Блаженство кротких

– Чайка, во Всеволожском районе.

Ерохин сдвинул брови, – Наши ребята там были. Ничего криминального не обнаружили.

Ядовитая ухмылка перекосила Климова, – Конечно не обнаружат. Санаторий, как санаторий. Конспирация у них на высоте.

– Завтра поедем снова.

– Да, да. Только боюсь, что санаторий уже закрыт. – Арестант наморщил лоб, силясь что-то вспомнить, – Ирину я принял из окна туалета. Потом за нами гнались две машины. Но я хороший водитель, – он поднял раскрытую ладонь. – Профессиональный экстремал! Я столкнул их между собой. … Мы ушли. Но с того дня никто из нас не ночевал дома. Мы начали своё расследование.

– В полицию обращались? – спросил Ерохин, чем вызвал неприязнь в лице Климова.

– С этого и начали. Только все встретившиеся менты оказывались из этих! И если б не мои навыки, – он сделал многозначительную паузу, – То мы вряд ли дожили бы до этого дня. Потому и стали действовать.

Тут Ерохин, уже было поверивший рассказчику, снова усомнился в его адекватности. Да и Климов подлил масла в огонь, – А насчёт ФСБ, так я абсолютно уверен, что этот капитан Харин действительно там служит, только под другой фамилией.

Сергей хмуро задумался. Ночь брала своё. С мыслей сбились и опер и арестант.

После паузы, Ерохин спросил, – Чего вы хотели добиться?

Помолчав, Климов стал говорить спокойно и рассудительно, восстанавливая доверие к себе.

– Понимаете, товарищ майор, предпринять что-нибудь против такой организации было не в наших силах. Тем более, ничего о ней не зная. Но я точно знал, как они боятся информации с самописца. Какие силы затрачены на поиск.

Он замолк, округлил глаза и стукнул ладонью в лоб, – А на днях я понял, что они все связаны с сектой.

Брови Ерохина поползли вверх, а Климов продолжил, – Поэтому мы решили найти самописец и обнародовать информацию через журналистов. Нанести удар. Поможет или нет – не знали, но во всяком случае не хотели погибнуть просто так.

– Вы сказали … секта? Я не ослышался? – уточнил Ерохин.

– Да… Сказал… У меня нет доказательств, но между сектой, и конторой, в которой я служил, есть какая-то связь. – Он кивнул, соглашаясь с собой, – Дело в том, что Ира состояла в обществе поклонения солнцу. Я называл их сектой. Есть такие странные люди. В последние годы появляются на рассвете на пляжах, в парках, по берегам рек и встречают солнце. Сидят, выставив ладони, чего-то шепчут. Среди персонала санатория таких большинство.

Ерохину захотелось себя ущипнуть. В глазах арестанта ему вновь привиделись безумные отблески. «Надо будет ещё раз вызвать психиатра».

– А Овечникова как оказалась среди них?

Климов оживился, – Её покойная тётка, шандарахнутая на всю голову, как-то скорешилась с этими чудиками. Да и оставила им завещание на свою квартирку, – он сделал паузу для акцента, – А после её смерти, они явились к Ирке и стали убеждать, что хотят вернуть квартиру ей. Так Ирка с ними и снюхалась. Потом они помогли ей устроиться в санаторий, где зарплата существенно выше поликлиники.

– А что с ней произошло, когда она вам звонила?

– Она стала случайной свидетельницей разговора двух врачей, когда была за ширмой, в смежном помещении процедурки. Когда её заметили, то поняла, что из санатория больше не выйдет.

– О чём был разговор?

– О психическом воздействии на пациентов.

– Подробнее!

– Подробнее она не знает – разговор был коротким, а у неё после этого был стресс, но для себя поняла, что на отдельных пациентов производится какое-то воздействие, вроде кодирования. Ещё они упомянули про ликвидацию, но она не знала, о чем речь. Понял я, когда она рассказала.

– Трупы без следов убийства – результаты ликвидаций?

Климов, потупившись кивал головой. Затем, после щелчков пальцев Ерохина, произнёс чётко, для записи, – Да. Результаты ликвидаций.

Далее, ещё без малого час, Ерохин задавал дополнительные и уточняющие вопросы. Новой информации не прибавилось, за исключением врача-невролога одной из районных поликлиник, направлявшего пациентов в указанный санаторий. От Ирины он знал только его фамилию. А та узнала о враче случайно, из мимолётного рассказа пациентки во время процедуры.

Когда измотанный Климов стал тормозить с ответами и пару раз засыпал, Ерохин позволил ему лечь на служебный диван.

Взбодрившийся на эмоциях Ерохин запустил компиляцию записи в текст. Задумался. Вспомнил Козака. И подперев голову, стал размышлять.

Оценка случившегося маятником менялась в голове.

То озаряло явное понимание невозможности столь крупной тайной организации. А подкуп одного лейтенанта списывался на коррупционную составляющую.

То подкатывала обратная волна, и наличие скрытых агентов казалось ему вполне возможным. Даже проглядывались контуры зловещей структуры.

Он мысленно раскладывал пасьянс из сослуживцев, и, не остановившись ни на ком, допустил возможность чьей-то крупной материальной заинтересованности. Дойдя до крайней негативной точки, маятник устремился обратно.

С приливом здравого смысла Сергей осознал, что его подозрения отдают конспирологией.

Позднее он решил на всякий случай изъять из материалов допроса информацию о психотерапевте из поликлиники, как единственную, об утечке которой, их преследователи, скорее всего не знают.

Ближе к утру, Ерохин с трудом растормошил храпевшего Климова, выслушав полусонные матюки. Арестант тяжко и неохотно вернулся в реальность.

Пристально глядя в глаза, Сергей членораздельно переспросил, знает ли кто-нибудь ещё, кроме него и Ирины о враче из поликлиники. Климов долго смотрел в ответ цепким проницательным взглядом и уверенно покрутил головой.

Ерохин решил, что психиатрическая экспертиза не потребуется, и очень надеялся, что арестант понял его молчаливый намёк.

Палыч хмуро принял подследственного.

Голова, изрядно пропитавшись кофе, стала высохшей тыквой. Реальность просматривалась сквозь еловые ветки, а временами ускользала совсем. Сергей стал перечитывать исправленный протокол, но текст заплясал и расплылся. И он завалился на диван.

Новый день разбудил громким стуком в дверь.

Подходившие сотрудники получили файлы с материалами допроса. Затем, на планёрке, распределили обязанности.

Направили запрос в ГИБДД о вооружённом нападении, запрос в ФСБ про Харина. Хабибуллин и Варёный убыли в санаторий «Чайка». Степанченко с Тюриной составляли новые запросы по арестантам. А Байкалов и Мурцева ожидали майора Лотарёва из отдела по тоталитарным сектам.

Были составлены три фоторобота, которые, к сожалению, не пробились по базам.

Можайский, соорудив скорый отчёт, побежал к генералу.

В суматохе, никто кроме Ерохина не заметил отсутствия лейтенанта Козака, чей телефон был отключён.

И Сергей отъехал на пару часов домой.

21. Безумство.

Его встретили испуганные глаза. Натёртые, влажные и недоспавшие. Тёплые губы вернули к жизни.