Сказка о деревянном орле

– Слышь-ка, Александр Андреич, задержись еще чуток!

И, когда закрылись двери, перешел на шепоток, обнял мастера за плечи. И не мог тот взять на ум, что не досказал при встрече сей ясновельможный кум? А министр совсем без шума, подавив свой грозный гнев, вымолвил, свой глаз прищурив, но по-доброму вполне:

– Ты не дуй, Андреич, губ, коль я был с тобою груб. Должность у меня такая, ты ж мне по любому люб! И чего ты, идиот, разевал свой глупый рот? Вот столяр молчал смиренно – чую, далеко пойдет! Хоть с Лексашкой вы должны в состязаньи быть равны, но ты – крестный моей дочки, значит, стал и мне родным. Буду тебе помогать, столяра чтоб обогнать. Много ль он из деревяшки сам сумеет  настругать?

Из буфетика резного Техминистр на свет добыл поллафитника спиртного, пару стопочек налил, протянул Лександру бойко, подмигнул, с ним чокнулся, оба хлопнули по стопке. Разговор продолжился. Здесь министр обвел палату, глянул мастеру в глаза, тихо, медленно и внятно, заговорщицки сказал:

– Нынче ночью принесут тебе злата целый пуд. Из него и будешь делать ты штуковину-то ту. Это вилки да ножи из железа хороши, ну а злато  – это злато! Так что зла-то не держи… С казначеем я, боюсь, точно не договорюсь, но я сам  – мужик не бедный,  и для дела поделюсь.

Кум Лександр тут возопил:

– Что ты, я ж не ювелир! Для чего мне золотишко? Я с железом в пир и в мир!

– Ты мне, братец, не перечь, а то так пошлю далечь, где башку твою дурную мигом оторвут от плеч.  Вот устрою тебе пир, если посмеется мир! Ты же можешь и железом изумлять, как ювелир.  Да, с железом ты «на ты». Видел я твои труды. Зато золото, сам знаешь, не ржавеет от воды!

* * *

Размышляя над задачей, долго Александр-столяр, сам с собой в уме судача, возле стен дворца стоял. Александр был видный парень, и о нем в тридцать годов ни трудяга и ни барин не сказал нелестных слов. Он работать и учиться не гнушался с малых лет. После школы он в столице кончил университет. В мастерской одной столярной стал он мастер по резьбе, и узор его шикарный популярным стал везде. Мастерскую ту работой завалили с этих пор, и резьбой его добротной восторгался царский двор. А когда стал дипломантом он на конкурсе Левши, Техминистр сего таланта в свой завод перетащил.

Хороша была работа, да и сам-от не дурак, только с девками чего-то все не ладилось никак. Александр наш был мечтатель, да, к тому же, и молчун. И сказать о нем, читатель, я плохого не хочу.  Но чтобы влюбить девицу, соловьем надо запеть, ну, или, как говорится, капитал большой иметь. Денег, что таить, немало Александр наш получал, да куда девал их малый, никому не сообщал. Я секрет открыть осмелюсь, раз уж времечко пришло: отправлял он их раз в месяц к тяте с мамой, на село. Хоть умом он был отменным, да сплошная доброта, потому его блаженным почитали иногда.

Да, так где же я оставил Александра-столяра? А побрел он до заставы, где домишки у бугра. Брел и думал: «Ну, построю лодку или даже струг, поплывет она по морю во весь буйна ветра дух. И настанет час мой звездный, коль она уйдет вперед, но ведь рано или поздно перегонят и ее. Тут диковинки-то нету,   и чудесного – ни-ни. Знать,  министровы обеты не на это нам даны. Нынче чудо было б кстати, чтоб царя не подвести. Помоги, Отец-создатель, диво мне изобрести!»

Помечтав, перекрестился, поднял взгляд на небеса… Но свет горний не полился, и не слышны голоса… Реяли на башнях стяги. Свежий ветер холодил. Символ воли и отваги, в небесах орел парил…

Мастер взгляд потупил долу, на свое взошел крыльцо. Вдруг печальное дотоле озарилося лицо. Александр в ладоши хлопнул и в светелку побежал, бухнулся за стол и долго все чертил, соображал…

Глава 3

Вот неделя пролетела. Как недели-то летят, когда к сроку нужно дело завершать и предъявлять!

В царской золотой палате словно улей пчел жужжит: все министры, дипломаты да солидные мужи. Стражник посохом пристукнул, и из расписных дверей вышел царь Егор с супругой, самый лучший из царей. За царицей величавой, будто бы царев двойник, шел царевич, парень бравый, шалопай и озорник. Замыкали всю процессию (коль стражей не считать) писарь (нам уже известный) и девица-секретарь.

Царь с царицею на троны сели под узорный свод, а царевич-сын, Ерема, рядом встал и чуть вперед. Круглолицая девица – секретарша-референт – возле трона очутиться поспешила сей момент. Сенька, писарь неказистый, за резной свой столик сел, государевы министры разместились возле стен.

Поутихли все немножко, и, чтоб время не терять, встал Премьер-министр и вот что стал собранию вещать:

– Выскажу мненье свое, государь, я вам по поводу смотра: зря собирали людишек сюда.  Что бы народ этот смог бы сделать, чтоб Запад не знал иль Восток? Знают все граждане наши: лишь заграница приводит в восторг даже безделицей каждой. А доморощенные мастера пусть бы хотя переняли, что заграница придумать смогла, да повторили б в деталях. Чем наши ваньки весь мир удивят? Валенками да матрешкой? На «механизмы» хомут да ухват разве похожи немножко… В этом суконно-сермяжном краю как мастерам появиться? В мире повсюду живут, как в раю. Нам вовсе нечем хвалиться. Я самолично прошел по цехам наших ведущих заводов. Всюду разор, беспорядок и хлам. И никому нет заботы, чтобы порядок вокруг навести. Элементарный порядок. Я говорю: «Можешь здесь подмести?» А мне: «На кой это надо?» Мир проявляет сейчас интерес к строгости, ладу,  гармонии, всюду внедряя систему «Пять Эс», что зародилась в Японии.  Пять легких правил, что здесь пояснять, может быть, и неуместно, но в нашу дикость начать насаждать надо бы их повсеместно. Ну, а по поводу новых идей, чтоб повезти их в Европу… Мы не нашли их у наших людей, в общем – напрасная проба. Сразу, я помнится, вам предлагал вызвать людей от науки. Да, чужеземцы, но в их  головах – истинно хитрые штуки!

По присутственному месту прокатился робко гвалт. Не пришелся, знать, по сердцу никому такой доклад. Ропот взмыл, как стая птичья, к золотому потолку. Все решили, будто лично его оплевали тут. Поднял руку царь. Притихли. Ждут, что скажет им Егор…

Пыльные апреля вихри бились в окна, а во двор уж входили два умельца – наши слесарь и столяр. А в подмышке – ближе к сердцу – каждый узелок держал. Александры друг на дружку чуть косились, но пока верили, что их игрушки победят наверняка! Встретил их мужчина дюжий, ожидавший у ворот, молвил: «Торопиться нужно, Виктор Александрыч ждет!» И повел по коридорам распрекрасного дворца, вверх по лестницам, которым долго не было конца.

Мастера видали много – все ж народец не простой. Только у царя в чертогах поразились красотой. И резьба, и позолота, и картины, и ковры – будто не людей работа, а волшебника дары.

Отворилась дверь без скрипа,  мастера вступили в зал, и чего там все притихли, так никто из них не знал; почему так все смотрели  в направлении царя, хоть сидел он перед всеми, ничего не говоря… Но вниманье молодого Александра тут привлек облик девушки особой – светлой, словно ангелок, с чуть смущенною улыбкой наблюдавшей за царем и с царевичем стоявшей рядышком, как бы вдвоем.  И глаза  от той красавицы не мог он отвести. Думал: всем она так нравится, вот то-то зал и стих. Взором, полным восхищенья Александр глядел, глядел и влюбиться, без сомненья, был теперь его удел. Девушка смущенно-нервно головою повела и приметила у двери Александра-столяра. И – как будто свежий ветер вдруг ворвался в душный зал, тайною волшебной лентой судьбы их перевязал. Словно через очи в душу залетел огонь любви, словно  в юных райских кущах, в сердце розы расцвели. И, как пишется в романах, закипела в жилах кровь, и накрыла их нежданно с взгляда первого любовь.

«Ты на девку глаз не пяль! Или жить уже устал? Не тебе чета. Подумай, куда губы раскатал? Наденьку-секретаря не высматривай зазря: чай, любимица, а может, и любовница царя!» – прошептал механик-мастер Александру-столяру, прерывая его счастье и мечты его игру…

Встал Егор и, взглядом черным (видно сильно осерчал) глядя на своих придворных, так Премьеру отвечал:

– Я не знаю, как в Японии – пока там не бывал. Только в нашем родном доме все не так, как ты сказал. Если б  не хватало вкуса, а тем более ума, кто бы сделал эти бусы или эти терема? Вот французы – те, конечно, по искусству мастера  и в архитектуре вечно были первыми всегда.  Но в Версале захотел, я извиняюсь, в туалет – мне сказали,  не смущаясь: туалетов  в замке нет! А то я все думал-думал, что там за «амбре» висит… Вот духи им потому-то и пришлось изобрести. Хоть у нас и грязен разве, ну, кузнец или пастух, да у них от дам прекрасных так разит, что прямо ух! А по делу повникаем – англичане поумней, и промышленность Британии работает дельней. Но поверить, что в России нет достойных мастеров, убедить меня не в силах никаким набором слов. Да, передовой манере в производстве должно быть. Поручаю я Премьеру этим и руководить. А японской ли, немецкой ли, английской – дела нет, должен стать завод российский образцом на целый свет!

Как зерцало царским мыслям, все набычившись стоят. Только лишь у Техминистра чуть подобострастный взгляд:

– Государь, Егор Иваныч! Правда ваша: есть они, мастера, что могут за ночь сделать чудо для страны! – И рукой своей огромной из толпы он поманил кума своего, что скромно сверток  под  рукой таил. – Вот он – Александр Андреич! Ну, любезный, покажи, как работать ты умеешь  и с умом, и от души!

Тот, кивнув главой седою, перво-наперво сказал, чтоб побольше чан с водою принесли немедля в зал. Чан доставили мгновенно (для царя проблемы нет), и механик наш степенно стал развертывать пакет. Наконец, явил на волю и на воду опустил… золотую утку, коей все собранье восхитил. Поплыла она по глади без усилья всякого, головою закрутила, разве что не крякала. Поразительное дело! Все глядели, не дыша, а царица зажалела (добрая она душа!):