Я умру, если остановлюсь…

– Почему мама не поехала с нами?

– Потому что, – грубо рявкнул Клейн.

– Но я хочу к маме, хочу, чтобы она… – не унимался Мэтью.

– Племяш, твоя мама просто… – начал было Стивен, слегка отпустив педаль газа. Он славился тем, что мог мирно, с присущей дипломатам изящностью, решить любой конфликт. Даже будучи пьяным в драбадан, ему всегда удавалось выйти сухим из воды, а точнее целым и невредимым уйти от драки в переулке за баром. Как любили поговаривать друзья: «Язык-то подвешен, ему б разумное применение найти!»

Но не в этот раз. Его прервал стук массивного кулака по столу, от чего тарелка с последним кусочком любимого деликатеса подскочила на месте. Лицо Клейна наполнилось яростью, после долгого приступа кашля капилляры в его глазах полопались, от чего взгляд стал столь диким, что Мэтью невольно втянул голову в плечи.

– Твоя мать бросила тебя, потому что не захотела жизни, к которой я веду тебя сейчас! Понимаешь? – он запнулся, взглянул на ёрзавшего за сиденьем Стивена. – Она ушла, потому что не смогла бы вынести такой жизни. Понимаешь, сынок… эм… ты болеешь редкой… даже… уникальной болезнью. Почему мы, по-твоему, постоянно движемся? Куда-то едем и никогда не сидим на месте, м? Знаешь почему?

– Нет, сэр, – дрожащим голосом ответил Мэтью.

– Потому что врачи сказали, что твой мозг слишком чувствителен к каким-то там магнитным полям… я не учёный, сам знаешь, твой отец умом не блещет, но суть мне уловить удалось. Если ты не будешь двигаться в пространстве, если остановишься дольше, чем на пару минут, то всё! Отправишься к нашей любимой бабуле, упокой Господь её душу, понимаешь?

– Да, сэр, – сердце Мэтью бешено колотилось в груди, будто разъярённый демонтажник решил и там заняться своеобразной «реконструкцией».

– Вот и… – сквозь кашель сказал Клейн, – отлично! – он взъерошил слегка дрожащей рукой волосы сына, после чего поднялся из-за стола и спокойно добавил: – Доедай свой праздничный завтрак, сегодня нас ждёт отличный день!

Но у Мэтью что-то будто застряло в горле, и, глядя на последний кусочек запечённого с яйцами хлеба, он вдруг понял, что больше в него не влезет. И чем дольше он об этом думал, тем ближе тяжёлой поступью приближалось к нему осознание того, что жизнь его изменилась, как изменилась жизнь Фродо, на чью долю выпало отнести кольцо Всевластия в мрачный тёмный Мордор.

В тот день Мэтью возненавидел гренки.

А ещё возненавидел отца, который как ни в чём не бывало, вернулся на пассажирское место и спустя пару мгновений дорожной тишины учинил новый спор с братом.

4

– А как же сон? – спросила Эмма.

– Я сплю по 4—5 часов в день каждый раз, когда мне удаётся найти что-то, что находится всё это время в постоянном движении.

– А если не найдёшь?

– Всегда можно найти попутку, – отвечал Мэтью нудно и монотонно, ведь ни одного нового вопроса за последние две минуты, как и за прошедшие 18 лет, он не услышал. – И всегда можно предупредить человека о том, что один раз в семь миллиардов случается такое, что человек рождается с обострённой формой танатофобии.

– Это же просто фобия? Боязнь смерти, если я не ошибаюсь, – поинтересовалась Эмма.

С каждым новым вопросом симпатия Мэтью к рыжеволосой незнакомке перерастала в нечто большее. Похоже, он медленно и бесповоротно влюблялся в Эмму. Она действительно была уникальной, особенно в те моменты, когда задавала вопросы и тут же сама отвечала на них. Многих такая черта характера раздражала, но только не Мэтью. Мэтью это нравилось. Разговоры с людьми, склонными к размышлениям всегда разжигали в его сердце огонь и надежду.

Путешествуя из города в город, из штата в штат, он видел людей, которые озабочены повседневными проблемами. Они постоянно спешат, копошатся, будто муравьи, пляшущие под дудку невидимого озорника с лупой. Среди них, конечно же, ему попадались люди, преследующие определённую цель, что, несомненно, вызывало чувство гордости и уважения. Однако большинство из них бесцельно бродили по муравейнику жизни из одной секции в другую, безвольно выполняя заповеди, навязанные родственниками и обществом.

В возрасте 22 лет, впервые посетив Нью-Йорк, Мэтью был поражён тем, как прекрасен город, о котором он так много читал в книгах и статьях. Жизнь в « Большом яблоке» буквально кипела, и это казалось ему таким восхитительным и таким воодушевляющим. Он впервые очутился там, где всё и вся находится в постоянном движении. Совсем как он.

И именно в Нью-Йорке годами позднее, одним осенним днём он и узнал то, что заставило его пересечь девять штатов и сесть на тот самый поезд, в котором любопытная рыжеволосая незнакомка заведёт разговор, который впоследствии и заставит его остановиться…

5

– В инстаграме? – переспросил Мэтью у девочки, что едва успевала следовать за ним через перекрёсток мира – прямо через Таймс-Сквер, где его и угораздило попасть в объектив юного фотографа-фрилансера.

– Да, – не унималась она, закрывая крышечкой 50-mm объектив изувеченного временем фотоаппарата с маркировкой 60D в правом верхнем углу. – Неужели, ты не знаешь что такое инстаграм? Все знают, что такое инстаграм!

– Я – нет! – Мэтью услышал, как сильно его голос стал похож на голос отца, отчего ему вдруг стало тошно, и он решил стать мягче и даже изменился в лице. И вновь повёл себя совсем как отец. – Что это такое? – спросил он голосом заботливого родителя, чьё чадо упало посреди детской площадки и разбило коленки.

– Социальная сеть, – пояснила она, – где люди выкладывают фотографии и делятся своей жизнью с другими.

– А если делиться нечем? – грустно заметил Мэтью, слегка сбавив темп. Он понял, что отвязаться от навязчивого подростка ему не удастся, поэтому решил попутно внимательнее разглядеть Таймс-Сквер, пусть и под пристальным надзором девушки в яркой жёлтой курточке.

– Тогда люди притворяются и выставляют фото, где путём хитрых манипуляций проецируют жизнь, о которой мечтают! Я знала одну су… девку, так она садилась на пол, засовывала колени под футболку и селфилась, мол: «Смотрите, какие у меня большие сиськи». Дура дурой, но фолловеров-то она себе набила и в итоге за счёт рекламы сделала грудь.

– А толку-то? – спросил Мэтью, хоть и не понял половины из произнесённых ею слов. Никогда прежде он не был таким отстранённым. Видимо, город сильно влиял на него, особенно Таймс-Сквер – перекрёсток мира, представлявший собой олицетворение его нелёгкой жизни.

Его завораживала обрамлённая высотками, пронзающими осеннее небо, площадь с сотнями билбордов и рекламных щитов, каждый из которых взрывался фейерверком красок и эмоций, что заполняли пустоту в сердцах туристов и местных суетливых муравьёв.

– Деньги всем нужны – кто на что горазд, тем и гребёт! Так вот, я выложу фотку в свой аккаунт с хештегом, – она забавно ударила средним и указательным пальцами левой руки по тем же пальцам на правой, изобразив решётку. – И если она тебе понравится, то ты сможешь выкупить её в хорошем качестве, написав мне в директ!

Мэтью резко остановился, но мысль, что, несмотря на усталость в ногах, ему нельзя долго стоять на месте, заставила его продолжить движение. Только этой мысли предшествовала другая, воодушевляющая и радостная, что и дёрнула Мэтью застыть на мгновение посреди Таймс-Сквер в самой оживлённой в мире толпе. Даже девочка, наконец подхватившая темп и не сводящая взгляд пепельных глаз с мужчины, выпавшего из 80-ых годов, врезалась ему головой в локоть. Однако её безустанную болтовню столкновение не остановило. Она продолжала говорить и говорить на своём подростковом диалекте.

– Есть ли возможность, предположим, найти человека, если знаешь только имя и фамилию?

– Если он не сидит под левым ником, да ещё и указал настоящие данные в био, то… – она замялась. «Боже, неужели этот ребёнок умолкает?» – успел подумать Мэт за отведенную ему на звуки перекрёстка мира секунду, – вполне возможно.

– Можешь помочь? – надежда поселилась в душе Мэтью, наполнив радугой монотонные пейзажи её пустынных равнин. Он боялся этого чувства, как боялся и любых других сильных эмоций. Его образ жизни никто и никогда не мог постичь, а уж принять и подавно. Он видел десятки, сотни, нет! тысячи людей. Делился своей историей в надежде найти понимание, и, изредка, ему это удавалось, однако чаще всего он натыкался на титановую дверь бункера с табличкой «ЧТО ЗА БРЕД, ПРИЯТЕЛЬ?», висевшую прямо над входом.

Месяцы сделали Мэтью холодным и чёрствым, а годы – одиноким. Возможно, поэтому таблоид с надписью «Движение – это жизнь» так обозлил его и не позволил насладиться общением с девочкой в жёлтой куртке, которую он встретил посреди перекрёстка мира.

– А фотку купишь? – её серые глаза, казалось, наполнились синеватым цветом. «И вправду, душа у каждого цветёт своими оттенками!» – подумал вдруг Мэтью. Он не мог вспомнить: его это мысль, или он прочёл нечто подобное в одной из тысяч книг, заменявших ему друзей в долгих бесцельных скитаниях.

– Далеко пойдёшь! – улыбнулся Мэтью и достал из внутреннего кармана бумажник. Такой лёгкий, что порыв ветра мог без особых усилий выбросить его в космос.

– Не густо, – поджав губы, хмыкнула девочка в жёлтой курточке. – Но моя мама, Мила, говорит, как и все у неё на родине любят говорить: На безрыбье и рак – рыба. Давай пятёрку!

– За написание статей в интернете много не получишь! – выпалил Мэтью. И вновь резко изменил интонацию. Вылитый отец. – Так что, поможешь мне её найти?

– Не вопрос, Марти, – усмехнулась она и достала из кармана телефон, что едва помещался в её крохотных ладонях. – Кого ищем-то?

– Мою маму… – задыхаясь, произнёс Мэтью и в последний раз в жизни оглянулся на пестрящий на фоне чернильного неба перекрёсток мира, гордо именуемый муравьями Таймс-Сквер.

6

– И ты хочешь найти мать, зная лишь отметку геолокации по единственной в её инстаграм-профиле фотографии? – взгляд Эммы нейтрализовал все системы безопасности, какими только успел окружить себя Мэтью за долгие годы странствий. Он знал, что через пятнадцать минут их диалог подойдёт к концу, и они навсегда потеряются в бесконечном потоке жизни.

– Да, – оборвал он максимально холодно. Вышло, признаться честно, слегка по-детски. – Хочу узнать, почему она открестилась от меня и оставила на попечение отца и его брата.

– Значит, Хендерсон, штат Невада?

– Точнее данных нет, – вздохнул он. – Какой-то парк в Хендерсоне.

– Хендерсон, – задумчиво повторила Эмма. – Чтобы найти её в ХРЕНдерсоне тебе понадобится тот, кто может, без обид, адекватно расспросить местных.