Проект «Оазис»

Проект «Оазис»
Валерий Адольфович Ременюк

фантастическая повесть с приключенческим сюжетом, с терактами, похищениями, противостоянием спецслужб, поисками революционной теории мироздания, попытками решить проблему религиозных войн, а главное – с любовью мужчины и женщины, без которой всё остальное просто не имело бы смысла.

Валерий Ременюк

Проект «Оазис»

Моему брату Алёше посвящается

© Ременюк В., 2017

© Байрак В., иллюстрации, 2017

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2017

От автора

Отмотав шесть десятилетий жизненного срока, пережив вместе со страной и всем человечеством немало радостных, а ещё больше – трагических событий, автор пришёл к твёрдому убеждению, что первого (радости, счастья) может быть гораздо больше, чем второго (войн, страданий, горя), будь у человечества ответ на простые вопросы: в чём смысл жизни? для чего мы живём? И не нашёл ничего лучшего, чем изложить в художественной форме одну из вероятных гипотез о назначении бытия вообще, человечества в частности и конкретного героя – в ещё большей, индивидуальной частности. Так появилась эта фантастическая повесть, нанизанная на приключенческий сюжет с терактами, похищениями, противостоянием спецслужб, поисками революционной теории мироздания, попытками решить проблему религиозных войн, а главное – с любовью мужчины и женщины, без которой всё остальное просто не имело бы смысла.

Хочется верить, что повесть найдёт своего читателя!

Отзывы и предложения можно направлять по электронной почте автору: remenyuk79@gmail.com.

Глава 1. Увидеть Париж и…

Вы не задумывались, чем утреннее солнце отличается от вечернего? Смотрите: вот лежит его прозрачная золотистая пыльца на обнажённой груди прекрасной женщины и кажется такой же, как на закате – и оттенком, и насыщенностью, и тонкой вибрацией света передающей дрожание воздуха в июньском небе. А ощущается по-иному, чем вечером, – хоть ты тресни! В вечернем свете есть тайна и ожидание близкой ночи, ускользающая нега прошедших дневных хлопот, словно удаляющийся стук колёс дневного экспресса. Утром же солнечный свет насыщен нервным зарядом будущего дня, уже стоящего на пороге со всеми обязательными атрибутами: деловитостью, торопливостью и жёсткими контурами неотложных дел. Поэтому утром свет солнца кажется эфемерным, случайным, нестойким, вырванным из плотной ткани дня и занесённым сюда как мимолётный запах садовой фиалки, благоухающей под окнами отеля…

Виталий всегда просыпался рано – классический жаворонок. Сейчас наш жаворонок лежал на белоснежных простынях небольшого отеля «Лепаж» в пригороде Парижа и с интересом рассматривал Юлину соблазнительную грудь, выглянувшую из-под одеяла навстречу утреннему солнцу, словно любознательный детёныш нерпы из лунки. Будильник обещал ещё двенадцать минут покоя. Кроме волнующей груди женщины, взору Виталия было доступно её нежно-смуглое, немного скуластое лицо, обрамлённое пышными кучерявыми волосами цвета орехового дерева, густые ресницы и аккуратные, с чёткой границей – как будто резцом скульптора вырезанные – губы, радующие глаз изящными завитками.

Виталий и Юля трудились в московском журнале «Пересвет», имевшем общественно-политическую и державно-патриотическую направленность. Правда, временами налёт «желтизны» перевешивал всё остальное, что было в этом издании, но зато обеспечивал хорошие тиражи и приличную рекламную подпитку. Наполовину журнал кормился всё же из госзаказа и был на хорошем счету у властей как верный проводник державных идей и мощный инструмент предвыборных манипуляций общественным мнением. За это начальство и не обделяло его кусками бюджетного пирога. Юлю и Виталия, впрочем, мало трогал весь этот картонно-бутафорский антураж издания, ведь место было доходное и подкидное – то есть «Пересвет» рассматривался ими как трамплин к будущей карьере. За что и ценили его.

В Париж влюблённых занесла служебная командировка по спецзаданию редакции. Так сказать, «труба позвала в дорогу». Подписывая Виталию задание на командировку, главред Макар Иваныч Бездокладников сказал:

– Ну, старик, ждём от вас сенсационного репортажа, чтобы «МК» и «Коммерсантъ» слюной захлебнулись от зависти! Я уже не говорю о «Ленте. ру», Мёбиус ей в дышло!

– Это не извольте сумлеваться, Макар Иваныч, за нами не заржавеет! Нам это – что раку ногу оторвать! – отшутился Виталий.

– Нет, ног отрывать никому не надо, а вот поторопиться придётся. Первый репортаж я ожидаю уже в среду (разговор происходил в пятницу, а перелёт из Москвы в Париж планировался на ближайший понедельник).

Виталий был родом из небольшого уральского райцентра Кунгур, в школе подавал большие надежды в литературе и языках – быстро соображал, хорошо писал, английский и испанский шли у него влёт. Однажды Виталик, будучи ещё третьеклассником, несказанно обрадовал учительницу литературы Марию Николаевну, спросив:

– Марь Николавна, а правда, что в песне «Во поле берёза стояла» как бы парень обращается к девушке, которую он… ну, представляет в виде берёзоньки, что ли, и, это, любит её, в общем?

– Да, Виталик, можно и так понимать эту замечательную народную песенку! – обрадовалась Мария Николаевна образному мышлению ребёнка. Рано обрадовалась, потому что от Виталика последовал следующий – коварный – вопрос:

– А зачем же тогда этот парень говорит: «Я пойду по полю погуляю, белую берёзу заломаю! Люли-люли, заломаю!»? Зачем ему заламывать свою любимую-то?

Марию Николаевну вопрос застал врасплох, вверг в краску и какие-то путаные объяснения, сопровождавшиеся хихиканьем «камчатки» – там сидели второгодники Демичев и Малявко, раньше других въехавшие в пубертатный возраст.

В секции лёгкой атлетики Виталя был одним из лучших спринтеров – в шестнадцать лет установил рекорд школы на стометровке: 11,2 с! К окончанию школы вымахал в длинноногого, большеротого, сероглазого лосёнка под метр восемьдесят ростом и обаятельной улыбкой на лице. Девчонки были от него без ума! Виталя с красным дипломом окончил журфак в Екатеринбурге, попутно выучил французский. Годик молодой журналист, мечтавший о славе Гиляровского, помотался в отделе новостей кунгурской районной газеты, потом отслужил два года в армии под Читой редактором полковой газеты «Забайкальский щит Родины». После армии его взяли корреспондентом на договоре в областное издание «Уральские просторы», где он набил руку на залихватских репортажах, активно пользуя молодёжный сленг и рискованные (на грани фола) методы добывания информации. Увлёкся сноубордом, объездил с такими же, как и он сам, фанатами снежной доски Урал, Алтай, Кавказ, дважды ездил в Альпы – под Монблан в Курмайор и в знаменитый «русский» Куршевель. А лет пять назад увидел в Интернете объявление о наборе команды молодых журналистов в новый столичный журнал – это и был «Пересвет». И рванул из Ёбурга (так ласково местные зовут свой любимый город) покорять Москву, что, с точки зрения карьеры, было абсолютно разумным шагом. То, что при конкурсе двадцать три человека на место он оказался в числе семи счастливчиков, отобранных в штат, воспринял как должное. С самооценкой у него всегда был полный порядок.

Свои таланты и бойкое перо Виталий в «Пересвете» отточил до виртуозного мастерства, обзаведясь попутно широким кругом полезных связей, дававших ему и своевременную информацию, и вхожесть в недоступные для простого смертного места, как то: закрытые клубы, где любили тусоваться знаменитости, заседания комиссий и комитетов органов власти и корпораций, эксклюзивные встречи с ньюсмейкерами – людьми, чьи поступки или мнения производили сенсации большего или меньшего масштаба. Курировала Виталия заместитель завотделом сенсаций (ни больше ни меньше!) Юлия Петровна Маслова, бывшая на четыре года старше и на полжизни опытнее своего подопечного. У Юлии и Виталия сразу установились товарищеские отношения – Маслова не страдала административным чванством и не держала большой дистанции между собой и тремя подчинёнными. После окончания журфака МГУ она несколько лет поколесила по московским СМИ, начав с поста корректора заводской многотиражки и дослужившись до престижной должности собкора в журнале «Столица», и пришла на работу в «Пересвет» за год до появления там Виталия Самолётова. Его она в шутку называла то Самоваров, то Самопалов, то ещё как-то с использованием «само-» – словарный запас у Юлии был неистощим. Виталий на это не обижался, поскольку и сам любил шутки и дружеские подначки. И когда около года назад скоропостижно отъехал на ПМЖ на небеса завотделом сенсаций «Пересвета» Осип Ицкович Канцельбоген (инфаркт в сорок пять – все были в шоке), редакционный совет доверил вакансию не Масловой или ещё кому-то из пяти более опытных претендентов, а перспективному, обаятельному и настырному двадцатидевятилетнему Виталику Самолётову. Юлия же Петровна, надо отдать ей должное, проявила незаурядную житейскую мудрость, не возроптав и не уйдя в обиду, а оставшись на должности заместителя завотделом, то есть заместителя Виталия. И вот уже три месяца как они заодно стали и полюбовниками… По совместительству, так сказать.

Юлиного мужа звали Сергей, он служил старшим инженером в какой-то газотрубной компании – высокооплачиваемый трудоголик, постоянно улетавший в район Уренгоя и Тазовского месторождения на свои объекты, но, к сожалению, не семьянин. Плодами их с Юлей брака стали семилетний сын Лёша, ипотечный коттедж в районе Тушино, две машины (женская «Мазда-3» и мужская «Тойота-Раннер») и полное отсутствие взаимности в смысле нежных чувств и интимной жизни. У Сергея (Юля знала это, но давно перестала переживать по данному поводу) уже три года имелась постоянная любовница Тамара, его тренер по занятиям в бассейне. А теперь вот и у Юли завелась бурная личная жизнь на стороне. В общем, все были при своих и события текли в стандартном русле нашего безумного времени.

У Юли отмечалась лишь одна странность – ещё во время трудной беременности ей эскулапы посоветовали беречься от инфекций и, буде случится столоваться в общепите, как-то дополнительно дезинфицировать ложки-вилки. Юля это придумала делать гениально просто: доставала газовую зажигалку и незаметно опаляла столовые приборы, а потом тщательно протирала бумажной салфеткой перед употреблением. Беременность давно прошла, а привычка прижилась. И когда Виталий бывал с Юлей в кафе или ресторане, не важно – тет-а-тет либо в коллективе – он всё никак не мог привыкнуть к такому поведению подруги: Юля обязательно опаляла свои металлические приборы зажигалкой, протирала и только тогда приступала к трапезе. Впрочем, эта милая особенность Виталию не мешала и он её практически не замечал.

Юля, однако, была хорошей матерью, всё свободное время уделяла развитию Лёшика: сначала малышкина школа «Буки-веди», народные танцы «Гусельки», уроки английского, которые она вела сама, а в последний год ещё и секция дзюдо – спорт нашей политической элиты! Юля была без ума от сына, из частых командировок обязательно привозила ему развивающие игры – лего, паззлы, конструкторы-трансформеры, хорошо изданные книжки. Из командировки в Париж собиралась доставить любимому чаду цейсовский школьный микроскоп. Смеясь, постоянно пересказывала Виталию смешные словечки, которыми Лёшик регулярно радовал мир. Например, когда ему было два года, он изучал с мамой пальцы рук и выдал:

– Эта больсой!

– Молодец!

– Эта – укасятельный.

– Отлично!

– Эта… следний?

– Умница!

– Эта… безумный!

– О-о-о! Шедеврально! – радовалась мама.

– А эта – бензинчик!

Виталий не сдержался, наклонился к брусничинке соска и лизнул её. Ягодка оказалась сладковатой, немного шершавой, тёплой и упругой. Юля вздрогнула, распахнула карие глаза и засмеялась:

– Самоходов, да ты шалун! Мало тебе ночных утех, сластолюбец! – Она обняла Виталия за шею загорелой крепкой рукой, притянула к себе и поцеловала в губы. Потом выпростала из-под одеяла длинную ногу с шикарным алым педикюром и полюбовалась растопыренными пальчиками. Пальчики выглядели как головки зажигательных патронов, нацеленных в сердце мужчин. Юля была ухоженной, спортивной женщиной, регулярно ходила на фитнес, в солярий, дважды в неделю со школьных времён играла в волейбол.

– Юльчик, доброе утро! Вставай, лапуся, пора! – прошептал её мачо, сдерживая романтические фантазии в рамках разумного. От бурного вечера с возлюбленной тело всё ещё наполняла приятная истома. Загудел зуммер будильника, на табло значилось 07:30.

– Самоедов, а что у нас будет на завтрак? – по-кошачьи потягиваясь, соблазнительно выгибаясь и зевая, промурлыкала Юля.

– Думаю, изысками и объёмами нас не побалуют: гостиничка недорогая, сэкономил на нас шеф. Будет, скорее всего, континентальный утренний стандарт – по паре круассанов, варёное яйцо, йогурт да кофе с сыром. Это тебе не Финляндия какая-нибудь – вот там утренний завтрак в гостиницах это нечто! Ну ничего, мы в обед своё наверстаем. У нас, если помнишь, в десять встреча с Леоном, а в двенадцать – рандеву в кафе у Елисейских полей с Хасаном. Там и будет серьёзный разговор, как сказал Макар. Хасан может много интересного поведать. Не забудь зарядить диктофон и взять запасные аккумуляторы к камере.

– Самосвалов, не нуди! У меня всегда всё готово.

В редакционном задании значились интервью с людьми, близко знающими организаторов январского теракта – расстрела журналистов за карикатуры на пророка Мухаммеда. На них «Пересвет» вывели через свои каналы какие-то серьёзные люди из спецслужб. По предварительной ориентировке исламисты этим летом планировали в Европе серию схожих терактов. Информацию об этом плане, его возможные детали и должны были раздобыть Виталий и Юля. А «Пересвет» получил шанс прославиться сенсационным материалом. Большего Макар Иваныч Виталию не сказал. Лишь кивнул головой на потолок и округлил глаза: мол, сам понимаешь, откуда слив и куда ветер дует. Время и места встреч, имена и приметы собеседников были даны в приложении к заданию.

Леон стоял неподалёку от входа в Лувр, ярким пятном выделяясь на фоне знаменитых стеклянных пирамид. На голове у него красовался пёстрый вязаный берет, на груди висела чёрная гитара, длинные волосы были украшены оранжевыми дредами, на фиолетовой майке – изображение перевёрнутой Эйфелевой башни и в ней, как в розетке для мороженого, шарик головы рыжего клоуна с лицом, подозрительно смахивающим на лик президента страны. Хипстерским видом Леон был обязан своей профессии уличного музыканта.

– Салют, Леон! – поприветствовал его Виталий, когда тот закончил очередную песню. – Тебе презент из России с любовью! (Это был незамысловатый, но всё же пароль.) – И церемонно вручил бутылку водки в подарочной упаковке – в ней действительно была «Столичная» в экспортном исполнении.

– Привет, брат! – Леон в широкой улыбке обнажил коричневые от табака зубы, бережно, словно младенца, принял подарок, погладил его по боку. – Спасибо. Ну что, пошли покурим, поболтаем за жизнь? Антракт, господа!

Он упаковал гитару в кожаный кофр, на дне которого скромно брякнули монеты утренних трудовых доходов. Затем они отошли в сторону, к скамейке у изумрудного газона, на которой их ждала Юля. Пока мужчины знакомились, женщина успела издали сделать телевиком пару снимков Леона и теперь сидела, эффектно закинув ногу на ногу и приветливо улыбаясь. Одета она была неотразимо: бирюзовые шорты, ярко-оранжевая майка с бретельками красного лифчика, открыто лежащими на округлых смуглых плечах, и лёгкие синие босоножки на невысоком каблуке. Такой антураж, по её опыту, хорошо влиял на молодых мужчин во время интервью – собеседник часто отвлекался от темы вопросов и скользил по их поверхности. Язык, частично отвязанный от шокированного мозга, нередко выбалтывал факты, которые в другой раз собеседник предпочёл бы держать при себе.