Причудливые виражи

Зная, что происходит после самоудовлетворения, Машка стала избегать сильных возбуждающих действий, отчего становилось ещё хуже.

Она загнала себя в угол: с одной стороны грезила о связи с любым мужчиной, с другой – агрессивно и изобретательно избегала любых контактов с возможными претендентами воплотить обнажённые эротические фантазии в жизнь.

Когда отчаяние и душевная боль достигли апогея, когда подруги заметили, что с ней творится нечто невообразимое, её едва не насильно зарегистрировали на сайте знакомств и некоторое время контролировали каждый шаг в виртуальном пространстве, чтобы не наделала глупостей.

Удивительно, но, не завязав ни единого знакомства, не создав ни одного контакта, Ромашка вдруг неожиданно пришла в себя.

Она эту перемену заметила сразу.

Побродив несколько дней по просторам интернета, прочитав сотни анкет, наглядевшись вволю на масленые физиономии сетевых амуров, однажды Машка расхохоталась до икоты и колик в животе.

Оказалось, что нет необходимости будить уснувшую женскую сущность, искусственно поднимать самооценку, искать гармонию и умиротворение в мире развратных и глупых женихов-неудачников.

Она была нор-маль-на, лишь временно пребывала на планете Глюк, находящейся где-то в параллельной Вселенной. Ей никто, совсем никто не был нужен на самом деле, тем более неудачник-водопроводчик и бомж.

Машка поняла, что любит и любила только Витьку, что это печально, прискорбно, но нужно жить дальше и единственное средство оставаться жизнерадостной – любыми средствами избавиться от зависимости.

Как, она пока не знала. Посвящать в свои мысли подруг посчитала нецелесообразным, глупым занятием.

Если хочешь насмешить бога – сообщи ему о своём желании.

Измениться в одну минуту оказалось сложно, но желание – часть успеха.

Ромашка в одном бикини – пару часов крутилась у зеркала: нахваливала налитые ягодицы и бёдра (не утратила развитый мышечный корсет с юности, когда каталась на фигурных коньках), восхищалась стройностью сохранившейся до сих пор фигуры, упругостью дивного бюста, мягкостью относительно плоского животика. И танцевала…

Конечно, ей нравилось не всё, но общее впечатление завораживало, успокаивало.

– Глупец ты, Витенька! Ещё пожалеешь, что такую женщину обидел, – подумала Ромашка и стремительно приступила к задуманному.

Женщина не понимала толком – что случится и как. Она знала одно – мужчина у неё будет: если не сегодня, то завтра. И никаких подружек: от них одни проблемы, если ты человек семейный.

Сама, всё сама!

Машка вдруг поверила в обязательность женского счастья, в личную способность раз и навсегда расстаться с романтическими иллюзиями, которые делают тебя зависимой и слабой.

– Чем я хуже других, чем! Причина не во мне – в нём и я это докажу.

Ромашка выгребла из заветной шкатулки почти все накопленные деньги и отправилась в салон красоты.

Уютная обстановка заведения, собственные позитивные мысли и зуд сентиментального напряжения создавали некий мистический флёр, позволивший отбросить прочь последние сомнения в своей состоятельности как женщины.

Улыбка в этот день не сходила с её лица. Она уже… уже была счастлива, несмотря на то, что ещё ничего не успела предпринять.

Площадкой для первого опыта Машка выбрала скромный приветливый бар, показавшийся достаточно безопасным и в меру гостеприимным.

Оделась Ромашка соблазнительно, но довольно скромно, чтобы не вызвать специфического свойства ажиотаж.

Глядя на неё, ни у кого не могла возникнуть мысль об истинной цели визита.

Маша волновалась: не сказать, что едва не падала в обморок, но ощутимо трепетала, вибрировала, словно перемёрзла.

– В конце концов, – думала она, – на Витеньке моём свет клином не сошёлся. По улицам бродят толпы неприкаянных мужиков, которым повезло меньше, чем ему. Пусть оближется. Любовь – не хрустальная ваза. Если отношения разбиты, нужно постараться прибрать осколки и заменить предмет восхищения на новый. Их, воздыхателей, много, а я в своём роде единственная.

Несмотря на нервозность, настроение было на высоте.

Ромашка села у барной стойки, заказала бокал мартини, хотя даже не понимала, как выглядит этот янтарный напиток, и погрузилась в озорные, с лукавыми ожиданиями и непредсказуемыми последствиями грёзы.

О чём она думала – неизвестно.

Вид у печальной брошенки был весьма одухотворённый, отсутствующе мечтательный.

Машка не крутилась на стуле в поисках претендента, не вертела головой. Она парила в разноцветно туманных облаках яркого романтического сновидения.

Как ни странно, единственным партнёром, с которым она уверенно витала в облаках, был Витька, во всяком случае, внешне.

Мужчины в голографических приключениях были разные, а лицо у всех одно.

Ромашку наперебой приглашали танцевать, осыпали цветами, посылали приветственные улыбки и воздушные поцелуи.

Она кружилась, кружилась… со счастливой улыбкой и безмятежным взглядом, направленным в никуда, пока не ощутила мягкое прикосновение чьей-то горячей руки.

– Скучаете?

– Вовсе нет. Отдыхаю.

– Жаль. Хотел пригласить на танец.

– Спасибо, я сама, – неожиданно ответила Машка, поставила на стойку нетронутый бокал с искристым вином и попросила бармена включить Сальсу.

Танцевала она с наслаждением: целиком и полностью отдавалась страстным сексуальным движениям, ни на кого, в том числе и на незнакомца, не обращая внимания.

Мысли, чувства… их не было. Точнее, ей было по непонятной причине хорошо.

Машка даже забыла, зачем пришла, чего добивалась.

Закончив танцевать, взбудораженная и потная, отправилась она на прежнее место.

Мужчина восхищённо смотрел на неё и беззвучно хлопал, показав улыбкой и жестами, что зрелище было поистине бесподобным.

Он именно так ей и сказал. Немного позже, когда получил негласное разрешение приблизиться, назвав экспромт очаровательным, чувственным, даже сексуальным.

– Глупая бравада, не правда ли!

– Всего понемногу. Возбудить внимание удалось.

– Вульгарное, конечно, излишне откровенное?

– Вы прелесть. Разрешите угостить… нет-нет, не думайте плохо, это ни к чему не обяжет. Вы одна… я один. Согласитесь: два одиночества – это уже практически пара. Надеюсь, от медленного танца… бесконтактного, разумеется, не откажетесь.