гавана росла, строились новые площади, улицы и храмы, и их надо было охранять. Со стороны моря и заливы стояли крепости, то со стороны острова разрастающийся город становился беззащитным, и в 1558 году корсары напали не со стороны гавани, а с незащищённых западных окраин. Тогда испанцы решили строить крепостные стены и строивший Реаль-Фуэрса Бартоломео Санчес получил королевский указ. Указ был, а денег не было, прямо как много позже у нашего Дмитрия Медедева. Санчес по причине недостатка средства указ не выполнил. Позже воинственный Менендес де Авидес, ставший губернатором после разгрома гугенотов, быстро поставил грубый деревянный частокол по периметру города и стражу вдоль береговой линии.

После строительства крепостей Морро и Ла-Пунта стал вопрос о строительстве более солидных оборонительных сооружений, даже предлагался проект строительства рва от одного края полуострова до другого и сделать Гавану островом.

Наконец появились деньги, когда в 1655 году король издал указ о выдаче из казны губернатору Монтаньо Бласкесу 20 тысяч песо на строительство городских стен и 3 февраля 1674 года после долгих согласований работы начались. Стены планировалось построить за три года, но последний камень лёг в стену в 1740 году, то есть через 182 года после того, как впервые подняли этот вопрос. Строительство в целом обошлось в 3 миллиона песо и конечным результатом стал крепостной вал толщиной 1,4 метра, высотой 10 метров и длиной 5 километров по всему периметру вокруг города. Ров начинался от крепости Ла-Пунта на севере и полумесяцем огибал город на юг вдоль гавани, где достигал улиц Десампарадос и Эгидо. От этого перекрёстка ров поворачивал направо к улице Мурайя и далее тянулся по улице Монсеррате до улочки Авенида де лас Миссионес и по диагонали возвращался опять к Ла-Пунта.

Стена представляла собой весьма впечатляющее сооружение с 9 бастионами и будками для часовых. В первоначальном проекте было ещё предусмотрено вырыть глубокий ров и по всей стене сделать крытую галерею, но на береговой части от этого решили отказаться так, как и так гавань защищал гарнизон в 3500 солдат и 180 артиллерийских орудий, да, а когда-то было всего три! В стене сначала были предусмотрены проектом только одни въездные хорошо укреплённые ворота Пуэрто де Тьерра на улице Мурайя, а позднее во избежание толкучек и давок были построены ещё семь ворот, которые были открыты от рассвета до заката, а вечерний пушечный залп извещал о их закрытии. В конце улиц Обиспо и О’Райли были самые большие городские ворота с выходом на Монсеррате.

Но, как и в московском Кремле, строительство стен не успевало за ростом города. Гавана прижималась к порту и гавани, когда их строительство только начиналось, но чем меньше становилось нападений пиратов, тем охотнее гаванцы селились вдали от берега и штормов. Уже в 1740 году город растянулся далеко за крепостной вал и к следующему веку он потерял свою актуальность – как оборонительное сооружение, тем более в дни проведения торговых ярмарок там постоянно возникали пробки из телег, карет и повозок. По этой причине в 1863 году крепостные стены решено было разобрать, хотя они считались популярным местом для прогулок влюблённых горожан.

В XX веке процесс разборки стен ещё продолжался и некоторые фрагменты стен сохранились до сих пор. На улице Десампарадос сохранились единственные уцелевшие ворота и на них появилась мемориальная доска, видимо их теперь совсем не будут убирать. Возле президентского дворца на углу улицы Рефухио сохранилась будка часового, которую красиво называют Балуарте-дель-Анхел (Ангельская твердыня), и в нескольких кварталах на восток на улице Кубы сохранилась сторожевая башня. Это всё, что досталось современным гаванцам из глубины веков от крепостных стен старой Гаваны.

Первая рыбалка

«Рыбная ловля – дело испокон веков воровское,

А посему жалование положить мизерное,

Да и по одному рыбаку в год вешать надобно.

Дабы другим неповадно было!»

    Пётр Первый

Мы постепенно обживались в своём первом подъезде «блатного» дома № 1 и знакомились понемногу с соседями. Как уже было ранее отмечено, две квартиры на первом этаже напротив друг друга были заняты под склад с проявителями и растворителями и фотолабораторию Бороды, в них никто не жил. На втором этаже в квартире № 3 жила пожилая пара из Одессы, причем они оба работали по контрактам в строительной лаборатории, женщину все называли «Рыбачка Соня», она была чрезвычайно общительно и как настоящая одесситка любила рыбалку. Однажды подымаясь по лестнице, мы увидели открытую дверь их квартиры и звуки весёлого застолья. Только они нас увидели в приоткрытую дверь так сразу и затащили меня вместе с женой к себе в гости, сил отказаться такому одесскому натиску просто не было, ведь они даже не спрашивали – кушали мы уже где-нибудь или ещё нет. Причина застолья была непонятна, это сейчас и не столь как важно, но они познакомили нас со своими гостями-двумя женщинами «сов кубинками», налили рому и веселье вспыхнуло с новой силой. Сов кубинки – так на Кубе звали женщин из советских республик, вышедших замуж за кубинцев во время их учёбы в СССР и переехавших вместе с мужьями после окончания обучения на Кубу. Действительность, в которую они попадали на Кубе оказывалась не такой о какой они наверно мечтали. Жизнь здесь хоть и у моря под вечным солнцем всё-таки была тяжёлой из-за эмбарго США, здесь практически всего не хватало, и они охотно общались с нами, чтобы поговорить о родине, пообщаться с соотечественниками, отвлечься на время от постоянных проблем и что-нибудь выменять у нас на продукты.

Бартерные сделки тогда процветали, так как у нас при нормальном снабжении свежими продуктами по кубинским карточкам, порой скапливались горы ненужных банок тушёнки и сгущёнки выдаваемых на «о товарке» и сов кубинки скрывая свои чувства выменивали нужные им вещи и продукты на местные сувениры и поделки. Нам было их искренне жаль порой, и мы охотно шли на всякие сделки, чтобы оказать посильную помощь. Помню, что в результате тех посиделок я обменял катушку лески на чучело небольшой морской черепахи, которую позже покрыл лаком и повесил на стену рядом с куском рыбацкой сети и пробковым спасательным кругом, получилось очень красивая экспозиция, этакая «экибана» бес цветов. Надо же было как-то украшать новое жилище.

А жена после того застолья сдружилась с рыбачкой Соней и реально ходила с ней на рыбалку. В первый раз я сам пошёл с ними «чтобы посмотреть» во что это выльется. Рано утром часов в пять мы вышли с Соней из дома, спустились к нашему причалу у старой крепости Хагуа, где чуть левее его была пришвартована флотилия лодок местных рыбаков. Соня нашла свою лодку, сняв замки и цепь освободила вёсла и рассадив нас по лавкам ловко выгребла из скопища лодок на чистую воду, мне даже стало стыдно, а я здесь зачем? Но плыть далеко не надо было, всего лишь взмахов десять вёслами, так как пролив наш хоть и узкий, но очень глубокий, всего лишь в десяти метрах от берега сброшенный с лодки якорь мог достичь дна только размотав крепкую джутовую верёвку метров на двадцать.

Став крепко на якорь и раздав нам снасти «донки» в виде большой катушки с леской, грузилом и крючками, на которые она быстро насадила кусочки кальмаров. Соня показала нам, как надо опустить снасть до дна, почувствовав его, чуть приподнять и на большом пальце ладони нежно контролируя натяжение лески при этом чуть-чуть поддёргивать её. При поклёвке рыбы надо было резко подсечь и быстро вытаскивать леску с добычей из воды. Главное при этом была не добыча, а аккуратное сматывание вытаскиваемой лески из воды кругами около себя, чтобы она не запуталась и не дай бог запутала леску соседа в узкой лодке. Потому что материться Рыбачка Соня могла как хороший одесский биндюжник несмотря на своё высшее образование. Соня первой подала пример быстро вытащив большую плоскую рыбу «тарелку», похожую на нашу черноморскую камбалу, но блестящую в серебряной чешуе и с глазами по обеим сторонам туловища. Потом почувствовал поклёвку и я, вытащив «тарелку» чуть меньше, а затем с диким восторгом и моя жена, при этом она от радости и избытка чувств чуть не перевернув лодку. С соседних лодок тоже слышались довольные возгласы и судорожные движения вытаскиваемых снастей. Рыба здесь шла косяками из моря в залив и можно было наловить её много, но проходил косяк довольно быстро и всё замирало, ни у кого ничего не клевало и можно было сворачивать удочки. Соня говорила, что данными о времени прохода косяков рыбы по проливу делились конечно местные рыбаки на основе своих многолетних наблюдений. А так, без таких рыбацких подсказок, можно просидеть в лодке хоть весь день и зацепить только случайного морского чёрта.

В следующий раз я ходил с нашими дамами на женскую рыбалку, когда через пролив шли косяки рыбы «сабля», длинной с полметра тонкой и узкой рыбины с вытянутым носом. В проливе было море лодок кубинских и наших рыбаков, в воздухе раздавались радостные крики. Длинный узкие рыбины вытаскивались из воды и складывались после удара по голове на дно лодки. Моя жена опять чуть не опрокинула лодку пытаясь справиться с длинной рыбиной, хищно разинувшей свой зубастый ротик, но Рыбачка Соня быстро колотушкой успокоила рыбину и добрым ядрёным словом жену, и рыбалка продолжилась с новой силой, пока косяк не пройдёт. Рыба «сабля» клевала даже на пустые снасти без кальмаров, а на одной соседней лодке я увидел даже браконьерскую снасть «драч», в виде насаженной на длинную палку верёвку с многочисленными большими крючками. Наш рыбак, стоя в лодке просто колотил изо всех сил по воде, где блестели спинами бесконечные ряды рыбин, своим этим «драчем» выхватывая при этом из воды несколько рыбин сразу. Через полчаса косяк проходил и в заливе становилось тихо, только слышны были разговоры довольных рыбаков в лодках по-русски и по-испански, да дымились зажигаемые сигары, а где-то раздавался и звон бокалов. После таких рыбалок я отпускал жену в следующий раз с рыбачкой Соней без всякой опаски и дополнительного присмотра. На втором этаже справа в квартире № 4 нашего подъезда жил бородатый директор школы Терентьич, внешне со стороны он представлял собой образ интеллигента-интеллектуала с минимумом вредных привычек и спокойной совестью. Поначалу он даже вёл себя с нами несколько высокомерно, мол я весь в белом, а тут вы понаехали. Но однажды видимо у него было неудачное утро с большого бодуна, он скромно с взъерошенной бородой и дикими глазами поскрёбся в нашу дверь и тихо спросил не найдётся ли у нас немного рома для его похмелья, а то у него чего-то совсем «кабеса-но трабаха» (голова не работает).

Рыбацкий трофей – пекоа или барракуда.

Видимо во все другие квартиры нашего подъезда он уже стучался, раз добрался до нашей самой верхней № 8 на четвёртом этаже, там наверно его не удовлетворили и ничего не подали, а может он решил сразу к нам подняться чтобы поближе познакомиться с родителями новенькой первоклашки вверенной ему школы. Конечно, ром и пиво ему немедленно был предоставлен, он был охмелён, оттаял душой и телом, вся спесь ненужная с него слезла, и мы подружились.

«Без пива жить – по волчьи выть!»

В октябре у кубинцев есть какие-то свои национальные праздники, и они отдыхают для три, естественно праздничные дни по этому поводу были и у нас. В стране пребывания надо же жить по законам страны пребывания! Кубинцы на своей половине городка устраивают что-то типа мини-карнавала, там гремит музыка и пиво льётся рекой из пригнанных автоцистерн для перевозки молока. Кто-то из наших ходил в гости на эти праздники к своим контрпарам, а кто-то занимался своими повседневными делами или изучал матчасть. Ну а вечерами все понятное дело посещали культурное место для общения бар «У Анжелы».

«С хорошего пива – на утро жить опять хочется!»

Наша дочь после школы ворчала, вы мол-родители дома сидите, а я одна в школу хожу и так в голову ничего не лезет. У неё поначалу на самом деле никак уроки не запоминались, видимо голова ещё работала по инерции на беззаботное детство, потом лучше пошло, видимо стало задумываться над своим будущим. В школе устроили кросс по поводу праздника, дочка с места так рванула в карьер блестя глазами и желая заслужить родительскую похвалу и ценный приз, но как я её не учил, она не смогла правильно распределить дыхание на всю дистанцию и пришла, вернее добрела до финиша на ватных ногах последней. Успокоив ребёнка словами, что «Главное-не выигрыш, а главное-участие» вручил ей батончик «Mars». А мы со своей сборной футбольной командой поехали на товарищеский матч в посёлок нефтяников Пасто-Риту на дальнем берегу нашего огромного залива Сьенфуэгос. Застали наших друзей в разобранном состоянии. Оказывается, их всех сокращают и отправляют на родину, завод мол уже построен, а они планировали оставаться на его обслуживание. Договорились приехать к ним через неделю на прощальный матч. А сосед напротив из квартиры № 7 на лестничной площадке «Борода» взял надо мной шефство, сначала он угощал вкусной копчёной рыбой к пиву, у него была своя самодельная коптильня, а потом затащил на рыбалку, уже мужскую.

«Пиво, вобла, кружка – вот мои подружки!»

Барракуда

«Старик долго боролся с марлином один на один в лодке на Гольфстриме…пока не обессилел, и акулы, кружившие вокруг сожрали всё, что могли урвать».

    Э. Хемингуэй «На синей воде» 1936

Барракуды (лат. Sphyraena) – род морских лучепёрых рыб из отряда скумбриеобразных, выделяемый в монотипическое семейство барракудовых. В состав рода включают 28 современных видов. Отличительная черта барракуд – мощная нижняя челюсть, выступающая за верхнюю. Ряд небольших острых зубов усеивают челюсть снаружи. Внутри находится ряд зубов больших размеров. Максимальный зарегистрированный размер барракуды – 205 см, масса – 50 кг. Барракуды обитают в тропических и субтропических водах Мировго океана.

А потом Борода пригласил меня на первую рыбалку с ним, у него оказывается постоянный рыбацкий партнёр уехал «по концу» и ему нужен был новый напарник. На рыбалке я должен был таскать за ним вёсла и его рыбацкие снасти, так как своих пока не имел, предпочитая подводную рыбалку. На берегу пролива хозяйственный Борода имел свой сарайчик, где он прятал рыбацкие снасти, инвентарь и пиво. Там он выдавал мне вёсла и заставлял тащить к лодке, стоявшей чёрт знает где в этом рыбацком порту у стен старой крепости. Только на лодке, отцепив её от всех замков и цепей он забирал у меня вёсла, вставлял в уключины и грёб куда ему надо было.

В то утро ничего особенного не предвещавшего мы наконец выгребли к ближайшему острову на фарватере пролива. С двух часов ночи мы болтались на воде, долго маялись пока выгребли куда-надо или куда хотел Борода по его рыбацким приметам. Вдали над морем уже подымалось яркое солнце, слепящее полусонные глаза, над головой летали с дикими воплями чайки и было легко и радостно на душе. Хотелось пива и спать. Мою безмятежную идиллию оборвал Борода:

– Смотри не на небо, а на воду, чего просто так сидеть. Вдруг подводная лодка «Ленинский комсомол» начнёт перископ поднимать и нас перевернёт.

– Она же вроде уже списана и на приколе стоит.

– Ну значит другая всплывёт. Мало ли у нас подлодок болтается в океанах.

Я посмотрел на воду, подводная лодка долго не всплывала, и я стал смотреть на соседние лодки, там были кубинские рыбаки и они ловко таскали «сабли» из воды. Подплыли к ним поближе и бросили якорь, стали тоже ловить или пытаться ловить рыбу размотав свои «донки». У нас не клевало почему-то? А у кубинцев клевало! Загадка природы. Бывает на рыбалках такое счастье или наоборот.

Наконец Борода вытащил сразу три рыбы-сабли на своей донке со множеством крючков, но всё равно он решил поменять место. Подняв якорь, мы подгребли к другой группе, но уже наших рыбаков, ближайший из ни вдруг оказался толстяк Черных в чёрной майке, туго натянутой на волосатый живот.

– А я вас звал сюда? – шутя спросил он.

«Рыбак-рыбака видит издалека!»

Борода, не обращая на него никакого внимания невозмутимо дал мне команду опускать якорь именно здесь и закинул свою снасть. Я последовал его примеру и сразу почувствовав рывки в глубине, резко подсёк снасть и вытащил тоже сразу три сабли. Черных ревниво покосился на нас и, кажется, матюгнулся шёпотом.

Большая барракуда (Sphyraena barracuda).

Одна из рыбин была очень крупная, не успел я ею налюбоваться и мысленно представить какая она будет вкусная в жареном виде, как именно её Борода выхватил из моих рук. Острым ножом он разрезал её пополам и одну половину с головой нацепил на спиннинг с большой ржавой катушкой до этого без цели лежавший на носу лодки. Забросив спиннинг, он опять взялся за свои донки, кстати кубинцы на своих лодках чаще пользовались спиннингами, чем донками, видимо рассчитывая на более крупный улов.

И ведь клюнуло! Сработало рыбацкое счастье. Через полчаса мирной рыбалки на донки, неожиданно раздалась пулемётная очередь разматываемой трещотки спиннинга, а в метрах тридцати от нашей лодки резко взвилась в воздух метров на десять, сделав «свечку» огромная рыбина с ярко блестевшей на солнце леской во рту. Все советско-кубинские рыбаки, зачарованно бросив свои снасти смотрели на это диво дивное и кивали головами в знак восхищения.

Борода только успел подхватить чуть не улетевший вслед за рыбиной в воду спиннинг, зажал его изо всех двумя руками и повернувшись ко мне дико прокричал, страшно вращая зрачками глаз:

– Снимай быстрей якорь, а то леска порвётся.

Бросив свои донки, я начал судорожно вытаскивать якорь из воды, а он, как назло, за что-то зацепился на дне. Только ухватившись двумя руками за канат изо всех сил дёрнув его, я успел вытащить якорь до того, как рыбина, почти размотав всю леску на катушке спиннинга потянула нашу лодку за собой.

– Вы ещё попробуйте её вытащить, – заботливо прокричал нам вслед Черных.

Под одобрительные крики всех рыбаков мы отправились в путешествие по заливу туда куда нас потащит рыбина. Таскала она нас по заливу долго где-то около часа. Борода временами старался подматывать катушку спиннинга, иногда отпускал, когда рыбина сопротивлялась, а я в это время кое-как смотал тянувшиеся за лодкой наши запутавшиеся насмерть донки. Наконец рыбина начала уставать, и Борода стал подтягивал её всё ближе и ближе к лодке, а затем повернувшись ко мне сказал, чтобы я взял нож и приготовился.

Подтянув уставшую рыбину к борту лодки Борода откинул в сторону спиннинг и держа натянутую леску в руке наклонился с борта лодки, опустив обе руки в воду он подхватил рыбину с обеих сторон за жабры и резко дёрнув на себя, перетянул всё её мощное тело через борт и завалился вместе с ней в лодку. Рыба начала биться на дне лодки и Борода опять заорал на меня:

– Бей, чего смотришь!