Четырем смертям не бывать

Старик сидел на диване. Его взгляд был обращён к окну, однако не бегущие мимо облака интересовали хозяина квартиры. Перед глазами проплывали и раз за разом переживались старые воспоминания. Ирвин понравился Молодой Смерти. Статный, с въевшимся глубоко в морщины выражением лёгкого презрения на лице.

Молодая Смерть неспешно подошла к старику, села рядом. Она походила налань у родника. Течение жизни хозяина квартиры мирно журчало у её ног. Цокни каблучком – и уйдёт родник в землю. Складки его кожи преображались в карту. Молодой Смерти нравилось путешествовать взглядом по пересечениям этих «каналов». Она уважала таких, как Ирвин, которые прошли «дистанцию» до конца, не разочаровались и находили в себе силы переходить от одного жизненного этапа к другому, и тех, кто не прятался, но интуитивно обходил опасность. Незваная гостья ухмыльнулась и поглубже вдохнула сладковатый запах стариковской квартиры – вот она, полная чаша: аромат близости с родителями перерастал в глубокую любовь к женщине и оборачивался радостью от рождения первенца, заботой о семье, самопожертвованием и… Выросшее дитя покидает гнездо, супруга так и не находит новой путеводной нити, жизнь утекает из её сердца, горечь вдовства и в наказание – пенсия, как дорога в склеп.

– Тебе пора, – тихо произнесла красавица, поигрывая жемчугом.

Уши Ирвина дрогнули. Старик насторожённо осмотрелся. Глубоко посаженные глаза сузились до щёлочек.

– Кто здесь? – воскликнул он и выхватил из-за спинки дивана трость. Ирвин закрутился на месте, держа её в вытянутой руке, как рапиру.

– Где ты? Чую же, что здесь, не вижу только… – забормотал старик.

Молодая Смерть посмотрела на него со снисходительной улыбкой.

– Чуешь? Меня? – её бровь поползла вверх.

– Убирайся… убирайся! – старик стал делать выпады тростью, кромсая воздух. – Мне можно! Я слишком стар, чтобы быть нормальным.

– Я подожду, – ответила гостья. – Ты успокоишься и подпустишь меня к себе.

Но Ирвин лишь сильнее распалялся:

– Ну же, выходи! Иди ко мне, хватит стоять в тени, дай взглянуть тебе в лицо, трус!

Тихонько скрипнула балконная дверь. В комнату скользнула Юная Смерть. Она смерила широко посаженными глазами обезумевшего старика и вопросительно посмотрела на Смерть Молодую. Та пожала плечами.

– Я слышала странный призыв, – сказал Юная неуверенно. – Обычно меня зовут влюблённые.

– От любви до ненависти… – парировала Молодая.

Старик остановился. Сосредоточенный взгляд упёрся в одну точку. Мозг его хаотично работал.

– Нужно позвать Старуху, – серьёзно сказала Молодая Смерть. – Дело по её части.

Испуг молнией озарения прошиб Ирвина.

– Прочь, – зашептал он и сгорбился. – Прочь из моего дома! Я не пойду с тобой! Я здесь останусь. Мне ещё рано. Сгинь, тварь!

Голос его сорвался на крик. Мощная волна разошлась от старика и рассеяла незваных гостей. Ирвин осмотрелся, прикрыл глаза и прислушался. На душе стало спокойно. Плечи его от облегчения опустились. И он спиной облокотился на стену. Три смерти – Старая, Молодая и Юная – осторожно заглянули к старику.

– Не высовывайся, – шикнула Старуха на Юную Смерть.

Оценивающий взгляд коварной гиены липко облизнул Ирвина.

– Интересно, – протянула Старуха. – Необычный экземпляр. Здесь нужна хитрость.

– Дорога к нему открылась так же легко, как и к остальным. Я не понимаю, – губы Молодой скривились.

– Ещё бы. Поняла б, морщин нажила. А тебе Молодой оставаться нужно.

Ирвин дёрнулся, почесал затылок и обернулся. Его суровый взгляд упёрся в глаза Старухи Смерти.

– Хорош, – процедила Старуха. – Хорош.

Резким движением руки, от которого складки кожи колыхнулись волнами, Старуха увела Молодую и Юную Смерти из Ирвинской квартирки.

– Почему мы под дверью стоим? – спросила Юная Смерть.

– Пусть сам нас впустит, – проскрипела Старуха.

Ловкими натруженными руками она ухватила тонкий воздушный поток, как пряжу. Пальцы мелкими движениями вытянули из него тонкую нить, которая понеслась дальше.

– По моей воле… – искривились морщинистые губы.

– Ждать? – капризно фыркнула Юная. – Разве это наш удел?

– Ждут только те, кто скован течением времени, – пробормотала Старуха.

А Молодая слегка улыбнулась уголком рта, чуть округлив щёку. Смерть знала, что ждут лишь обречённые на гибель. От события к событию торопятся они к финальному аккорду.

* * *

Хватаясь за обрезиненный, местами прожжённый поручень, поднялась на этаж полная женщина. Она утёрла бумажной салфеткой влажное лицо. На неё смотрели четыре входные двери.

– Номера хоть бы подписали, – пробормотала она и полезла за блокнотом. Глаза побежали по строчкам неразборчивых записей.

– Двадцатая, – протянула женщина и ещё раз посмотрела на двери: слева направо три железные, обтянутые кожей, и только последняя – деревянная, выкрашенная белой краской. К ней и шагнула неизвестная, надавила на кнопку звонка. За дверью послышалось пиликанье, но никакие другие звуки не донеслись из глубин квартиры.

– Нет, что ль, никого? – спросила женщина у двери и постучала.

Ирвин, который и думать забыл о приступе беспокойства, дремал в любимом красном кресле. Из маячившего на горизонте сознания сна уже призывно запели птички, но пение их сменил трескучий стук. И Ирвина вышибло из подступавшей мглы видений. Он нехотя поплёлся к двери, заранее злясь на мерзавца, прервавшего его покой. Старик заглянул в глазок и увидел неприятную на вид женщину.

– Кто там? – проскрипел хозяин квартиры.

И пришедшая стала нечленораздельно объяснять, что она социальный работник, новенькая на этом участке. И сегодня она готова сходить в магазин, чтобы облегчить жизнь почётному пенсионеру района. Говорила женщина негромко. И почётный пенсионер был вынужден прижаться ухом к двери. Каждое её слово наращивало в Ирвине гнев. Да за кого она его принимает? За дитя малое? За немощного инвалида?! Что он уж и в магазин сходить не может? Или это правительство хочет его обездвижить, дома запереть, чтобы подох поскорее? Без движения-то?

Взбешённый Ирвин, не дождавшись паузы в речи социальной работницы, закричал на беднягу и заглянул в глазок, – очень уж хотелось увидеть лицо этой выскочки, которая помогать ему собралась, если не сказать хуже – спасать… Его спасать? Да он сам кого хочешь спасёт! Он ветеран! Последнее поколение истинных воинов!!! Если и может кто кого спасти, так это он!!!

Линза глазка играла с пространством и растягивала лицо работницы чуть ли не на весь коридор. Ирвин уже кричал о том, что способен ещё в магазин ходить и не позволит никому у себя это право забрать, что квартира ему не тюрьма, – когда обратил внимание на три тени позади женщины. Он вздрогнул и замолчал. Ещё ближе прижался к стеклянной линзе. Лицо женщины размылось, а три фигуры на заднем плане попали в фокус. Страх пронзил Ирвина от пяток до подбородка.

– Вы? – произнёс старик.

Он узнал тех, чьё присутствие чувствовал не так давно.

– За мной… – проговорил он, отстраняясь от глазка.

Старик отступил от двери и тут же уверенно шагнул на прежнее место. Нет уж, так просто он не уступит. Границу будет держать до последнего, вверенную ему территорию врагу не отдаст.

– Ага! – азартно завопил Ирвин. – Поодиночке страшно на старого ветерана! Без боя не сдамся! Так просто меня не возьмёшь. Убирайтесь, гадины! Пока не пришиб!