Крылья Тайболы

Брызгалову Якутин на другой день сказал сам:

– Ты знаешь, Виктор, я что-то немного насобирал, но в чьё ведро высыпал и сам не знаю, так что у меня морошки нет совсем. Я просто отдыхал. Ты уж не обижайся, что не угостил. Сам понимаешь, не буду же я из чужого ведра отсыпать себе. Жена меня «пилит», что от меня никакого толку, но разве мне привыкать? Жёны нас «пилят» по любому поводу от большой любви! Мы-то, ведь, знаем, что это для разнообразия и для профилактики!

– Я же никаких претензий не выставляю, а ягоды привык собирать сам. Ты отдохнул и хорошо! Попутчики, надеюсь, тоже отдохнули.

– Вот уж в этом ты прав! Знаешь, кругом только болото и больше ничего! Все разбрелись, полная тишина. Видно только, как люди на болоте нагибаются, отрывая ягоды. Встретились все уже вечером у костра, когда ожидали вертолёт. Мы даже обедали на ходу, все отдельно. Никакой работы, никаких самолётов, только свежий воздух. Я, пока ходил, даже стихотворение сочинил:

По кочкам шагая в утробе болота,

Оазис морошки не просто найти.

Трясина, кусты или просто колода

Везде под ногами в нелёгком пути.

Но сжалятся хляби и вот она – радость:

Желтеет на кочках морошковый цвет!

Не кислый лимон и не липкая сладость,

Приятна на вкус, прямо слов таких нет!

Кто хочет морошки, мы ждём вас на Север

Болота топтать и кормить комаров.

Там ягель и топь, не лужок, где есть клевер,

Пройдёшься по хлябям и будешь здоров!

– Молодец! Мне стихотворение нравится. Я-то на природе бываю чаще, – ответил Виктор.

– Наслышаны про вашу природу. Подведёт тебя Язёв под монастырь! Сёмга красивая рыба и очень вкусная, но не для нас с тобой, нам ловить запрещено законом.

– Он не причём. Я сам большой любитель рыбалки, поэтому сам и в ответе.

– Ладно, этот разговор замнём. Дело ваше, но знай, попадётесь с рыбой, вряд ли кто сможет помочь.

– Это я знаю, как знаю и то, что рыба для кое-кого важнее человека. Так уж устроен этот мир, что человека могут растоптать ни за что.

– Нас не так-то легко растоптать! – ответил с улыбкой Якутин.

– Хорошо, что у тебя есть оптимизм. А ты вспомни из истории, как самых умных, ответственных и грамотных людей сажали в лагеря по гнусным доносам. Недавно смотрел фильм про Королёва. Ему тоже довелось отведать лагерной баланды. Не хотят некоторые, чтобы рождались великие люди и творили великие дела. Гнусные, подлые и лживые приспосабливаются выживать в любых условиях, да ещё пролезать на ответственные посты.

– Оптимизма нам не занимать, как, я думаю, нас и победить не смогут эти самые, о которых ты говоришь. Мы-то тогда кем будем, если согнёмся под их напором? Разве в Советском Союзе мало нормальных людей? Их много, но они-то как раз и не на виду, потому что просто живут и работают, творят и созидают. Им некогда заниматься политикой, доносами и прочими гнусными делами. Возьми наше предприятие: люди ходят на работу, создают семьи, отдыхают, занимаются творчеством, рыбалкой, в конце концов. Они просто не хотят, чтобы им мешали. И мы будем строить свою работу так, чтобы людям не мешать. У многих работников золотые руки. Наше дело их вовремя поощрять и награждать.

– Великий ты человек и оптимист! Наверно поэтому и стал большим начальником.

– Начальником я стал, потому что мне нужна квартира. А так, может быть, я никогда бы не увидел эту Тайболу. «Ссылку» я отбыл в Амдерме, а дальше просто надо устраивать личную жизнь, воспитывать детей.

Сломанный самолёт восстановили быстро. Бригада, которую послали, поработала на совесть. Так всей бригадой и прибыли с места аварии, только самолёт уже не узнать. Он сверкал новыми нижними плоскостями, которые не успели на себя набрать грязи грунтовых аэродромов. Иногда прилипала не столько грязь, сколько коровьи лепёшки. Коров выпускали специально, чтобы они с взлётных площадок выщипывали траву.

Дальше дело за комиссией. Зимин подготовил акты, но теперь упёрся Репанов. Он никак не хотел брать на лётную службу это происшествие. Зимин, хоть и числился в комиссии, но, сделав своё чёрное дело на бумаге, дальше помалкивал. Спорили только Репанов и Якутин. Каждый, размахивая руками, доказывал свою правоту, защищая свою службу. В конце концов, развенчал этот спор Галич. Он собрал всю комиссию вместе, прочитал акт и объявил:

– На бумаге я вижу вину только пилотов, других доказательств никаких нет, значит, я подписываю эти документы.

Он поставил свою длинную подпись с одной заглавной буквой «Г» и множеством мелких завитушек. С этого момента все утихли. Против мнения командира и одновременно председателя комиссии идти никто не хотел.

Когда инженеры остались одни, Якутин сказал Зимину:

– Отгулы ты, Алексей Александрович, заработал. Можешь съездить к жене, я отпускаю, – а потом добавил:

– Только там не увлекайся, ты человек в возрасте, лишние физические упражнения тебе противопоказаны. Если что – проси помощь. Я командирую молодых ребят, они помогут.

Зимин даже дымом поперхнулся, не ожидая такого поворота событий, засуетился, не зная, что сказать и куда деть вдруг ставшие лишними руки. В конце концов, он справился с волнением и проговорил:

– Нет уж, как-нибудь я сам, помощь не нужна.

А потом он нашёл Брызгалова и спросил:

– Не можешь ли ты, Витя, найти мне чего-нибудь такого? Меня Якутин отпустил на несколько дней домой.

Брызгалов понял, что имел в виду коллега. Отказать он по своей доброте не посмел, хотя понимал, что Зимин всё равно от этого лучше не станет. Брызгалов выделил ему кусок рыбы, с чем инженер и отбыл в город.

На следующий день Якутин днём подъехал к конторе на своей машине. Около «козла», именуемого ГАЗ-69, собралась толпа людей, высыпав из внутренностей помещений и близлежащих окрестностей. Начальник довольный и счастливый, улыбаясь, пинал ногой резину, дав время всем присутствующим насладиться зрелищем, а затем сказал:

– Машина едва живая. Нет давления масла. Поэтому пока ставим её на прикол и займёмся ремонтом, а потом будем на обед ездить на своём транспорте. Ты как, Ефим Ильич, в машинах разбираешься? – спросил он у Язёва.

Язёв по своей привычке промолчал, понимая, что тут работы непочатый край.

Якутин продолжил:

– Сам понимаешь, не могу же я снять с самолётов техников на восстановление машины. Меня не поймут. У тебя больше опыта именно по такому транспорту.

Язёв, наконец, обрёл дар речи:

– Посмотрим, может, что и получится. Ко мне зам по наземным службам уже обращался. Я знаю, что нет давления масла. Сделать можно, но надо снимать двигатель.

– Ты не зацикливайся, – сказал Якутин, – Одно дело – обращается зам по наземным службам, а другое дело – твой начальник. Двигатель я тебе дам новый и не с «ГАЗона», а «волговский». Тебе надо только поменять их местами.

– Это проще, это я сделаю! – сразу оживился и обрадовался Язёв тому, что не придётся выполнять нудную и грязную работу по восстановлению двигателя.

– Договорились! С отделкой здания немного прервёшься. Тут я Брызгалову помощников дам других. А тебя могу обрадовать: к нам следуют на барже ПАРМы – полевые авиаремонтные мастерские. Ты скоро будешь со своей конторой, со своим штатом и своим помещением.

– Хорошо бы. Ношу пока на работу свой инструмент из дому.

– Скоро носить не будешь, но в обратном порядке носить не разрешим, – Якутин хохотнул, – Шучу. В ПАРМах будёт всё, вплоть до станков. Готовься. Должность у тебя будет не слесарь, а мастер. В помощники тебе примем на работу хорошего трудолюбивого парня с руками и с головой. А в общество трезвости ты его уже сам вступишь. Дисциплину будешь блюсти, показывая личный пример. Как, согласен?