Шева, которая хотела летать

– Это ты ее еще не видела, что внутри, – восторженно прошептала Пиона.

Шева аккуратно развернула коробку. Внутри оказалось маленькое стеклянное устройство, крышка была усеяна искусственными насекомыми из серебра. Шева узнала в них майских жуков.

– А что это такое?

– Это один из светильников, про которые говорил дедушка. Но он не будет гореть просто так.

– А что надо сделать?

Пиона наклонилась к большому уху Шевы и шепотом сказала:

– Надо представить то, чего еще нет в реальности. Твоя вера передастся фонарю и превратится в свет, который будет гореть в нем сколько угодно. Представляешь, какая экономия лампочек?

Шева недоверчиво посмотрела на Пиону. Похоже, это только вопрос времени, когда она перестанет считаться самой ненормальной в классе.

– Ну или просто поставь туда свечку. Там внизу. Под бумагой.

Шева пошарила лапкой по дну коробки и действительно нашла под нарезанной бумагой несколько свеч.

– Спасибо.

Пиона вытянула мордочку. Оказывается, у нее даже имелся лоб.

– Девочки, пойдемте к столу.

Шева и Пиона принялись за пирог, пока Анфиса за тем же столом заливала гель в очередной шар. Рядом с сахарницей стоял клей, а возле пирога лежали заготовки миниатюрных фигурок для шаров. Мама активно красила, подпиливала и успевала попивать имбирный чай. Намазанные клеем блестяшки забивались между пальцев и приставали к шерсти. Несмотря на беспорядок, все были довольны.

– Шева, леди Камилла рассказывала, что Тиф и Жав спрашивают о тебе, – произнес дедушка.

– Это неправда, – пробурчала Шева.

– Почему?

– Потому что они считают меня ненормальной.

– С ней никто не разговаривает в классе, деда, – высунулась из-за очередного кусочка Пиона.

– Это не от большого ума. Ты не должна стесняться того, что умеешь и любишь.

– Психолог сказал, что она переживает из-за несоответствия желаемого и действительного, – отвлеклась от шара мама.

– Вот как? Должны быть серьезные причины считать, что твое желаемое не может соответствовать действительному. Чего тебе хочется? – спросил дед Шеву.

– Хочу научиться летать.

– Но ведь ты кошка.

– Спасибо, что напомнили.

– Ты-то представляешь, как будет выглядеть твоя мечта, если она исполнится, – сказала Пиона.

Шева отложила пирог и подняла золотые глазки к потолку.

– Ну… Думаю, однажды у меня просто вырастут крылья.

– Какие?

– Этого я еще не решила.

– Тогда тебе нужно просто подождать этого дня. Звучит разумно?

– Папа говорит, что этого не случится. Что я должна буду кусаться и царапаться.

– Это у нее хорошо выходит, – с гордостью сказала мама.

– Пускай папа думает сам за себя. То, что ты сделала на дне талантов – очень редкая вещь. Она называется шаманизмом, Шева.

Мама широко раскрыла глаза и посмотрела на деда Кондрата так, словно он сказал что-то очень нехорошее.

– Шаманизмом? Это как-то связано со способностью летать?

– В некотором роде. Раньше люди думали, что шаманизм – их изобретение. Они называли его самой древней магией. Но ваши древние предки, дикие кошки, научились шаманизму гораздо раньше людей. Именно с его помощью они охотились, а позже и заставили людей себя полюбить.

– Они же держали кошек взаперти. И заставляли их чувствовать то, что сейчас чувствую я. Так доктор говорит.

– Думаю, ваши чувства все-таки разные.

Дедушка хитро улыбнулся.

– Как и мы, ежи, во времена людей кошки были хищниками. Они питались настоящим мясом, которое добывали на охоте. Это совсем не то, что мы едим сегодня. Когда кошка смотрит в окно и чувствует несоответствие желаемого и действительного при виде птицы – это досада, что она не может поохотиться, поиграть с более слабым в убийственную игру. Но если в наше время котенок кряхтит, глядя на летающее насекомое – то это лишь тоска по тому, что он не может летать вместе с ним.

– Извините, однако у Шевы и так проблемы с одноклассниками. Если сейчас вы устроите ей экскурс в историю и расскажите о злодеяниях наших предков – вряд ли станет лучше.

– Анфиса, вы ошибаетесь. Незнание полной картины неизбежно ведет к ошибкам. Откуда вы знаете, что предки ваших предков не умели летать? Откуда знаете, что сейчас это давно утерянное в слоях генов свойство не может открыться живой воле ребенка? Шева, я хочу рассказать тебе одну историю.

____________________________________________________________________

Еще когда люди не умели изменять погоду и возделывать землю, а только жили в пещерах и едва изучили огонь, мир принадлежал диким животным.

Лучше всего жилось в те времена кошкам. Они были гораздо крупнее, чем сейчас и чем во времена людей. Их когти и клыки вселяли ужас, а шкура была ярких расцветок и невероятных узоров, чтобы говорить всему живому, не роняя лишних слов: «Берегись».

Кошки были любимицей Гекаты, богини ночи и колдовства. Ее имя еще было не запятнано, а сила неограничена, и она щедро одаривала диких кошек крыльями. Тиграм, львам, пантерам и остальным кошкам тогда не нужно было охотиться. Было их ровно столько, чтобы их вид считался редким. Поэтому и, конечно, из-за их красоты и силы им воздвигали лесные храмы, словно настоящим богам. Люди жертвовали им только что одомашненных коров, овец и птицу.

Среди кошек у Гекаты был один особенный любимец – крупный даже среди сородичей, прекрасный белый тигр по имени Хонсу.

У Хонсу были крылья, похожие на два исполинских павлиньих хвоста. Он был горд и требовал особого уважения от людей за то, что даровал им способность рисовать на стенах и каллиграфию. Нельзя сказать, что настоящие боги не наделили людей фантазией, однако разница между той, какой их наделили боги и какую даровал им Хонсу, была такой же, как между белыми крупинками в стеклянном шаре и снежной бурей в феврале.

Гордо облетал Хонсу свои владения, какими он считал всю землю, что только охватывали его жадные глаза. Любимец Гекаты был едва подвластен времени, а потому не старел и все время наблюдал за людьми. Видел Хонсу, как вышли они из каменных пещер и поселились в теплых, но темных землянках. Видел и как они строили светлые сараи из хвороста, которые совсем скоро сменили на глиняные и затем каменные дома. Тщеславие Хонсу росло совсем как человеческие города. Он смотрел на то, как меняется человечество, и думал: «Это я, Хонсу, все устроил. Я даровал им письменность, я даровал им картины на их стенах и картины в их умах!». Геката не могла нарадоваться на своего любимца и прощала ему, что он так портился характером.