Стопроцентная свадьба

Он был существенно выше, и чтобы смотреть ему в глаза мне приходилось приподнимать голову вверх. Заметив мои никчемные попытки увидеть его глаза, он ухмыльнулся и пригнулся. Расстояние между нашими лицами было не большим. Я испугалась этого, но не подала виду.

Обычно, люди не замечают таких деталей, хотя “главное в мелочах”, помнишь? Он уже перевернул во мне все, что было. Да так, что я стояла в ступоре

– Вы       малы, чтобы видеть таких, как мы. Скажите, не хотите ли Вы начать крепкую дружбу?       Вы слишком прекрасны для этой местности.

Я не поняла к чему он сказал последнее предложение. Но как зачарованная слушала его голос и смотрела в эту карию бездну.

–Мы       можем попробовать – с ухмылкой прошептала я

В голове же было “дададада”.Но не вскрикну же я свое “да”. Я как никак девушка. Существо-загадочное.

Тут наш диалог прервала сигналящая машина с большой надписью “доставка” на кузове. Мой собеседник услужливо поклонился мне, сладко пропел “до встречи” и испарился. Я отошла от транса, забрала свои вещи и пошла домой.

Весь вечер я провела в мыслях о нем. Эти глаза не давали мне покоя. В них было что-то завораживающее, такое притягивающее, именно то, чего мне так не хватало, того огонька, которого у меня в глазах не было.

Незаметно для себя я уснула, опять снились кошмары, которые мучали меня всю мою жизнь. Какие-то причудливые монстры вырисовывались в моем детском подсознании, а я шла к ним навстречу. Всегда шла. Наверное, так, у меня образовалась привычка идти туда, где не особо ждут.

Проснулась от какого-то шума за окном. Мы жили на первом этаже и какое-то время без решеток, что было безусловно опасно для моего района, но таковы были обстоятельства.

Я боялась смотреть в окно ночью, поэтому всегда занавешивала его шторами, глупо надеясь, что так я в безопасности. Вот, встаю сонная, бреду к этим самым занавесками, раскрываю их и вижу на уличной стороне подоконника огромный букет моих любимых лилий и записка

“Доброе утро, Ада. Хорошего дня. Заеду за Вами в девять, прошу будьте готовы к прекрасному времяпровождению.”

Я удивилась, не верила и что-то странное заколотилось в моем мозгу. Как будто молоточком били, но приятно били. Еще хотелось.

Весь мой день проходил в ожидании девяти вечера. Я суетилась, мешкалась, собиралась. Я понимала, как взросло выглядит мой новый друг и хотела быть под стать ему. Первый раз я накрасила губы в ярко-алый цвет, взяла тонкие сигареты кисс из маминой сумочки и дала себе обещание быть более улыбчивой и нежной… В 14 лет.

Он забрал меня на черной машине, где сладко пахло табаком, порошками и карамелью. Он показал мне чудесные места, обращался со мной, как с ребенком. Стоило было этому насторожиться, но я летала в другом. В нем.

Так, мы знакомились все ближе и ближе, наше общение было тесным и странным. Я чувствовала любовь от него, но она была другая. Не такая, как в фильмах или счастливых историях. Не обращая на это внимания, я потихоньку отдала ему свою жизнь. Что потом, послужило мне главной ошибкой.

Спустя три месяца нашего с ним общения Тад кардинально поменялся. Он все еще любил меня, но вместо манившего харизмой мужчины я увидела жестокого тирана. Он сам решил показать мне это. Сам показывал, как калечит других “ради тебя, малышка” – это было его любимое выражение. Калечил он всех. Начиная от тех, кто кинет мне “привет”, заканчивая теми, кто неправильно кинет мне взгляд. Это была какая-то волчья любовь. Ненормальная. Страшная. Бесчеловечная. Несмотря на все чувства мы не были парой. Он никогда не прикасался ко мне, изредка обнимал, а лишь говорил. Говорил, говорил, говорил, много и о разном говорил. А я, как дите, сидела смирненько так, ручки сложила. Слушала. Жизни училась.

Переучилась.

Рассказывать о наших с ним отношениях я могу долго и страстно, но без улыбки, а лишь с горьким сожалением утраченного времени.

Он, наверное, руководствуясь правилом “лучше она от меня это узнает, нежели где-нибудь, с кем-нибудь за гаражами” ( а лучше бы я узнала о другой, темной, беззаконной жизни где-нибудь, с кем-нибудь, но будучи осознанным человеком) показывал мне иную сторону нашей России. Жестокую, бедственно-нравственную, печальную.

В 14 лет я видела, как люди дерутся из-за разного цвета кожи. Как шестнадцатилетняя мила делает оборот в домашних условиях. Как дворовые ребята лет так 18, останавливают какую-нибудь старушку и забирают у нее последние средства на выживание. Как взрослые парни, стадом, прислуживают Таду и выполняют каждую его прихоть. А соответственно и мою. Незаметно для себя, я поняла, что для Тада я стала смыслом жизни. Чем вызвана такая любовь от человека, который бил беременную девушку, оставил свою мать умирать в одиночестве и просидел в тюрьме больше, чем я живу мне было непонятно. Но в тот момент я и не знала этого. Я начинала только узнавать его и почему-то, никогда не боялась.

А главное, я поняла откуда искра в его глазах, которая была оружием против меня в нашу первую встречу. Под которой я стелилась, когда ощущала это сумасшествие. Это и в прям было безумие карих глаз, которого, так не хватало моим зеленым.

Я поняла почему он так сладко пах. Почему был притягательно загадочным. Я же всегда шла к монстрам. Помнишь?

Этот раз был не исключением. В нем не было ничего живого и искреннего.

Все его чувства оказались в наркотиках.

Все это безумие, которое я видела был лишь приход от какого-нибудь дерьма типа ускорителей или эйфоретиков. Со всем этим я тоже познакомилась. И все это сделало хорошенький надлом в моей жизни.

Если бы я была очередной милой со своего района, то могла бы хвастаться тем, что перепробовала множество порошковой дряни и делаю отличные, черт,.., в прочем, не важно…

Подсев на эту убийственную сладость я обезумела. Это грустно признавать, но люди сходят с ума не друг от друга, а от какой-то химической штуки, которая убивает твое сознание.

Шел день за днем. Я забыла свою прошлую жизнь и себя. Отрезала волосы, накупила кучу косметики.Переобулась.Я росла. Окончательно переехала к Таду. Мы жили довольно счастливо, хоть я до конца не знала его.

Мне нравились чертовы наркотики, на которые я нормально так подсела. Оказалось, что я убивала себя, пока он убивал других. Среднестатистическая семья в этой грязной России, если, конечно, союз ребенка-наркомана и шизофреника с кучей разных психологических травм можно назвать семьей.

Мне нравилось, что я нужна ему своим присутствием, хотя он часто оставлял меня одну.

Неделя за неделей.

Месяц за месяцем.

Прошел год.

Дрянь убивала мой детский организм. Решаюсь бросить.

Только в этой стране четырнадцатилетние дети пытаются избавиться от зависимости.

Первая,

Вторая,

Третья-

неудачные попытки

Я понимаю, что в ловушке.

Тад, в свою очередь особо не волновался по поводу этой дряни. Он обеспечивал меня, слушал мои песни, рассказывал о том, как нам будет с ним хорошо. Он много “лечил” меня словами. Он же так любил говорить.

Главной его слабостью было пропадать. Раньше, я подумала бы, что он работает или ездит к своим близким. У нас всегда было много денег, хотя он никогда не рассказывал откуда они. Он научил меня не заботиться о том, как берутся “бабки”, я должна была заботиться лишь о том, как я потрачу эти “бабки”.

Сейчас я, конечно, понимаю, как он доставал деньги и куда пропадал. Его криминальная жизнь, от которой он так щедро оберегал меня могла съесть его на сутки, трое, недели. Я оставалась одна. С наркотиками лицом к лицу.

После того, как у меня начали выпадать волосы и на весах я увидела отметку 37, я решила, что это последняя стадия. Точка невозврата. Я просила помощи всем телом. “Ну помоги же мне. Помоги”-кричали мои некрепкие, ломающиеся кости, крошащиеся зубы и впалые глаза. Тогда, я уже не видела жизни без какой-нибудь таблетки. Я смотрела на себя и не верила, что какая-то штука может так сильно изменить человека. Мое сознание было туманно. Я не имела целей на будущее. “выжить бы”-мой девиз на тот момент.

Я поняла, что действительно теряю свой разум, когда в очередной вечер я сидела на кухне и разговаривала с какой-то милой о пустоте. Я не знала кто она и зачем пришла. Проговорив с ней всю ночь, я проводила ее и заснула. Как мне казалось, на сутки, а на деле прошло два часа. Проснувшись, я пошла на кухню, где опять сидела эта мила. Точнее не сидела, а висела. На стене. Плакатом.

Это была вырезка из журнала, которую я нацепила над столом, как постер.

Я поняла, что схожу с ума.

Мой герой опять пропал. Я принимаю решение, собираю вещи и ухожу. Куда не знаю. В отцовский дом возвращаться нельзя было в таком состоянии. Родители, кстати, не волновались за меня. Их полное доверие ко мне казалось не проявлением заботы, а скорее “пофигизмом”, поэтому я сама себя воспитывала. Сама училась, сама росла, сама жила. Наверное, из-за этого я слишком много “сама”. Решила, что пойду к своему старому знакомому, на время.

Время пролетело быстро.