Непонятый Достоевский

http://az.lib.ru/w/wenewitinow_d_w/text_0100.shtml (http://az.lib.ru/w/wenewitinow_d_w/text_0100.shtml)

Скорее всего, эту историю с кольцом Ф. Достоевский представил в изменённом виде, но общую канву он всё-таки оставил в качестве подсказки для своих читателей. В театральных и телевизионных постановках сюжет с «бедным Васей» как правило, скомкан, сужен или вообще отсутствует. Он драматичен по своей сути и не вписывается в общую «комическую» фабулу современных театральных постановок. Из этой повести очень трудно сделать полноценную пьесу. Поэтому сценой с «бедным Васей», режиссеры и сценаристы, как правило, пренебрегают. Хотя, по сути, эта любовная интрига одна из главных стержневых сцен в повести. Она раскрывает возвышенный характер Зинаиды её женственность, её жертвенность к любимому мужчине, которого сломала неуёмная гордыня, презрение к толпе, жажда славы и величия. Цитата из повести:

«До последнего времени я не верил, что я умру; ведь меня не сейчас свалило, долго я ходил с больной грудью. И сколько смешных у меня было предположений! мечтал я, например, сделаться вдруг каким-нибудь величайшим поэтом, напечатать в «Отечественных записках» такую поэму, какой и не бывало еще на свете. Думал в ней излить все мои чувства, всю мою душу, так, что, где бы ты ни была, я все бы был с тобой, беспрерывно бы напоминал о себе моими стихами, и самая лучшая мечта моя была та, что ты задумаешься наконец и скажешь: «Нет! он не такой дурной человек, как я думала!»

В реальности у Дмитрия Веневитинова была одна муза, одна единственная женщина, которая его вдохновляла. Все его творчество служило ей одной – Зинаиде Волконской. Ей посвящены такие его стихи: «К моей богине», «Элегия», «К моему перстню». По этой ссылке вы найдете все стихи поэта на одной страничке.

https://rupoem.ru/venevitinov/all.aspx (https://rupoem.ru/venevitinov/all.aspx)

Цитата из повести:

«– Что ты плачешь, мой ангел? – продолжал больной. – О том, что я умираю, об этом только? Но ведь все прочее давно уже умерло, давно схоронено! Ты умнее меня, ты чище сердцем и потому давно знаешь, что я дурной человек. Разве ты можешь еще любить меня? И чего мне стоило перенесть эту мысль, что ты знаешь, что я дурной и пустой человек! А самолюбия-то сколько тут было, может быть и благородного… не знаю! Ах, друг мой, вся моя жизнь была мечта. Я все мечтал, всегда мечтал, а не жил, гордился, толпу презирал, а чем я гордился перед людьми? и сам не знаю. Чистотой сердца, благородством чувств? Но ведь все это было в мечтах, Зина, когда мы читали Шекспира, а как дошло до дела, я и выказал мою чистоту и благородство чувств…»

В повести и мать Зинаиды, и «бедный Вася» в разных тонах поминают Шекспира. Марья Александровна оценивает его стихи в негативном свете, а Василий восхваляет его вечные творения. Какое же произведение Шекспира имеется в виду? Какой сюжет нам приходит на ум? Конечно же, это «Ромео и Джульетта». Эта печальная повесть служит двум влюбленным путеводной звездой, а прагматичную Москалеву такая лирика только раздражает. Ещё один аргумент в пользу моей версии. По сюжету повести «бедный Вася» умирает от чахотки, и в действительности Д. В. Веневитинов тоже скончался от последствий болезни легких. Скоропостижная смерть оборвала все надежды – 15 марта 1827 г. Совпадает болезнь, из-за которой он умер, и время года – конец зимы, что косвенно подтверждает, что образ литературного героя совпадает с его реальным прототипом. Приведу выдержку из одного его последнего стихотворения:

Завещание
Вот час последнего страданья!
Внимайте: воля мертвеца
Страшна, как голос прорицанья.
Внимайте: чтоб сего кольца
С руки холодной не снимали:
Пусть с ним умрут мои печали
И будут с ним схоронены.
Друзьям – привет и утешенье:
Восторгов лучшие мгновенья
Мной были им посвящены.
Внимай и ты, моя богиня:
Теперь души твоей святыня
Мне и доступней, и ясней;
Во мне умолкнул глас страстей,…

Из всего этого следует, что с девяностопроцентной вероятностью под литературным образом «бедного Васи» Ф. М. Достоевский описал нам молодого поэта, подававшего большие надежды, но рано ушедшего из жизни Дмитрия Владимировича Веневитинова. Почему автор дал ему такое литературное имя, я постараюсь объяснить во второй части своей исследовательской работы.

Негодяй Заушин

Литературная фамилия Заушин – говорящая. То есть это тот человек, который любит подслушивать – «греет уши». Цитата из повести:

«Вы за что-то ссоритесь; он оказывается самым недостойным тебя… мальчишкой (я никак не могу назвать его человеком!) и грозит тебе распространить по городу твои письма. При этой угрозе, полная негодования, ты выходишь из себя и даешь пощечину. Да, Зина, мне известно и это обстоятельство! Мне все, все известно! Несчастный, в тот же день, показывает одно из твоих писем негодяю Заушину, и через час это письмо уже находится у Натальи Дмитриевны, у смертельного врага моего. В тот же вечер этот сумасшедший, в раскаянии, делает нелепую попытку чем-то отравить себя».

Заушин – это, конечно же, второстепенный, проходной персонаж и, казалось бы, не стоит внимания, чтобы его персонифицировали. Сначала он даже выпал из моего поля зрения за ненадобностью, но Ф. Достоевский зачем-то упоминает его. В процессе поиска мне стали попадаться на глаза воспоминания одного известного мемуариста той поры, который собирал письменные свидетельства о знаменитых и влиятельных людях того времени. Это был Филип Филиппович Вигель. Косвенным аргументом в пользу того, что Вигель – это прообраз Заушина, послужило для меня то, что он являлся членом закрытого литературного общества «Арзамас» и был известен своими колкими высказываниями. Некоторые члены этого общества будут упомянуты во второй части данной работы, и это обстоятельство послужило для меня связующим звеном для того, чтобы прийти к такому неоднозначному выводу. Помимо писательской деятельности Ф. Ф. Вигель находясь на государственной службе, в свое время занимал должность вице – губернатора Бессарабии, а также был Керчь – Еникальским градоначальником.

Рис 8. Ф. Ф. Вигель. (предположительно Заушин)

Цитата из повести:

«– У вас, должно быть, чрезвычайно сильное воображение, дядюшка?

– Чрезвычайно сильное, мой милый. Я иногда такое воображу, что даже сам себе потом у-див-ляюсь. Когда я был в Кадуеве… A propos! [кстати! Фр.] ведь ты, кажется, кадуевским вице-губернатором был?

– Я, дядюшка? Помилуйте, что вы! – восклицает Павел Александрович.

– Представь себе, мой друг! а я тебя все принимал за вице-губернатора, да и думаю: что это у него как будто бы вдруг стало совсем другое ли-цо?.. У того, знаешь, было лицо такое о-са-нистое, умное. Не-о-бык-новенно умный был человек и все стихи со-чи-нял на разные случаи. Немного, этак сбоку, на бубнового короля был похож…»

Эти обстоятельства позволяют мне сделать предположение что под вымышленным литературным городом Кадуевым подразумевается город Керчь, а под вице – губернатором Кадуева, так же скрывается господин Ф. Ф. Вигель. То есть дядюшка, вероятно, сначала спутал Мозглякова с Заушиным. Кстати словесный портрет данный князем полностью подходит к Ф. Ф. Вигелю. Это был умный человек, который баловался стихами и, глядя на его портрет можно сказать, что он сбоку немного так на бубнового короля похож. Кто скажет, что это не так, пусть первый бросит в меня камень.

«Athanase» – блаженный Афанасий Матвеевич

После того как мы определились с реальным историческим персонажем Зинаиды Афанасьевны, персонификация Афанасия Матвеевича не вызывает особых трудностей. С большой долей вероятности в этом образе действительно описан её родной отец – Александр Михайлович Белосельский-Белозерский (из рода Рюриковичей). Его образ Ф. М. Достоевский раскрыл вполне реалистично, показав, какой это был человек на самом деле, без прикрас, сохранив при этом его внешний антураж. Если в общепринятой трактовке считать Афанасия Матвеевича обычным сибирским провинциальным дворянином и дамским подкаблучником, его характеристика не вызывает особых эмоций, он подпадает под проходной персонаж. Но как только мы понимаем, что под его образом скрывается известный дипломат екатерининской эпохи, то это кардинально меняет сущность мизансцены, и его литературный образ смотрится и воспринимается совсем по-другому. А. М. Белосельский представлял Россию в Саксонии (в Дрездене), в Испании и в Сардинском королевстве (в Турине).

Рис. 9. Александр Михайлович Белосельский-Белозерский. (Предположительно Афанасий Матвеевич)

По свидетельству Ф. В. Ростопчина, князь А. М. Белозерский был отозван из Турина за «слишком идиллический характер» донесений о революционных событиях во Франции; сам же Александр Михайлович впоследствии объяснял «немилость» тем, что «предвидел события», на которые императрица пыталась «закрыть глаза». Цитата из повести:

«Все, например, помнят, как супруг ее, Афанасий Матвеич, лишился своего места за неспособностию и слабоумием, возбудив гнев приехавшего ревизора. Все думали, что Марья Александровна падет духом, унизится, будет просить, умолять, – одним словом, опустит свои крылышки. Ничуть не бывало:…»

Кто же мог быть этим «приехавшим ревизором»? Разобраться мне в этом не простом вопросе помог архивный раздел сайта Министерства иностранных дел.

После детального ознакомления с подробным историческим обзором в архивном разделе сайта, я пришел к выводу, что таким ревизором, который мог смещать дипломатических посланников такого ранга. Мог быть только гос. чиновник самого высокого чина. И с большой долей вероятности на тот момент это мог быть тайный советник, а впоследствии министр иностранных и государственный канцлер – Николай Петрович Румянцев. Известен также как меценат, коллекционер, основатель Румянцевского музея, покровитель первого русского кругосветного плавания. Продолжим изучать образ Афанасия Матвеевича. Цитата из повести:

«Во-первых, это весьма представительный человек по наружности и даже очень порядочных правил; но в критических случаях он как-то теряется и смотрит как баран, который увидал новые ворота. Он необыкновенно сановит, особенно на именинных обедах, в своем белом галстуке. Но вся эта сановитость и представительность – единственно до той минуты, когда он заговорит. Тут уж, извините, хоть уши заткнуть. Он решительно недостоин принадлежать Марье Александровне; это всеобщее мнение. Он и на месте сидел единственно только через гениальность своей супруги. По моему крайнему разумению, ему бы давно пора в огород пугать воробьев. Там, и единственно только там, он мог бы приносить настоящую, несомненную пользу своим соотечественникам. И потому Марья Александровна превосходно поступила, сослав Афанасия Матвеича в подгородную деревню, в трех верстах от Мордасова…».

Далее неплохо бы определиться с местом действия. Где находится эта «деревня»? В трех верстах от Мордасова. А если предполагать, что Мордасов – это Павловск, то круг поиска сильно сужается. Находим описание этой деревни в тексте. Цитата:

«Наконец, карета пролетела три версты, и кучер Сафрон осадил своих коней у подъезда длинного одноэтажного деревянного строения, довольно ветхого и почерневшего от времени, с длинным рядом окон и обставленного со всех сторон старыми липами. Это был деревенский дом и летняя резиденция Марьи Александровны. В доме уже горели огни».

А какая летняя «деревня» может находиться в трех верстах от Павловска? Надо понимать, что километраж тут относительный. И немаловажно то, что в описании присутствует громкое слово – «резиденция»! Скорее всего, это Гатчина. Вроде ничто нам в этой цитате не напоминает Гатчину, какое-то длинное (!) деревянное, ветхое строение, все невзрачное, но надо не забывать о царской цензуре и постоянно помнить о «мелочах». «Мелочью» в этой цитате является то, что это летняя резиденция и от Мордасова (Павловск) до «деревни» три версты. Но главной «мелочью», при помощи, которой я определил, что подгородная «деревня» – это Гатчина, а не какое-то другое поместье, является другая цитата из этой главы, где Мария Александровна, перед тем как уехать обратно в город дает своей прислуге важные указания. Цитата из повести:

«Здесь без меня все эти три комнаты прибрать; да зеленую, угловую комнату тоже прибрать. Мигом щетки в руки! С зеркал снять чехлы, с часов тоже, да чтоб через час все было готово».

Оцените мастерство Достоевского, как он завуалировал в этой фразе Гатчину, как он показал знающим людям того времени место действия. В летних пригородных императорских резиденциях Санкт – Петербурга много шикарных и знаменитых комнат с разными общеизвестными названиями. Но зеленая угловая комната есть только в гатчинском дворце, а в других пригородных резиденциях комнаты с таким названием нет. Значит, «подгородная деревня» – летняя резиденция Марьи Александровны Москалевой находилась в Гатчине. И еще аргумент в пользу Гатчины: царская семья Николая I часто приезжали в Гатчину как на каникулы. Одна из придворных дам (фрейлина М. П. Фредерикс) отмечала, что «образ жизни здесь совершенно особый, похожий на жизнь в деревне». В Гатчине все чувствовали себя свободней, чем в официальном, наполненном церемониями Петербурге.

Рис 10. Гатчина. Зеленая угловая комната.

После того как мы определились с местом действия, продолжим разбирать литературный образ блаженного Афанасия Матвеевича. Цитата из повести:

«– Где болван? – закричала Марья Александровна, как ураган врываясь в комнаты».

Этой короткой фразой сказано все, о главе семейства. Это емкое выражение просто шедевр лаконичности. Этот человек служит только для внешнего антуража, для торжественного выхода, для церемониальных действий, а в быту он никто, ноль без палочки, пустое место. И все родственники, и знакомые хорошо знали об этом, а родная жена узнала об этом раньше других. Поэтому в простой домашней обстановке к нему со стороны жены такое бездушное и пренебрежительное отношение, как к дорогой китайской вазе, которую разбить нельзя и выбросить жалко. Цитата из повести:

«– Да… да ведь ты, Марья Александровна, все же законная жена моя, так вот я и говорю… как супруг… – возразил было Афанасий Матвеич и в ту же минуту поднес обе руки свои к голове, чтоб защитить свои волосы.

– Ах ты, харя! ах ты, осиновый кол! Ну, слыхано ли что-нибудь глупее такого ответа? Законная жена! Да какие теперь законные жены?»…

Далее. Цитата из повести:

«Героиня наша уселась в кресла и инквизиторски наблюдала весь церемониал облачения Афанасия Матвеича. Между тем он успел несколько отдохнуть и собраться с духом, и когда дело дошло до повязки белого галстука, то даже осмелился изъявить какое-то собственное мнение насчет формы и красоты узла. Наконец, надевая фрак, почтенный муж совершенно ободрился и начал поглядывать на себя в зеркало с некоторым уважением.

– Куда ж это ты везешь меня, Марья Александровна? – проговорил он, охорашиваясь. Марья Александровна не поверила было ушам своим.